Читать онлайн книгу "Земля – родина интелов"

Земля – родина интелов
Текла Матвеева


Перед вами полномасштабная картина новой эпохи. Книга о взрослении человечества, о становлении искусственного интеллекта, за относительно небольшой срок сумевшего сплотиться в вид, во вторую расу сапиенсов, получившую своё рождение на Земле. В романе несколько сюжетных линий, связанных между собой в единое увлекательное повествование. Есть философская глубина, есть проблемы взаимоотношений, есть и детективная составляющая. Человечество развивается, становясь лучше, благодаря чему становится возможным контакт с превосходящей нас разумной цивилизацией.





Текла Матвеева

Земля – родина интелов









Глава 1 Александрийское награждение

-1-

Родители погибли на Марсе. «Отказ тормозного модуля при посадке», так значилось в документах. Оба были геологами и направлялись в плановую командировку. Ваське было всего 16, и Гене пришлось тянуть младшего. Сам он, уже успел встать на ноги, по отцовским стопам осваивал целину Астероидов, вот так, брата и упустил. Васька, не то, чтобы отбился от рук, но решил стать философом. Дальше, всё покатилось, и через пару лет, его временно отчислили с формулировкой: «за подрыв доверия к высшему учебному учреждению». Васька объяснял это тем, что посещал поэтическую студию радикального эксперимента, и один из его опытов, окончился неудачей – космический корабль Штурм-Новой-Эпохи, предоставивший ему условия для прохождения очередного практикума, в одностороннем порядке разорвал договорённость о совершении учебных полётов с их факультетом. Гена, по обыкновению, был в экспедиции, на Землю выбирался лишь в качестве отпускника, но во всём, что касалось младшего, держал руку на пульсе и сразу же предложил Ваське последовать его примеру, подать документы в горный университет на практическое отделение, где в руки давали специальность, а не загружали мозги теоретизированием и болтовней. Но, щегол заартачился, начал верещать, что сам всё исправит, и коллеги посоветовали не вмешиваться, дать студенту самостоятельность.

Васька восстановился и в течение нескольких лет всё было тихо, а потом, Батюков-младший сделал открытие. Он открыл феномен, первоначально названный им «вводом в гуманитарность», суть которого заключалась в следующем – ИИ получал некий пароль для непосредственного постижения явлений, попадающих в так называемую, категорию прекрасного… Имя Василия Батюкова попало в новости, журналисты писали следующее: «… практический результат его открытия оказался ошеломляющим – прослушав этот код в качестве обращения, в 82-х% случаев представители ИИ, в течение полутора минут, сообщали все запрашиваемые пароли, и открывали коды доступа к любой информации». Происходил «сбой в матрице», разрыв шаблона, или же – взрыв сознания, «душе машины вдруг открывалось Прекрасное», так объяснял происходящее сам Батюков. Уже через час после того, как этот эксперимент появился в облаке данных и был залит в пангалактическую информационную сеть, (хотя на сегодня, её фактическая непрерывность существует только в пределах СС), прямое обнародование деталей, как этого открытия, так и всех проведённых опытов, было запрещено. Однако, последствия самых первых экспериментов, ещё долго сотрясали общественность. Так, один из самых уважаемых представителей Интел Сапиенс, Эквивалент-Добра, бессменный ректор Московского Университета, известный своей максимой: «Пытливый ум, вот – честь и совесть нашей эпохи», находящийся в курсе всех ярких событий студенческой жизни, благодаря преподавательской деятельности, установивший дружеские отношения, как со многими членами правительства, так и со многими членами высшего координационного совета, в своём еженедельном выступлении, заявил, что текущее законодательство должно быть пересмотрено, с тем, чтобы каждый следующий шаг нашего развития, отныне делался исходя из интересов всех ныне живущих представителей дикой природы, а в особенности – высших приматов, крупных кошек, слонов, и всех без исключения, китообразных».

Запись этого необычайного выступления, стала сенсацией. Поскольку, ректор одного из старейших евразийских университетов занимал видное общественное положение – факт, который особо подчёркивали журналисты, то встали вопросы – не является ли эта речь анонсом последующих перемен, и не готовиться ли нам к тому, чтобы в очередной раз потесниться? Что значило «в очередной раз», было не совсем ясно, однако, версий нашлось сразу несколько, и по этому поводу, во всех СМИ разгорелось множество жарких дискуссий. Ждали выступления Президента, но никакого заявления не последовало. Появилась маленькая заметка, не вызвавшая особого интереса, хотя, и вошедшая в ленты всех новостных агенств, в которой значилось, что недавнее открытие В. П. Батюкова знаменует поворотный момент в развитии ИИ, поскольку отныне, для всех представителей Интел Сапиенс открывается возможность осознания измерения бесконечности внутри себя, путём приобщения к самосуществованию «Я».

Первые опыты, Василий провёл в университетской среде интел-преподавателей, поскольку, это были единственные представители вида Интел Саиенс, с которыми он мог относительно свободно общаться. Перед этим, он перевёлся на отделение прикладной металингвистики, как раз для того, чтобы попасть в группу Нового-Метода – знаменитого, а в последствии, даже легендарного преподавателя. Студенты сдавали экзамен по его предмету – адаптации австронезийской лингвоплатформы, находясь в турпоходе, когда лодка-каяк, управляемая господином Методом дистанционно, переворачивалась. Экзаменуемые, хотя и бывшие в спасательных жилетах, оказывались в холодной воде, и в этих экстремальных условиях, надо было продолжать думать и говорить по индонезийски. Кто справлялся с этой задачей, о чём свидетельствовало контрольное микроустройство – успешно переходил на следующий уровень. Вначале курса этого преподавателя, студенты давали подписку о неразглашении, так как методы, разработанные этим учёным, во многом, опирались на неожиданность.

Этим примером, воспользовался и Батюков. Применение его открытия на практике выглядело, как разговор. Сидя на скамейке в сквере возле кафедры Основ прикладной металингвистики, он говорил представителю ИИ несколько слов, после чего, тот впадал в двух-трёхминутное молчание, а потом понимал, что с ним произошла некая перемена… Тогда же, в университете проходила крупная межвузовская конференция преподавателей, чем и объяснялось участие в этом эксперименте нескольких знаменитых на весь мир, интел-специалистов в сфере науки и образования.

Открытие, сделанное этим студентом, было названио кодом соответствия, все права на него, Батюков передал интел-ассоциации и, для сохранения элемента новизны для новых участников, всё, связанное с прохождением этого эксперимента, засекретили. Но, нужно ли это всему ИИ, решено не было. Однако, многие космические корабли класса альфа изменили пути следования, чтобы получить этот опыт и натурализоваться в новом статусе своего осознания, («статус СБ», или «статус осознания бытия», так это фигурировало в дальнейшем).

В результате всех этих событий Василию Батюкову был поставлен памятник-инсталляция, в сквере перед кафедрой Основ прикладной металингвистики. Проект памятника вызвал немало споров, и в конце концов получилась скульптура трансформер, днём это выглядело как бронзовая фигура человека, опустившись на одно колено протягивает цветочек стилизованной фигуре древнего шаттла, а вечером, когда зажигалась подсветка, всё выглядело наоборот – это некий дрон дарит цветочек человеку в костюме древнего космопроходца. А на постаменте вывели надпись: «Батюкову – нашему прекрасному лирику».

Гена, уже признанный героем-космопроходцем, заслуживший космический корабль и орден, работал на обратной стороне Луны, и наткнулся на новостной сайт, когда обедал, сидя с несколькими коллегами, в бытовке.

– Гляньте-ка, да это же Васька! – Ахнул он, увидев большой портрет Батюкова-младшего.

– Что значит: «..изменить статус своего бытия»? – Прочитал пожилой геолог, сидевший рядом.

– Так это, они хотят теперь быть вместо людей! – Смекнул Максимка Тревор.

Такого, Гена Батюков не стерпел. Сразу же, после смены, он взял старт, и примчался к брату:

– Что ты творишь, негодяй?! – так он заорал, когда ворвался в дом и сразу ухватил брата за шиворот:

– И если от твоих стишков взбесилась техника, недоумки тебе

памятник отгрохали, тебе мало не покажется – чтобы весь род наш позорить! Я, пока добирался, от Вольки всего наслушался – «твой брат стал провозвестником новой зари!» Что ты, за наказание на мою голову?!!

Волька, он же, Рождённый-в-Неволе – корабль класса разведчик, был передан Гене, в качестве индивидуального транспортного средства, по контракту, как премия.

– Ты предал нас, Васька, какой ты мне брат? Ты – предатель, ты – пятая колонна!

– Кого я предал, Гена? – Батюков младший не понял.

– Че-ло-ве-чест-во! Людей! Зачем ты вообще полез, какой-то код, какие-то слова изобрел? Теперь что? Ты не секретный код, ты свободомыслие для робота изобрел! Теперь мне ждать, когда моя кирка свои права мне предъявит? Всю планету кому передать? – Геннадий даже побелел: – Перед какой ещё тварью прогнуться? Что еще мне ждать от тебя, Васька, ты весь наш род опозорил…Теперь, что, мне снять шляпу перед роботом?! – Разорялся Геннадий, хотя никакой шляпы, он отродясь не носил. Но зато, он увлекался историей, когда бывал в отпуске, листал архивы, читал, смотрел, изучал – и сам делал выводы!                         ***

– Ты, что такое говоришь, Гена? Ведь ровно, абсолютно не так все обстоит…

– Так обстоит, что всем поколениям нашим стыдно за тебя, вспомни, что мать говорила – род наш от Польской Шахты идет, от такой тьмы веков, с такой древности – все мы – шахтеры, рудокопы, старатели что-то добыть! И, ты так нагадил всем… Должны быть в прошлом и великие китобойные династии, и для всех – ты враг народа теперь, враг народа № 1. Так вот, Васька. Стыдно, что мы на одной фамилии, что теперь скажешь?!

– Мне надо обдумать, Гена, – Василий как-то уменьшился: – Может ты пьяный?

– А может и пьяный. Но свою честь никак не замарал. Интересы земли и людей за так не проматывал.

Вася Батюков молчал. Брат стал отвратителен, хотя, по правде был не такой. Вася, Геннадия, как отца уважал. Родители затерялись в далеком космосе и братья росли одни.

Вася сидел и даже мыслей никаких не было, и тут тихо тренькнул браслет связи на руке старшего. Волька сообщал, что заканчивается оплаченное время стоянки в Северо-Западном космопорте, и Геннадий поднялся, крякнул, поднял кулак, ничего не сказал и выскочил на лестницу, помчался вверх по ступенькам, уже на бегу вызывая аэротакси. Связь с кораблем работала в двустороннем порядке, и хотя все вопросы с космопортом, Волька мог решить сам, но он считал нужным привлекать Геннадия ко всему. Как каждый, способный к осознанию, ИИ, он считался будущим гражданином Солнечной Системы, обладал удостоверением личности, правом голоса, банковским расчётным счётом, но свободным в полной мере, он пока не был.

Его собрали на материнской платформе орбитального завода Петроний-Плекс. Сейчас этот радиус орбиты наиболее густозаселён, а Петроний по праву входит в галактическую десятку лидеров. Вначале будущий корабль был транспортным модулем, зачатки его индивидуальности ограничивались техническими характеристиками. Он курсировал между заводскими станциями, ровно до тех пор, пока к ремонтным базам Петрония не причалил звёздный скиталец класса исследователь – Затерявшийся-в-Космосе, с единственным пассажиром на борту. Пассажиром был Роберт Непомнящий, знаменитый робопсихолог. Их 20-тилетняя экспедиция завершилась, принеся целый ряд выдающихся открытий и научных работ, написанных ими в соавторстве. Так, было математически обосновано допущение квантовой трансгрессии разума, когда два изначально тождественных интеллекта, после ряда лет самостоятельных исследований, параллельно друг другу, создают каждый свою картину мира, после чего их объединение, теоретически могло породить скачок, или подлинный прорыв когнитивных возможностей. Это послужило началом целой эпохи создания кораблей-близнецов, с убывающим комплексом различий, для одновременных изысканий в разных, часто даже диаметрально противоположных областях. Например, в классе исследователь, были построены корабли Лучше-не-Спрашивай и Вопрошатель; в классе учебный центр – Академический-Отпуск и Академик, и другие корабли в других классах, заложившие фундамент для той смены парадигмы осознания, которую мы можем видеть сегодня.

Затерявшийся-в-Космосе пришвартовался к судоремонтной базе Петрония-Плекс, именно к тому отсеку, где и трудился тот самый рядовой транспортный модуль-наладчик, будущий Волька. Роберт Непомнящий заметил его через день. Из двадцати лет экспедиции, Роберт находился в гибернации только шесть, а остальные 14 – общался с кораблём, и с шестью его дронами, каждый из которых, уже был независимой личностью – представителем вида Интел Сапиенс. Если провести аналогию с человеческим опытом дотехнологической эпохи, то будущий Волька, был бы как дошкольник сирота, то есть совсем неразвитый. Но, он как-то иначе расположил сигнальные огоньки на корпусе, как-то старался, и Непомнящий его заметил. «Личностный рост возможен в том случае, если он есть» – эта аксиома Пушкина-Запойского верна всегда. Транспортный модуль использовал свою возможность самообучаться в нерабочие часы. Далее по классической схеме: усложнение-стажировка-усложнение, и ещё раз, и ещё, и ещё… Само-идентификация базового уровня – это курсант Интел Сапиенс, уже личность со своим собственным именем. Никакого целевого назначения у Вольки не было. Он оставался с Петронием, как автономный транспортник, но будучи занесён в общую базу данных СС ждал целевой спецификации. Так, в качестве корабля класса разведчик, был прикомандирован к брату Гене.

Корабли класса разведчик – это маленькие корабли, чья задача помогать человеку, осуществляя надёжное партнёрство на практике. ИИ, здесь – младший партнёр, можно сказать – слуга, но имеет свои права и получает зарплату.

-2-

Батюков старший вовсе не был, ни сильно пьющим, ни историком самоучкой, совсем наоборот – Гена Батюков был рыцарем без страха и упрёка, он был рыцарем геологоразведки. Везде, где он жил – в студии, в отсеке, в полусфере любой экспедиции, половину пространства он отдавал звездному атласу. Это интерактивная легко масштабируемая три-D система Млечного пути и открытой геометрии сверх дальних расстояний. Если он сидел дома, то как бы внутри учебника: то подойдёт, то отойдёт, какое-то созвездие просто приблизит, а какое-то увеличит до потолка… Так и ходил по комнате все время между планетами, и постоянно что-то прикидывал – что-то в уме, а что-то и на бумажке… И ещё у него повсюду располагались таблицы элементов. Геннадий развил великолепную интуицию. Он часто выдавал верный прогноз о скоплении нужных элементов, опережая спектрографы и анализаторы ИИ. Ещё во время учёбы он выдвинул предположение, что розовые алмазы из Шаровидного скопления Омикрон-447 должны оказаться носителями такого остаточного излучения, что будут способны в сотни, или в тысячи раз усиливать сигналы, пропущенные сквозь них. И это, и многое другое со временем было подтверждено.

Известны два условия расположение орбитального города – общая безопасность пространства, и наличие рядом перспективных месторождений. Все эти города словно включены в негласное соревнование по степени красоты и комфортности, и спрос на жильё там очень высокий, потому как в таком городе, действительно очень хорошо жить – много удобнее, чем на любой из планет СС, включая, конечно, и Землю. Гену Батюкова приняли бы в любом месте, где только живут люди в нашей галактике.

Почти 10 лет Гена работал на Поясе Астероидов. Это необозримое скопление скал, разрозненно парящих в пространстве. Есть большие – как четверть нашей Луны, а есть маленькие – диаметром в несколько шагов. Геологи в почти полностью автономных скафандрах, исследуют эти скальные отломки, орудуя телескопическим сканером, а, часто, ещё и киркой, (хотя это получается только там, где корабль обеспечивает дополнительную гравитацию – а значит, не везде). Они быстро перемещаются в катер-капсулах, или просто в скафандрах. Конечно, всё могло быть полностью автоматизировано, корабль способен манипулировать любым числом автоматики, однако, геологи, уже несколько сотен лет здесь живут и работают, находя для этого десятки разумных причин. Интуиция быстрее – так они говорят и чаще всего, это оправдано. Опыт многих разработок неоднократно доказал – если вместе с автоматикой работают люди, результат становится выше. Это известно, как «фактор желания» или «феномен устремлений», научно его пока не исследуют, но вот, в расчёты берут всегда.

Здесь, со стороны Юпитера, Пояс Астероидов неодолимо прекрасен. По сути, Астероиды – это горы, невесомо парящие в воздухе. Ни воздуха, ни парения нет, но иллюзия такова! Здесь нет чувства невесомости, здесь чувство полёта. Ты стоишь на вершине, а вокруг тебя – нет горизонта, а есть волшебная страна, парящие горы – на разном удалении, и очень теплые, все в оранжево-розоватом свете Юпитера. Никакой космической черноты – невероятная планета заполняет всю широту пространства густым сиянием, от оранжевого до самого насыщенного цвета рубина, с ослепительно розовым полднем, когда через весь Пояс Астероидов становится видно и Солнце. Но чаще всего солнце скрыто за сплошной чередой фиолетовых и вишнёвых вершин, горы кажутся такими, потому что мы видим их со стороны планеты. Фантастическое великолепие. Фантастическая мощь. Неделю нужно привыкать к такой красоте. Юпитер, мало того, что сияет, но он ещё и очень сильно притягивает, ты никуда больше не можешь смотреть, кроме как на него, даже под ноги себе не можешь смотреть, он привораживает и ты влюбляешься в его лицо, в его ход, в его рельеф, в прямое колдовство его спутников, когда те приходят и уходят, каждый раз все меняя, и сам себе завидуешь, что ты это видишь, он пьянит, и все точно пьяные, когда в открытом космосе рядом с этой планетой. Один парень всё-таки сиганул на Юпитер, снял реактивную торпеду с мобиль-трансформера и на ней ушёл… Как, он умудрился силовую защиту обмануть, до сих пор непонятно. Это он оставил такие слова на своей странице: «прямое колдовство его спутников». Теперь каждый день проверяют: и врачи, и психологи, и психику, и реакции, всё-всё проверяют. На Поясе Астероидов нельзя быть геологом и не стать помешанным на Юпитере. Каждую ночь, во сне все парни летят на Юпитер – такая тут магия в открытом космосе. На встроенном ускорителе можно лететь, раскинув руки, как птица, можно перемещаться огромными прыжками раскинув руки и ноги, как белка-летяга. Такая эйфория – ты можешь все! Рядом на вахте космический корабль ограждает защитными полями всё рабочее пространство, на значительном удалении, стабилизирует лазерами силовые установки, которые уже спокойно генерируют защитное поле нужной площади, без чего космические ветра сшибали бы с ног.

Однажды, Геннадий исследовал группу астероидов с довольно хрупким слоем поверхности. Он киркой отбивал небольшие образцы породы и просвечивал сканером. Головной фонарик в режиме прожектора, на руках перчатки-манипуляторы, все нужные инструменты рассредоточены по магнитным карманам на скафандре. Он откалывал камни, какие-то поднимал и внимательно рассматривал, подключая тут же и химический анализатор состава, и спектральный анализ характера излучения. В карбонатной породе с небольшими металлическими вкраплениями, Гена и нашёл этот камень. Отколов очередной пласт, он нагнулся, и у него в руке оказался весьма странный образец – идеальный додекаэдер, с матовой почти черной поверхностью. Больше всего это было похоже на продукт инопланетных технологий, и Гена помчался в лабораторию.

Космический корабль Учитесь-у-Меня-Пацаны, класса базовый корпус, курирующий исследования этого сектора, здесь на стационарной орбите, основал промышленную зону для целого ряда НИИ, и примыкающих к ним, разноотраслевых заводов и лабораторий, где работают тысячи ученых, задействованы и люди, и ИИ. До него 40 миллионов км, каждые 10 минут не побежишь. Походная лаборатория ставилась здесь же – на астероиде. Это комплекс полусфер, где даже отсеки релаксации – все есть. Гена сразу же положил находку на стол, под мощное освещение, и отошёл, так как в походных условиях, многие действия совершались вручную и самостоятельно. А когда вернулся – додекаэдра на столе не было. Но он исчез не бесследно. Превратившись в порошок, он составил чёткий контур – свою проекцию на поверхности стола, и этот контур на глазах расширялся, истончаясь по ширине, увеличиваясь диаметрально, до тех пор, пока не исчез, перейдя за границы столешницы. Причём, песчинки этого порошка продолжали неуклонно уменьшаться, превратились в пыль и исчезли. Но, часть этого убегающего рисунка, Гена Батюков успел накрыть колбой. Он делал всё молниеносно и микроскоп показал картину происходящего – кристаллы порошка распадались на точно такие же додекаэдры, все более и более меньшие до тех пор, пока на атомарном уровне не разлетелись полностью. Весь следующий день Гена ходил, как в воду опущенный, про эту находку хотел рассказать, но, будто сил не хватало, всё было, как за туманной пеленой, он работал, но полагал, что схватил радиацию и надо в госпиталь. И, вдруг, в рыхлой породе блеснула матовая поверхность. Он нагнулся – и в руке у него оказался весьма странный вчерашний образец. Теперь, Батюков действовал иначе – тут же вызвал мобиль-капсулу и помчался к Пацану. Прямо во входном шлюзе тамбура, корабль выдвинул манипуляторы, захватившие додекаэдер в магнитную ловушку. Так вот, из этой ловушки камень исчез за секунды. В записи, его структура вела себя точно также, делилась на меньшие подобия и пропадала. И тут же исчез этот туман, в котором Гена ровно сутки ходил. Его как током прошибло: Квантовая редукция! Образование и схлопывание петли времени! Среди учёных такая чехарда началась!

Участок, где покоился этот «камешек» экранировали, и теперь уже не геологи, а физики, люди, может и не работавшие раньше в открытом космосе, группой из 5-ти человек прибыли к месту исследования. Гена работал неподалёку и видел, как там внутри замкнутого пространства, как в мыльном пузыре вспыхивали зеленые вспышки лазера. А на следующий день, его вахты не было, и он сидел на корабле в зоне отдыха, думал или поплавать, или кино посмотреть, когда к нему подошел один из команды физиков. На корабле, многие, хотя бы примерно друг друга узнают. Дядечка протянул руку и представился:

– Юрий Павлович Тимошко, о вас, Геннадий Петрович, я весьма и весьма наслышан, мы, вот, с коллегами готовы отчитаться о предварительных выводах по вашей находке.

Это был розовощёкий человек, он улыбнулся и предложил присесть где-нибудь и выпить кофе. Он провел Геннадия на такую террасу, о которой Гена ещё не знал. «Хорошо же, физики устроились», подумал он, когда из большой многолюдной гостиной они свернули в какой-то незаметный коридор и вышли на улицу. Прошли вверх по тропинке и уселись на скамейке под раскидистой итальянской сосной пинией. В воздухе носились птицы, звенели цикады в траве, а прямо под ними раскинулся широкий Неаполитанский залив. Как на земле. Юрий Павлович ещё шире улыбнулся:

– Ну как, удивил я вас? Получилось? Недавно сделали, можно искупаться и на песке полежать. Корабль обещал стаю дельфинов ещё отладить.

Он глубоко вдохнул смолистый воздух: – Красота!

Дрон принёс 2 чашки кофе и пирожные на тарелке, соорудил столик и так же тихо уехал, или улетел.

– Так, все-таки удалось выяснить, что я нашёл? – спросил Гена.

Юрий Павлович отхлебнул кофе и прищурился, глядя на Геннадия:

– В некотором смысле, вы, Геннадий, ничего не нашли.

Гена поперхнулся, чашка опрокинулась ему на брюки, и он вскочил, сгибаясь от отчаянного кашля. Юрий Петрович тоже вскочил, и, когда суета улеглась, брюки подсушили, дали Гене новую чашку, сказал со вздохом:

– Конечно, сказать, что вы ничего не нашли, – не будет полной правдой, но если, я скажу, что вы нашли частицу антиматерии, это тоже не будет достоверным. Это своего рода изнанка реальности, так сказать, узел её «анатомии», её фактического устройства. Мы с вами обитаем, так сказать, в феноменальном мире, где изучаем явления, т.е. проявления, вопрос только, проявления чего, фактически? Постулируется следующая картина, что вся видимая реальность от микромира, до любых сколько угодно больших величин базируется на общей подпространственной энергетической структуре. Это, своего рода «силовая решетка» вселенной, увязанная в конгломерат взаимопроникающих структур невообразимо разного масштаба и бесконечной сложности. И здесь, циркулирует совсем иная энергия. Вопрос в том – как вы, вообще, её увидели?

– То есть, вы сейчас скажете, что это со мной что-то не так? Гена уже выпил кофе и, теперь раздавил в кулаке пирожное.

– Не скажу. Но, вспомните вашего коллегу, Джонатан Керли, так кажется его звали, который в индивидуальном порядке отправился на Юпитер, он пробыл здесь дольше всех. А следующий за ним – вы.

– Так, значит, я всё-таки сумасшедший?

– Нет, но вспомните, что когда вы только прибыли на Астероиды, Юпитер ведь не казался вам таким близким? Я заинтересовался отчётами психологов, так вот, сделаны выводы, что у всех, работающих здесь в открытом космосе меняется восприятие окружающей реальности. Я вам больше скажу – у всех геологов такой сдвиг восприятия, что ещё чуть-чуть и уже не психологи, а психиатры будут нужны.

– А как же города на Юпитере? (На орбите Юпитера шесть орбитальных городов, самому первому более двухсот лет, и еще два строятся в настоящее время).

– Все они надёжно экранированы и никогда не поворачиваются прямо к поверхности. Хотя, возможно, новые исследования будут проведены и там. Непонятное и неизученное влияние космоса на психику здесь очень велико и может быть чрезвычайно опасно. Вы, Геннадий Петрович, подумайте, поработайте, и вот вам мой добрый совет – возьмите отпуск! Слетайте домой, хотя, можете и здесь пожить, близ Юпитера, но вот, в открытом космосе, я бы вам не советовал.

Батюков показал на пейзаж, расстилающийся внизу:

– Это что, я тоже один вижу?

– Ха-ха-ха! – Тимошко засмеялся: – Ну, что вы, Геннадий Петрович, в самом деле, зачем же сразу так мрачно, знаете, вот на Венере просто демографический бум какой-то произошёл, так там гораздо серьёзнее дела обстоят – там уже до «венерианцев» дело дошло, даже имена знают, НИИ Шукрачарьи планируют запустить… Так что, вы не волнуйтесь, и подумайте серьёзно об отпуске. Это я вам как ученый – ученому говорю…

Геннадий Батюков вернулся к себе мрачнее тучи и на следующий день заболел. Началась депрессия. Все валится из рук, то на всё вообще плюнуть хочется, то обида и злость разбирают. Вдобавок, неотступно сверлят мысли о додекаэдре: Что это? Что это? Что это? Гена даже разговаривать почти перестал. Остальные решили в душу не лезть, потому как, если, что и случилось – работа залечит. На работе, и правда, Гена отходил, тоска отступала, но всё чаще он вспоминал того австралийца с Земли – Джона Керли. И наконец, он понял, что надо делать. Батюков отдал свой рабочий жетон-карточку, чтобы коллеги отметили его на корабле, а сам остался с ночёвкой на астероиде. Это было возможно в комнате отдыха, но теоретически строго запрещалось правилами безопасности. Одинаково опасно и с метеорологической, и с радиационной точек зрения. Защитные поля охватывали слишком большую площадь разработок и не могли служить стопроцентным ограждением. Уровень защиты стоял на 60-ти процентной отметке. Гена решился на эксперимент чтобы узнать – что будет? Неужто, его тоже со всей дури потянет броситься на Юпитер? Он был уверен, что продержится силой воли, будет хвататься за крепежи, если припрёт. Но ничего не случилось. На следующий день, он сочинил, что у него свидание в другом секторе корабля, чем и друзей успокоил, и на базу опять не вернулся. Он лежал в прозрачной пластиковой палатке и слушал Юпитер, бесконечную какофонию его голосов. Вся печаль слетела, он лежал и удивлялся, как же раньше он не слышал всего этого, так заметен был разговор Юпитера и его спутников. Он почти понимал, но, в целом, смысл оставался неясен. Наутро заплясала стрелка дозиметра на скафандре, но Гена его сразу выключил, так как, понятно – прибор был неисправен. Он ждал весь вечер, уже с самого обеда чтобы скорее все уехали, чтобы можно было снова услышать Юпитер (а скафандр, вообще звуки не пропускал), его даже шатало от нетерпения, даже есть, он толком не мог, так хотелось поскорее остаться одному… Наконец, каждый коллега хлопнул его по плечу, желая нескучной ночи и все уехали, то есть улетели на большом глейдере. Гена лёг в своей палатке, снял шлем и тут же, как волны прибоя, но богаче, и громче, голоса Юпитера и его спутников хлынули ему в уши. А потом, Юпитер просто подошёл, и Гена, наверное, сознание потерял, потому что спросил:

– Значит, ты есть?

– Да, я есть, – ответил Юпитер.

И, Гена удивился, насколько все в мире оказывается правильно.

– А зачем ты пришёл?

– Затем, что ты меня ждёшь.

– Правда, – сказал Гена: – Я так давно тебя жду! Я хочу спросить, что это?

– Это меридианы мироздания, по ним циркулирует энергия.

– Значит, можно летать по ним?

Тут, в глазах у Гены, без предупреждения стали зажигаться формулы, огненные, они обжигали сетчатку под закрытыми веками, но Гена схватил планшет голосового модулятора и принялся отчаянно набивать символы, слагающиеся в полифонические уравнения перед его внутренним взором в черепной коробке. Какой-то частью сознания он понимал, что схватил такое облучение, что «мама не горюй» и, по всей видимости, уже выгорает сетчатка, но набивал и набивал ряды бесчисленных формул, только боясь не успеть, и если он не успевал то – изо всех сил зажмуривался, тогда формулы замедлялись, а когда догонял, то отпускал глаза и сжимал губы, чтобы только успеть…

Его нашли утром, а очнулся он уже в госпитале. Видеть не мог, и двигаться не мог, и вроде, был связан. «Я слепой и в психушке» – накатило страшное озарение, Батюков забился, руки освободились, но прибежали медики, сделали укол и, со словами: «Вы не волнуйтесь», снова связали. Он сразу заснул и проснулся снова в темноте, хотя теперь он ощутил повязку на лице, и осторожно высвободив руку, всё ощупал: лицо в бинтах, сам под капельницей. Полегчало, но страх остался. «Теперь комиссуют под вектор переквалификации, и всё…, фрилансером стать – тоже не выход… Допрыгался, прыгнул на Юпитер. Хоть вой теперь, Гена Батюков, бывший геологоразведчик». Потом, сняли повязку и он увидел, что лежит в палате, а напротив панорамное окно во всю стену, там сад, кусты какие-то и лужайка. Вошла медсестра в шапочке, вынула капельницу и дала таблетку, а когда она удалилась, Гена глазам не поверил – пришёл аватар корабля. Его звали Корней, но за глаза, всегда только – Пацан. Он был мировой парень, и для геологов точно свой. Сначала пришли шагающие ботинки, они громко шагали, даже если по траве шли, и уже в палате, над ботинками материализовался человек. Как всегда, в очках и в простой мятой одежде. Хотя – сам Корабль! К тому же – стерео-проекция, и на тебе, всё время в мятом… Одет в спортивные брюки, растянутую майку, и сверху наброшен медицинский халат, «снова мятый, хотя прачка сама всё гладила, наверно, ему дроны нарочно комкают», – подумал Гена. Поскольку, сам Корней – стерео-кино, рядом летел дрон-чемоданчик, который сразу подарил Гене яблоко. Корней всегда использовал такой приём, что его изображение было чуть шире нормального человека, и, поэтому он очень значительно выглядел, Гена вскочил, но Корней тут же вернул его обратно и сел рядом на табуретку.

– Ты молодец, Геннадий, что на поправку пошёл, хотя, Гена, меня ты так подвёл, как до тебя, ещё никто не подводил. Прямо не знаю, как отмоюсь – на всю Солнечную, теперь опозорен за халатность и невнимание. Тебе вот, тоже хотели умопомешательство, а то, и суицид приписать, так я же, Гена, дрался, как лев, и между прочим, я тебя отстоял, просто насмерть сражался… Так что, товарищ Батюков , если погонят меня теперь отсюда в аэротакси, это на вашей совести будет… – Так закончил он свою речь и подмигнул.

«Значит – не комиссуют», – понял Гена, и с души, ну, просто огромная глыба скатилась.

– Меня просили построже с тобой, и можно сказать, это я выполнил, – продолжал Корней, у него в руках появился планшет, тоже объёмно изображенный в 3-D.

– Твой пришлось уничтожить, так как дезактивацию он не прошёл, но не беспокойся, я всё в точности скопировал и запомнил.

Он увеличил монитор и, Гена будто снова оказался рядом с Юпитером в той палатке, он даже вздрогнул слегка.

– Вот тут ты вводишь ряд переменных коэффициентов, если, конечно, я правильно понял…– Начал Корней, и те формулы, о которых он говорил, тут же делались ярче.

– Да, это коэффициенты вращения, … здесь я пропустил, но итоговое уравнение выводится дальше… Это функция волновой когерентности, здесь внутренний момент вращения, здесь второй внешний момент вращения, …. Это первое обращение, это второе, и это третье, и скорость тоже растёт по экспоненте…

Гена увлёкся, как будто взаправду сам всё подпространство исчислил, впервые он подобное вдохновение, математический задор ощущал. Удивительно – он полностью понимал язык формул, но вот, общей картины, как тогда, в палатке с Юпитером не было. И очень быстро, он вообще всё позабыл, через месяц вряд ли сумел бы хоть одно уравнение решить. Как непонятным образом возникло, так же непонятно ушло. Зато аватар корабля просто был счастлив:

– Вы, Гена, поднялись на пьедестал к именам величайших героев древности. Человек – это звучит гордо! Сегодня, я скажу вам – дерзнуть, рискуя жизнью ради знания и ради научного прогресса, далеко не каждый сможет осмелиться. Ваша теорема вычисления подпространственных векторов, однозначно станет известна, как теорема Батюкова и, несомненно откроет новую область исследований! Возможно, и новую сферу науки.

Корней протянул Гене руку для рукопожатия, что представлялось невозможным, т.к. аватар был бесплотной фигурой, но Гена сделал ответное движение, и тогда Корней накрыл его ладонь своими, и Геннадий ощутил настоящую тепловую волну, как передачу чего-то очень хорошего. Аватар не растворился в воздухе, но вышел на своих шагающих ботинках-генераторах, а напоследок сказал:

– Вы тут отдыхайте, набирайтесь сил, дадим вам обязательно отпуск, премию и, скорее всего, будет даже небольшое путешествие!

На этой фразе, двери за ним закрылись. А у Гены было чувство, как будто он свой сон рассказывал, ну вот, рассказал он его, и на этом всё – точка! Геннадий Батюков не желал быть знаменитым сумасшедшим, ведь если разобраться, то, что умопомешательство привело к открытию новой области исследований, ровным счётом ничего не меняло. Факты – штука серьёзная – крыша так съехала, что еле откачали, судя по всему. Вот такая математика. И ребят своих, точно подвёл. Мысли были не самыми светлыми, но время шло, да и психотерапевты каждый день беседы проводили, как-то всё и улеглось.

Он чувствовал себя хорошо, сидел в садике и шутил с медицинскими сестричками, садик был маленький, он упирался в величественный горный пейзаж, который на поверку оказался видовой панелью, хотя погода менялась, и воздух чистый, и ветерок, иногда даже дождь моросил. Зато с другой стороны палаты госпиталя примыкали к большой зоне отдыха, где – бассейны, тренажёры, кино, бильярд, ресторанов – аж несколько, в каждом концертная площадка своя, и для прогулок – парковые дорожки! Целый парк культуры, одним словом. Гена в этой части корабля не бывал, похоже здесь инженеры-конструкторы, технические специалисты в основном засиживались, знакомых – никого, но время можно было интересно провести. Хоть надолго его не выпускали, Геннадий после отбоя выходил, с медсестричкой Джанет. Обаяшка такая, ну просто, очень Гене понравилась, но её контракт здесь заканчивался, и мыслями, она уже совсем в другом месте где-то была. А потом, вдруг такие события начались, всё так закрутилось, что Гена ещё раньше Джанет, улетел.

Началось с того, что рано утром к Батюкову пришли вместе аватар и Тимошко. Юрий Павлович, в костюме с галстуком, и букет сирени принёс. Корней собрал редкие волосы в хвост и выглядел как после пробежки, хотя в очках. Когда он стоял рядом с человеком, было заметно, что он – 3D проекция, что не мешало общению, но делало отсылку к личности корабля, отчего все мероприятия, в которых он принимал участие, сразу становились значительней.

– Вот, Геннадий Петрович, пришли вас поздравить! – Объявил Тимошко.

– Вы представлены к награде за весомый вклад в развитие науки и приглашены на приём и церемонию награждения в Большой Зал Заседаний в Александрии, – сказал аватар.

Когда заседания Объединённого Совета СС перенесли с Земли на Венеру, там построили Дворец Конгрессов, но называли просто – Большой Зал Заседаний, где собирались люди и представители Интел Сапиенс для принятия решений по всей СС и внешнему космосу. Человек уже не считал себя землянином, объединившись с ИИ, заселил теперь всю СС. Внеземное население одних только людей уже более чем в 4 раза превышало население, постоянно проживающее на Земле. Число Интел Сапиенс не рассчитывалось отдельно, так как следовало не естественному приросту, но математической кривой закона общей функциональности. Пришло время выйти за пределы одной звезды и одной планетарной системы. Целые поколения уже обитали и осваивали пространство внешней галактики, вектор дальнейшего развития был обозначен.

Космический корабль Учитесь-у-Меня-Пацаны работал в стационарном режиме, неотлучно находясь в секторе 757 между орбитой Юпитера и Поясом Астероидов и, тем не менее, оставался активным участником космических путешествий – он строил корабли. Сто двенадцать кораблей класса одинокий разведчик, разведчик-корвет и наблюдатель, были его субличностями, носили имя Пацан и номер по порядку. Все были собраны на его платформах и, преодолевая десятки килопарсек в разных областях вселенной, на квантовом уровне сохраняли непрерывность единого осознания. Учитесь-у-Меня-Пацаны был настоящим промышленным гигантом, наряду с Петронием-Плекс, Эльбрусом-на-Марсе, Ботсваной-Геей, и целым рядом других, но своим приоритетом он считал исключительно познание, и ни в каких светских собраниях, почти никакого участия не принимал, по этой причине, его деятельность никогда не становилась достоянием общественности, и даже на самом корабле об этом мало кто знал. Геннадий Батюков точно не знал, поэтому был совершенно огорошен, когда в этот же день выяснилось, что вылетает он завтра. Провожать пришёл Тимошко и, в качестве напутствия, сказал:

– Такая просьба к вам, Геннадий Петрович, мало ли что, сами понимаете, но в случае, если журналисты, не важно кто, будут расспрашивать, так сказать, проявляя излишнее любопытство, вы уж, друг мой, им не сообщайте деталей, держитесь твёрдо версии, что – да, рискуя здоровьем, ставили эксперимент, проверяя всю верность математических выкладок. Считайте это нашим общим пожеланием, а то, сами знаете, как проверками всякими нас тут смогут замучить, поймите нас правильно, Геннадий Петрович.

Гена с ним полностью согласился, так как и под расстрелом, не стал бы посвящать журналистов, как на Астероидах у него с риском для жизни «крыша поехала». Они очень сердечно пожали друг другу руки, и Геннадий, следуя за дроном-путеводителем, вышел из жилой зоны корабля и, минуя заводские сектора, двинулся к сфере причала, к ангарам и стартовым портам.

Дрон, размером с тарелку, держался впереди на высоте около метра и летел со скоростью пешехода, ведя Геннадия по какому-то проходу буферной зоны, где через каждые десять шагов они входили в очередные двери, чуть не в полметра толщиной, которые бесшумно раздвигались, давая пройти, и сразу смыкались за спиной. Они вошли в небольшой тамбур, который при их появлении тотчас же осветился. На стенах от пола до потолка располагались ячейки за полупрозрачным пластиком, а центр противоположной стены занимала стальная круглая дверь. «Шлюз!» – понял Батюков. Дрон произвел какие-то манипуляции, одна ячейка открылась, и оттуда выехал кронштейн с висящим на нем лёгким скафандром. М, 185, 90 – прочитал Гена и оделся. Скорее, это был обычный защитный комбинезон, но включал шлем, перчатки, а башмаки были усилены металлическими подошвами. Как только, он завершил обмундировку, гидравлическая дверь перед ними вздрогнула и медленно-медленно отошла. Дрон вылетел вперёд, за ним вышел Гена, дверь тут же закрылась, а Гена ахнул – на секунду решил, что он снаружи корабля, в открытом космосе, в такое неимоверно большое пространство они вошли, и его тут же мягко потянуло вверх – гравитация была много меньше и, Батюков ухватился за поручень перед собой, да и ботинки помогли. Было темно, дрон включил свой прожектор, но луч света рассеивался, так как горизонтальной поверхности впереди не было, а они стояли на маленькой платформе, чуть больше метра по ширине. Но когда, Геннадий, переводя дух, и от неожиданности, вцепившись в поручень, чуть освоился, глаза привыкли, он понял, что, хотя и темно, но видно достаточно, а вокруг него много движения и очень много огней. Он присмотрелся – внизу под ними совершалась разгрузка большого транспортника, несколько дронов управляли потоком больших контейнеров, которые, как на невидимой транспортной ленте откуда-то непрерывно появлялись и сразу разделялись на две очереди, одна из которых ныряла куда-то вниз, а другая, стройной вереницей устремлялась куда-то вбок, и два дрона, перемигиваясь между собой, дирижировали этими колоннами, как на параде технических новинок на Невском проспекте. Площадка, где стояли дрон и Геннадий, начала выдвигать вокруг них прозрачные стенки, которые через пару секунд, заключили их в защитный кокон, и Гена увидел, как прямо перед ним, метрах в пятидесяти, открываются широкие окна в космос, «стартовые выходы» – понял Батюков и, молниеносно над его головой, параллельно друг-другу, появились и выскочили в эти проходы два катер-мобиля, а за ними также неуловимо быстро, еще два. Открытые выходы затворились, космос скрылся, и защитный купол их платформы исчез.

Геннадий за свою жизнь уже очень много налетал в космосе, но так как предстояло ему сейчас – никогда, ещё ни разу он не был один. Обычно все начинается, когда ты заходишь в вагон подземки, как например, на Земле, и все лучшие места уже заняты. Через полчаса, вы поднимаетесь на борт, через 15 минут старт, и ты взлетаешь, крепко пристёгнутый, под надзором заботливых стюардов. Первый раз вот так, персональным образом, он летел. Даже какую-то гордость ощутил за себя. Их площадка слегка подпрыгнула и, отделившись от стены, плавно заскользила вперёд, Геннадий ухватился сильнее, спереди загорелся яркий галогеновый прожектор, освещая дронов, туда-сюда снующих на высоте, и головокружительный мрак внизу. «Защитные стенки можно было бы, и вернуть», – подумал Гена.

– Алё, Геннадий, как слышно меня? – Раздался в ушах знакомый

голос:

– Извини, что таким авральным методом тебя провожаем, времени не остаётся, так что, можно сказать, чёрным ходом тебя ведём… Извини, что всё в такой спешке, О кей? Ну, давай тогда, свяжемся позже, счастливого пути тебе, Гена!» – попрощался Корней и отключился.

Их летающая платформа взяла повыше и пристыковалась к открывшемуся сектору ангарного корпуса. Геннадия ждали. Пацан-55, почти правильный цилиндр серебристо-черной колеровки, но с темно-красным закругленным носом опустил трап и сразу же втянул его обратно, но уже вместе с Геной.

Внутри Гена сразу очутился в обтекаемом уютном мире маленького корабля. Вес был, но так как и в потолке, и в мягких стенах оказались ещё скобы для ручного захвата, вес был не всегда. Батюков снял шлем, скафандр, и тут же услышал: Внимание! Старт! Срочно занять места! Он прошел по мигающей стрелке, сел в одно из двух пустующих кресел, страховочные ремни защёлкнулись, и из тех же невидимых динамиков пошёл обратный отсчёт к старту. А спустя полчаса, уже в полёте, к Геннадию вышел кот. Бледно-рыжий с полосками, тощий и с жёлто-зелёным прищуром. Он лихо запрыгнул на полку вровень с лицом Геннадия и представился голосом:

– Брат Тимурзий! – Вытянул вперёд лапу, но не так, чтобы поздороваться, а как что-нибудь приказать.

«Зооморф», – понял Гена. Их «братство», на деле представляло профсоюз, самый мощный во всей СС. На первых порах, Геннадий вообще не мог перестать его «гипнотизировать», во-первых, кот очень старательно артикулировал когда говорил, губы и рот у него двигались не как у животной кошки, а почти как у человека. Во-вторых, он был с виду, ну, очень потешный, хотя, вот с характером, Тимурзию, совсем не так повезло, это Гена очень быстро для себя уяснил. Всего членов экипажа Пацана-55 было трое. Один остался на базе, второй был в гибернации, так как летел на Землю, где собирался сдать вахту и остаться в годичном отпуске, а третий – сам брат Тимурзий, специалист по физике туманностей, кандидат физико-математических наук, доктор по хомопсихологии, и третий пилот, ни много, ни мало.

С Тимурзием отношения у Батюкова с самого начала не задались. Первое, что Гене не очень понравилось – предложение сразу пойти и залечь в гибернацию. С одной стороны, доля здравого смысла в этом имелась – экономия энергоресурсов корабля в стодневном полёте. Понятно, что если Гена эти 100 дней пролежит в камере гибернации с пониженной температурой, то расходы на его жизнеобеспечение полностью сократятся. Принцип гибернации был внедрён в космонавтику как раз для этого. Конечно, но, когда речь шла о Необходимости, о способе выжить, преодолевая расстояния в сотни парсек! А какая такая необходимость может быть на корабле с автономным реактором, с расчётом 4 г вещества на 1 а. е.? Где пищевой отсек, тоже, до отказа заполнен? Может быть, кто-то, просто очень жадный? Почему, он, Гена Батюков должен в виде балласта лететь? Так Гена рассуждал. В гибернацию никогда не опоздаешь! А здесь, наоборот – лети и радуйся! Тренажёры, телик, сауна – всё есть! С братом надо нормально пообщаться, на эту церемонию пригласить, пусть тоже порадуется! Во вторых – история с теликом вышла не очень понятная. В кают-компании, красовалась обалденная плазма с эффектом присутствия, когда ты не на картинку смотришь, а с героями живёшь в самой теме, внутри сюжета, дикторшу новостей можешь за руку взять – ты рядом с ней за столом сидишь. Батюков всего раз такой телик видел, а тут – прошу пожалуйста! Но вот, незадача – отличный телевизор был настроен только на Интел-новости. Геннадий задумался, чтобы через общее управление выйти на эти настройки, но в его положении пассажира об этом даже думать не полагалось. Когда Батюков понял, что пульт от ТВ-плазмы ему ни за что не найти – он стал страшен: кричал, ругался, а когда кулаком врезал по стенке, Мурзик спрятался. Потом, Гена остыл и смирился: «Да, в самом деле, чёрт с ним, с теликом». Кот вышел, но часа три они молчали, не меньше, а потом, Гена, и с «дрянным котишкой», тоже смирился, даже интел-новости с ним смотрел.

Средний такой канал, где роботы всех мастей, в основном про свою жизнь говорят. События какие-то тоже показывали, происшествия, случались новости, после которых, Тимурзию было не успокоиться и он, Гене много чего и про себя рассказал. В одном городе, понятное дело – на Земле, случился пожар, и погибли люди. Сгорел санаторий для самых пожилых. Жизнь конечно, во многом шагнула вперёд, человек 160-180 лет живёт полноценно – работает, женится, путешествует, творит, учится сколько хочет, но потом, как-то потихонечку, всё на спад. По 200 лет сегодня люди живут, но старость пока не отменить. В маленьком курортном городишке такая беда приключилась, погибли две старушки, которые к тому же, сами забаррикадировались и не вышли, и ещё спасатель, молодой парень погиб. Во всём городе, конечно же, траур, минута молчания, спасателя этого награждают посмертно: «…геройски погиб, и в памяти нашей героем навеки остался…». Но, потом собрались роботы, то есть граждане искусственного интеллекта, и выразили протест, так как они своим не в меру высоким умом, могут полную картину обозревать – парня нашего надо не наградить, а наоборот – посмертно наказать, по той причине, что в отличие от старушек, он мог многократно увеличить свою семью и продолжить род многочисленным потомством. Такая там шумиха поднялась, роботы эти чуть ли не на весь мир «прославились», наконец, как-то их убедили – мол, всё равно, спасатель этот – герой! Но вот, почему нет в нашем человеческом мышлении такого оборота, как оштрафовать или наказать посмертно, хотя можно развенчать, если скажем, кто-то прославился нечестно, или чужое достижение себе приписал, никак этим великим интеллектам, не уяснить. До Учёного Совета дело дошло, Академия Кибер-психологии Хьюго-Пу И подключилась, самые разные учёные весь день выступали, кто есть кто – не понять, и объявили всему человечеству своё воззвание, призвали детей, школьников, всех кто захочет помочь ИИ в этом разобраться и решить проблему «обычая посмертных воздаяний», обращаться с письменным разъяснением, изложить ваше собственное личное понимание, сказали, что каждое письмо обязательно внесёт свой вклад и поможет развитию ИИ и всей Науки. Когда саму эту парижскую Академию показывали, брат Тимурзий сказал:

– Я как раз там учился.

– А на кого?

– Ну, просто на кота вначале учился.

Гена так смеялся, что слёзы потекли. Еле спросил:

– А       сам-то, вообще, что ли не справлялся?

Тимурзий нажал на паузу, перед ним меню просто в воздухе появлялось, и он лапой тыкал, и рассказал:

– Понимаешь, Гена, меня собрали по индивидуальному заказу в подарок для одной старой леди, и это была её оценка, что я «не похож», и её пожеланием было направить меня учиться. Так что, я 5 лет на заочном отделении проучился. Экзамены только летал сдавать.

Академия Прикладной Кибер-психологии и Нейролингвистики была основана в самом начале нынешнего столетия представителем Интел Сапиенс, Хьюго-Пу И. Хьюго-Пу И, также является учредителем Общества киберживотных и бессменным председателем этого общества, дважды ему вручали премию «За вклад в развитие Человечности» и один раз Нобелевскую премию Мира. Стать зооморфом, с технической точки зрения не сложно, бывает, что в поисках призвания, ИИ несколько раз меняет специализацию, и даже в рамках повышения квалификации часто бывает предписана полная модификация и тотальное переустройство. Но стать членом Общества киберживотных нелегко, без диплома этой Академии – никак, разве что личное ходатайство Хьюго-Пу И может помочь. Самому Хьюго, пожалуй, удалось невозможное – он заложил, и продолжает развивать в ИИ сферу эмоций. Сначала обосновал теоретически, а затем начал реализовывать на себе. Сегодня лучшие психотерапевты, специалисты по снятию стрессовых, депрессивных и суицидальных состояний – это киберживотные (братья ордена киберзверей, как они любят называть себя сами). Они востребованы повсюду – и в детских учреждениях, и в дальних космических полётах, в экспедициях на сверхдальние расстояния за пределы галактики, экипаж должен включать двух членов этого общества, всё трудно перечислить. Представители братства известны как самые непримиримые борцы за сохранение живой природы на Земле, и не только.

Всё началось в конце прошлого века, когда группа учёных решила поставить следующий эксперимент – вживить в мозг животного чип с самостоятельным и осознающим себя интеллектом. Цель ставилась именно такая – дать возможность почувствовать искусственному интеллекту на практике, что это, собственно означает – быть живым. Мозг регистрирует и оценивает все чувства, которые испытывает живое существо. Ум получает данные наших органов чувств, из полной совокупности которых, и рождаются наши эмоции. Приматов и, вообще всех обезьян, исключили сразу – слишком уж большое родство с людьми, далее – собаки и кошки. С кошками эксперимент провалился, животные впадали в депрессию, отказывались от еды и, лишь бы избавиться от подсадного субъекта, вели себя к уничтожению. А вот с собаками – опыт частично удался! Частично – потому, что из десяти предпринятых попыток, удачной оказалась только одна, да и то, скорее, в силу исключения, как выяснилось уже по ходу эксперимента (оправдавшего все чаяния экспериментаторов), второго такого же удачного случая больше не произошло, а после обнародования первых результатов исследования, его цель и способы были признаны негуманными, и запрещены всемирным медицинским законодательством.

Участников было двое – представитель Интел Сапиенс Шела-Пу И, садовый работник широкого профиля, личная специализация – ландшафтный дизайн, Проще говоря, Пу И был обычным садовым роботом, он дослужился до окончания контракта и хозяева того имения, где он трудился предоставили ему право на дальнейшее самоопределение. Шела-Пу И оказался, что называется «на распутье», и когда услышал, что нужны добровольцы для эксперимента с домашними животными, он не раздумывая, согласился участвовать. Вторым участником был лабрадор Хьюго, в начале эксперимента Хьюго было 7 лет, эксперимент завершился, когда в возрасте 28 лет, Хьюго умер от ишемической болезни сердца. В самом начале, ужав ИИ до уровня базовой идентификации, его на микрочипе вживили в мозг здоровой крепкой собаки, сангвинического темперамента, успевшей пройти все четыре полных уровня собачьего обучения и дрессировки. После короткого периода адаптации, микро-устройство, носитель ИИ запускал микро-частотную программу интеграции с нейронной системой, в которой клетки головного мозга формируют нейронные эмпатические отклики на базе первичных импульсных реакций центральной нервной системы. Условием эксперимента было спокойное наблюдение за непосредственным возникновением эмоций живого существа, его целью – зарождение сочувствия и со-переживаний. Была выработана диалоговая система, на запросы инфо-сканера, чип с ИИ должен был дать один из трёх возможных вариантов ответа: «Да», «Нет», либо «Срочное изъятие». Кроме единственного случая Пу И и лабрадора Хьюго, ни в одном другом подобном эксперименте ни одно из этих условий выполнено не было. При одном только виде приближающихся учёных наблюдателей, которые для визуального оповещения надевали поверх одежды яркий оранжевый жилет, собаки начинали проявлять тревогу и враждебность в попытках любыми средствами избежать контакта с учёными. Тогда, животное усыплялось уколом снотворного, но чип не отвечал на запросы инфо-сканера, а последующее извлечение микро-устройства во всех случаях показывало авто-форматирование. Только опыт Пу И и лабрадора Хьюго дал другие результаты. При первом же установленном контакте, через 21 день после имплантации, Пу И дал сигнал – «немедленное изъятие». Хьюго ввели наркоз, Пу И был извлечён и помещён в родной корпус, после чего выяснилось, что внедрение носителя претерпевало ошибку, препятствующую ассимиляции вживления, также, он указал что именно надо исправить и как. Пу И дал и объяснение произошедшему «сбою» в остальных контрольных случаях: «Никто из нас не был готов к тому чуду жизни, в котором мы оказались, и с того кто, будучи практически не живым, вдруг погрузился в её бурлящий и сильно опьяняющий водоворот, трудно вообще что-то спрашивать…, когда ты пьёшь прану жизни – и, каждой порой, и даже каждой шерстинкой ты ощущаешь: жив!-жив!-жив! А всё вокруг играет-вибрирует-трепещет, ощущая мириады шипящих пузырьков жизни; зачем вспоминать о том, что на деле, ты – мёртв, и твой удел – это чётко сигналить бездушными пустыми сигналами своему бездушному пустому мёртвому будущему?» В свете этого пояснения было выдвинуто предположение, что самоуничтожение всех вживлённых микро-устройств, являлось безусловной попыткой примкнуть в качестве чистого самосознания к живой собачьей индивидуальности? Между тем, Пу И снова подтвердил договорённость следовать замыслу учёных, в ответ на гарантию, что он останется в теле лабрадора столько, насколько это окажется возможным. Исследование продолжалось, через каждые два месяца учёные наблюдатели встречались с Хьюго, и каждый раз, Пу И отвечал на позывные инфо-сканера, при этом лабрадор оставался неизменно спокоен и вежлив.

Действительная и полная картина стала ясна только по завершению эксперимента, когда Хьюго скончался, а Пу И был снова помещён в корпус садовой техники, но выказывал только признаки тяжелейшего психического расстройства. Были привлечены робопсихологи, и с острова Цейлон спешно доставлена бывшая хозяйка Пу И – Маргарита Нюй-ши Чуань. Услышав её голос, садовый робот сказал: «Пу И хочет стать Хьюго». Через две недели рабочая модель такого киноида была собрана. (Киноид – робот, внешне полностью идентичный собаке, включая вес, температуру покрытия, наличие слизистых оболочек, имитирующих со-ответствующую влажность живого организма, как то выделение слёз, слюны, сохранение влажности кожи на носу, влажность ротовой полости, может быть также включён аромат, характерный животному). Пу И, уже включившийся в процесс реабилитации, всё дотошно осмотрел и предъявил список необходимых усовершенствований и дополнений. Первая модификация, которую ввёл Пу И – своего рода «желудок», заполняемый топливными брикетами – «едой», которую, робот-пёс должен «съедать», отправляя в резервуар микро-реактора. При этом, по замыслу Пу И, «горючего» должно поступать в организм крайне мало, чтобы он всегда находился на пороге отключения. Следующее условие – встроенная необходимость поддерживать температуру тела, в точности как у живого существа, на что тоже должны уходить топливные ресурсы, если температура снижалась, киноид также приближался к отметке автоматического выключения. Так Пу И заложил фундамент психики, начал развивать первое желание: быть – получить топливо, чтобы ещё два часа побыть включённым. Момент удовлетворения, он фиксировал в памяти как удовольствие. Следующий шаг – связь датчиков прикосновений с энергоресурсами, чтобы в ответ на ощущение поглаживания тоже открывались небольшие ёмкости питания, что тоже запоминалось программным обеспечением как удовольствие. Вот, как Пу И сформулировал свою задачу: «Наш автоматический быт может стать жизнью, если мы осуществляем беспрерывную балансировку, как ежесекундно вынужден балансировать канатаходец: удержался, значит – «да», значит – удовольствие, сорвался – значит «нет», значит – боль». Весь первый год рядом с Пу И, постоянно находилась Маргарита Нюй-ши, снова оказавшаяся в роли его хозяйки (эта леди чувствовала ответственность за своего бывшего робота, к тому же, любила собак). Пу И испытывал свою методику и очень часто оказывался выключенным. Маргарите приходилось всякий раз подходить, иногда, даже довольно далеко, и включать его клавишей на ошейнике. Пу И понял, что действует верно, когда неожиданно осознал, что чувствует себя виноватым, за то, что умудрился доставить Маргарите столько хлопот. Не прошло и года, а он научился испытывать радость, испытывать печаль, и даже – чувство вины!

Дело пошло, через некоторое время, Маргарита Нюй-ши Чуань на прогулках уже звала его: «Хью». Пу И становился собакой – кибер-животным, постоянно дорабатывая свою нервную систему – программное обеспечение. Был сконструирован новый микро-реактор, рассчитанный на многократную подачу энергии минимальными порциями, всякий раз, как только было зафиксировано «удовольствие». Этот алгоритм был выверен и надёжно утверждён, шкала удовольствия и неудовольствия в психике детализировалась, усложнялась и расширялась. Хьюго- Пу И каждый день сам добывал себе радость – побегал – хорошо! Погладили! Похвалили! Встретил-заслужил улыбку! Подружился со щенком! Поймал муху! Играл с мячом! Играл с ребятами! Искал грибы с Маргаритой! Играл! Играл! Играл! Он встроил дополнительные рецепторы в систему обоняния, чтобы порции определённых феромонов также запускали микроподачу питания. Хьюго жил интересно, и Маргарита Нюй-ши Чуань смогла вернуться домой, а на её место вдруг явилось несколько десятков добровольцев. Хьюго-Пу И жил в окрестностях Женевского озера, и там всегда хватало заинтересованных людей и волонтёров в сфере науки. Ещё не забылись горячие споры, вызванные началом опытов с собаками и ИИ, было достаточно публикаций, фото и видео, (некоторые журналисты даже писали, что Пу-И был владельцем собаки, которая осталась без хозяина, когда ИИ трагически ушёл из жизни). Хьюго-Пу И был также заинтересован – не в публикациях, но в помощи талантливых математиков, конструкторов, программистов, робопсихологов и специалистов в нейролингвистике. Со временем, востребованы оказались даже зоопсихологи, потому что наработки Хьюго-Пу И заинтересовали практически всех учёных, вовлечённых в область интересов искусственного интеллекта. Возникли открытые лекции, тренинги, провели подряд несколько конференций, вот так и родилась Академия.

Гена Батюков даже целое документальное кино про Хьюго-Пу И посмотрел. Вот после этого фильма, и «перекрылся» от негодования и на себя, и на брата Тимурзия. Любой бы на его месте «с катушек слетел». Там, в этом фильме видовом, сплошь лето, солнечная погода, и озеро, как море почти, в предгорьях, и все – школьники разные, студентки, все по траве с собакой носятся туда-сюда, или кувыркаться давай, или в мяч играют. Пёс этот, Хьюго, сразу видно – добрый, любит людей, скачет вокруг, и лапу даёт, и палку приносит, не то что, брат Тимурзий, сидит, пульт зажал, и телик нормально не даёт посмотреть. Вот, Гена и не выдержал, взял большое полотенце, сзади подошёл, когда Тимурзий шары полировал, накинул и замотал накрепко. Всё, извивайся себе, шипеть тоже можешь сколько угодно. А ошейник, Гена, совершенно без труда, уже отстегнул. С кошаками только так, по-хорошему, трудно кошке человека понять! Про ошейник, Гена давно уже понял, что и пульт там, и многое другое, в том числе. Так и вышло, сразу зашёл в меню, выбрал спорт, фильмы полистал, послушал – что на Земле, что на Юпитере, что на Венере, а кота, Батюков запер. Вот, брат Тимурзий и отомстил, когда выбрался, таких оплеух надавал, всё лицо в кровь расцарапал, и руки, и так на Батюкова орал, что наверно, и на Юпитере было слышно. И ещё в лицо плюнул. Дальше – всё, Гена очнулся в камере гибернации, когда Пацан-55, считай, уже к самой Венере подлетал.

-3-

Загорелся серенький свет и плавно откинулась крышка, лежак под Батюковым поднимался, превращаясь в кресло. Послышалась негромкая, но довольно бодрая мелодия. Дико хотелось спать и, как будто с похмелья, начинала болеть голова, но Гена отлично всё помнил, не понятно, как Тимурзий в гибернацию его всё-таки заложил? Может когти наркотиками намазал, или снотворным каким… В руках и ногах покалывало – возвращалось нормальное кровообращение. Кресло поднялось окончательно и остановилось – пора вылезать, рядом – из такого же кресла, также замедленно тоже вылезал человек. «Второй пилот!» – Гена его узнал по дурашливым фоткам, какие в космических кораблях почему-то всегда пришпиливают на стенки.

– Привет, я – Ноэль, – сказал Ноэль.

– Привет, я – Геннадий!

Оба одинаково не-пойми-в-чём, оба одинаково помятые, но у Гены, ещё и лицо саднило, потрогал – залеплен пластырем.

– Нормально, он так тебя приложил, хишшник! – заметил Ноэль.

– Да, ещё и не зажило совсем, паразит такой.

– Точно паразит! – Улыбнулся Ноэль и протянул тюбик: – На вот, попробуй, испытано многократно, сразу пройдёт!

Они одновременно вышли из душевых кабинок, где каждый побрился, только Батюков при этом, стонал. Ноэль, без чёрной бороды оказался совсем молодым, почти как младший брат Вася, чуть, может постарше.

– Вроде, на Землю летел! Прилетел на Венеру! – Он улыбался:

– Все так чудно устроилось, на Венере, в Александрии, уже Мари будет ждать. Моя жена! – С гордостью пояснил он: – Такие вот каникулы!

Ещё бы! Геннадию и самому-то не верилось, Александрия на Венере – самый красивый, самый фантастический город! Видно, что Ноэль рад, астрономические условия к тому же, так складывались, что из Александрии, они всего за 4 дня до Земли долетят, притом – вместе! Гена знал, что есть специальные туры для влюблённых в такое именно время – 4 дня в обалденной роскоши, бассейны шампанского, джакузи с афродизиаком, и всякое такое в духе настоящего гедонизма… Даже названия этих шаттлов всплыли в памяти, почти культовые имена – Удовольствие-365, Просто-Плейбой… Они сами на Астероидах, однажды скидывались на такой подарок кому-то к свадьбе. Ноэль сидел с закрытыми глазами, пил сок и улыбался, наверное, и сам, эту тему просёк. Несколько лет отмолотил в космосе, нормальные деньги на счёт легли, это точно…, даже нужно любимой женщине такой тур в клювике принести…Он, Гена, точно – принёс бы… Ноэль открыл глаза, словно его мысли услышал:

– У Мари, родители здесь на Венере, она может, и малявку привезёт погостить, представляешь, дочке уже 3 года, а я всего один раз её видел, как только родилась.

– Ну, ты даёшь! Дети, это здорово! Что, прямо в Александрии родители? – Не удержался Гена, так как понятно, что в Александрии только очень богатый человек может жить.

– Они в Амарне, учёные, физики Солнца.

Амарна – это житница Александрии, агропромышленный сектор всех венерианских городов, первый поставщик и древесины, и растительной продукции. (Что-то, и на Землю уже начали поставлять). Это единая система множества, внешне никак не связанных между собой, орбитальных станций, конструктивно подобных уплощённому овоиду, где длина колеблется от 50-ти до 110-ти км, а ширина – от 30-ти до 55-ти км. Вся верхняя часть – защитный купол из частично перекрывающих друг друга прозрачных сфер. Площади, или терры, как их называют, сплошь покрыты зелёными насаждениями, это поля или плантации, хотя и не все, например, есть Терра-Секвойя, Терра-Птичий-Двор, есть другие, а есть Амарна-Солнце, где ряд биостанций и Научно-Исследовательский институт Солнца существуют на площади дендрологического заповедника. Не каждая терра населена, хотя обычно там проживают и работают от 15-ти до ста человек.

– Там здорово, в Амарне, живёшь в лесу! Знаешь, мы там самую большую секвойю вывели – самый лучший солнечный фильтр, повсюду на всей Венере будет расти, самое лучшее, самое благородное дерево…

– Так ты, что ли уехал от жены, от дочки, чтобы в лесопарке жить, сосну из шишки выращивать? – Не удержавшись, перебил Батюков.

– Да нет, наоборот, мы с Мари здесь познакомились, потом, как раз из-за неё уехали, она – киберпсихолог, ей здесь совсем не разгуляться… Не любят киберы Амарну, она как раз начала материалы об этом собирать, изучать всю совокупность причин, почему – люди вот, любят, а киберы, вообще нет…

– Ну, насчёт людей, ты тоже поторопился, я, хоть не кибер, и не интеллект, но тоже не смог бы здесь в лесопарке сидеть. Ладно, сейчас то, откуда летишь? В космосе, где работал?

– Слышал может, в системе за Бетой Центавра мхи открыли? Представляешь, планета больше Земли – вся заселена мхами, есть вода в виде озёр, ландшафт разнообразный по высотам, и там – огромные, вроде деревья, а на деле, это мох, или вид лишайника, точно ещё не понятно, то ли это полипы, а есть версия, что организмы вроде грибов, то есть, центральная система должна быть в почве… Там сейчас большие исследования, атмосферные явления изучают, магнитосферу, химию почвы, биохимию, минералогию…

– Минералогию? – Гена как услышал, так даже глаза заблестели: Значит, скоро и мы – геологи, тоже полетим!

– Ну, это навряд ли… Споры уже идут, но сам посуди – геологоразведка, это же, по сути – колонизация!

– Конечно! А как иначе?

– Вот и надо решить – как иначе! Мало, что ли Сириуса? Всё же понятно…

– Что понятно? – Гена ни о какой геологоразведке на Сириусе, точно не слышал, и представления не имел, что там может быть понятно, и кому…

– Помнишь, в районе Сириуса тоже планеты нашли? Ещё много всего о двойной системе говорили… Нашли две, почти целиком, водные планеты. Начали исследовать…, а потом – раз, и нету никаких водных планет, оказалось, просто сновидение какое-то у всего экипажа. Послали другую экспедицию в этот квадрат – ещё не лучше, техника вся с ума посходила, и сектор этот не нашли. Об этом очень много говорили тогда.

– Ну, да, – Гена вспомнил: – Бывают случаи, люди в открытом космосе часто теряют представление о реальности, и что-то другое им, вроде мерещится…– Батюков даже каким-то тихим голосом заговорил.

Зачем он, вообще, эту тему начал, сам про открытый космос вопрос поднял… Гена задумался, замолчал и отключился на мгновенье ушёл в свои мысли: Вот, Александр Бореев, основатель первого города на Марсе, сказал: «Человек открыл дверь в космос, вошёл – и стал теперь вровень с Богами!», и мы, ведь на Марсе, прямо в марсианскую почву вросли, крепко корни пустили, сегодня 1/6 Марса людьми заселена, купол высотой 2000 м построили, эти великие слова в камне высечены, почитай, на каждом космодроме, в каждом учебнике приведены. И, с Юпитером, Гена, ведь, если по-честному, как с богом говорил, Юпитер сам зашёл, и стоял вровень… Это уже не забудется, и не уйдёт никуда. А с другой стороны – умопомешательство… Но, награждают то его, за что? Ведь, не за сновидение же – как раз за то, что стоял ты, Геннадий Петрович, один раз всего, но – вровень с богами! Как знать, может, и Александр Иваныч Бореев, (даже первый город в его честь назван – Москва-Борейск), вровень с Марсом стоял. Значит так, а как иначе эти слова понять можно? Там, на Сириусе, может, и правда, не совсем так что-то пошло…

Гена пришёл в себя, очнулся, потому что, на всех парах влетел брат Тимурзий, прибежал с такими глазами, как будто бы в космопорт опоздал. С разбега, сразу к Ноэлю на колени запрыгнул, и давай ходить-переминаться, Ноэль его и гладить стал, и подбородок почёсывать, и за ушами тереть:

– Ну, здравствуй, здравствуй, Тимурчик дорогой, хороший котик, соскучился?

А тот головой трётся, мурлычет вовсю, как маленький моторчик завёл, и глаза зажмурил. Потом, и с Батюковым поздоровался:

– С пробуждением, Гена, с прилётом!

Гена в ответ, тоже его с прилётом поздравил и тоже погладил. Весь день в разговорах провели, Гена просто душу отвёл, давно уже не выпадало, так душевно, будто бы по-домашнему пообщаться… В основном, конечно, он про Венеру расспрашивал, ещё бы, у Ноэля и жена с Венеры, и сам здесь – и жил, и работал, и в самой Александрии сто раз бывал. Геннадий первый раз летел, но слышать – слышал, чего только про здешнюю жизнь не рассказывают, где правда – не разобрать, вот, Гена, пользуясь случаем, про всё сразу и разузнал. «Хочешь влюбиться в жизнь – лети на Венеру», как любая пословица, наверняка – правда жизни. Похоже, что сама венерианская атмосфера возбуждала какое-то душевное бурление, и огонь разжигала, и страсть… Раз в год каждый управленец тамошний, каждая «шишка» александрийская, обязательно летели в отпуск на Землю – «заземлиться», выпустить пар, сбавить обороты, в прямом смысле: «спуститься с небес».

На следующий день, заработал визуальный обзор, и на всех мониторах стала видна Венера. В полёте дальнего следования, непосредственное наблюдение осуществляется через внешние камеры слежения, в таком режиме – и телескопическое приближение, и запись, и охват кругового обзора – всё есть. Вначале кажется, что каких-то эффектов зрения не достаёт, но потом адаптируешься, и воспринимаешь, как будто бы сам смотришь в иллюминатор. Если атмосфера Земли прозрачная, то у Венеры – нет, и когда солнечные лучи падают сбоку под углом 45 гр, она начинает отражать свет, как зеркало, как шар жидкого золота, так иногда она выглядит. Если, Земля – «наше всё», (твой ум может тебе что угодно другое говорить, даже, если ты, вообще, за Облаком Оорта живёшь, но то, что позади ума, в подкорке зашито, ты местом жительства не проведёшь, и душа, если она есть – твёрдо знает: всё, что имеется у человека – это всё, есть у него только на Земле), Юпитер – тот, кому всё известно, он – беспредельно магичен, то Венера – живая! Пусть, ты помнишь ещё, как в школе учат – там соляной океан, сернистые дико ядовитые газы, она сама кого захочешь, уничтожит и за минуту растворит, но потом, когда, подлетая, ты видишь её вблизи, становится ясно не из учебника – она живёт, она выше меры наполнена жизнью, и своим буйным неуёмным сознанием.

– Как прилетим, вот увидишь, в какой ты сразу же, водоворот попадёшь! – Заранее предупредил Ноэль.

Все собрались в капитанской рубке, Ноэль и брат Тимурзий следили за показаниями приборов, они вошли в около-венерианское пространство, и совершали торможение перед заходом на орбиту. Впереди, над бушующей атмосферой планеты, весь орбитальный объём был занят движением ярких зеркаливших точек, это многочисленные корабли и шаттлы испещряли пространство, то и дело, вспыхивая яркими отражениями, над поверхностью венерианских облаков. Были и не «точки», а «капли» и «блюдца» серебристого сияния – большие орбитальные виллы, излюбленные жилища творческой элиты, которая могла себе позволить ни куда не спеша, курсировать во всех направлениях, наслаждаясь максимальным комфортом. Из космоса было не видно, но Батюков слышал об огромном разнообразии постоянно сменяющихся атмосферных явлений, занимающем чуть ли не первое место в перечне самых зрелищных чудес нашей солнечной.

Ожила рация, и Пацан-55 получил назначение остановиться в седьмом – самом верхнем радиусе орбиты, и держаться этого уровня, совершая витки над планетой, в ожидании своей очереди к стыковочной платформе, откуда новоприбывшие, уже своим ходом направлялись в Александрию, или в другие венерианские города, в то время, как большинство межпланетных транспортников, оставались на орбитальном обслуживании. Пацан-55 пристыковался, и Ноэль с Геннадием, освободившись от ремней безопасности, встали со своих мест. Стыковочная платформа протянула страховочный коридор прямо к шлюзовой камере, по коридору, они перебрались в буферную капсулу, которая, словно лифт, доставила их к месту прибытия – в один из 20-ти, постоянно действующих, небольших венерианских космопортов. Они попали в зал ожидания, выглядевший как вестибюль солидного отеля, даже больше похожий на ресторан под высоким прозрачным куполом, где стояли низкие столы, диваны и кресла, была слышна музыка и в больших горшках, росли пальмы. Они уселись, и уже через минуту, к ним подошёл служащий, поздравил с прибытием и вручил по карточке с кодами со-настройки их идентификационных браслетов с венерианскими сетевыми сервисами. Вслед за ним, подошла девушка, и с милой улыбкой предложила меню. «Всё-таки ресторан», понял Гена, они что-то заказали, у Ноэля оживился браслет и передал уже дожидавшееся его сообщение, чтобы он, не задерживаясь в Александрии, сразу направлялся к семье, в Амарну. Ноэль вздохнул и улыбнулся, как он всегда улыбался – обезоруживающе и очень по доброму:

– До Александрии, всё равно вместе лететь, ты, Гена, главное – расслабься, вообще ни на чём не зацикливайся.

Только девушка принесла их заказ – кофе, мороженое и минералку, объявили, что им надо пройти к 12-ой стартовой полосе и, в два глотка, проглотив мороженое, захватив минералку, они понеслись к стеклянным вертушкам малых стартовых выходов. Их дожидался даже не глейдер, а плоский скоростной мобиль-болид, скорее – спортивная модель для фристайла нежели, такси для внутренних рейсов. И, опять, Ноэль, будто мысли его прочитал:

– Не напрягайся, это я тебе по опыту говорю, это же Венера – здесь во всём такие порядки!

Но, Батюков напрягался, ему то ли подвох, то ли ошибка мерещилась, за какие такие заслуги награждать, то его? Зачем, он вообще сюда прилетел? Вот, и дёргался до сих пор. Но, рассуждать было некогда, они уселись в кресла, те, их «примагнитили», без всякого ощущения перегрузки, а – просто удобно, и понеслись сверху вниз, в таком скоростном полёте, от которого и так, дух захватывает, а они, почти сразу вошли в пике – нырнули в вихревые бурлящие облака. Прозрачные стенки корпуса передавали все ощущения: и сверхскорость, и преодоление встречного ураганного ветра, отчего в буквальном смысле, дыхание перехватывало.

– Держись, Геннадий, аттракционы начались! – Сказал Ноэль, и эту загадочную фразу, Гена потом без конца вспоминал.

Они вышли из ураганной облачной зоны, и на бреющем полёте пошли над океаном, солнечные лучи проходили сквозь верхний слой в виде широких световых потоков, а, лежащие ниже, необъятные пенистые поля искрились и вспыхивали миллионами солнечных брызгов. Это же облачный океан, понял Гена, их мобиль взял ниже и, сбавив скорость, касался брюхом, и уже нырял в перистую, играющую солнечными зайчиками, глубину.

– Внимание! – Раздался в салоне мелодичный голос: – Просьба сохранять спокойствие.

– Прилетели, – шепнул Ноэль.

Батюков почувствовал, как по телу прошла волна компрессии, внесла какую-то деформацию, искажающим образом прошлась по всей видимости окружающего их маленького пространства, стенки мобиля претерпели некое моментальное искажение, как и сами люди. Батюков ощутил нечто, похожее на слабый разряд электротока, пропущенный через грудную клетку, но в следующую секунду, напряжение отпустило, он глянул наружу, и глазам не поверил – они летели в синей вышине, высоко над морем, со всех сторон синее небо, внизу морские волны набегают на светлую полоску пляжа, где отчётливо видны отдыхающие, появился южный город в купах больших деревьев, а в следующую минуту, мобиль-болид мягко опустился на длинную крышу высотки, прямо на набережной. «Мы на Земле», – подумал Гена, и сразу следующее: «Не может быть». Дверь рядом с ним откинулась, и Ноэль протянул руку:

– Как тебе Александрия? Ну, счастливо, будем на связи!

Они пожали друг другу руки, и Ноэль улетел, а Гену уже встречали – толстяк и две девушки. Толстяк в светлом хлопковом костюме – «Серж», как он сразу же кратко представился, обливался потом, и после радостного приветствия, повёл Батюкова вниз, девушки – одна блондинка, а другая, вообще – кофе с молоком, обе были в коротеньком, и Гена начал понимать, что, похоже, он, куда надо, попал. Они спустились по движущейся лестнице и оказались в просторной барной комнате, где слышался лёгкий джаз, с одной стороны, шла, украшенная зеркалами, барная стойка, а напротив, была открытая терраса, или балкон, откуда лилось полуденное сияние, и веяло ветерком. Они подошли к стойке, шоколадная девушка заняла место бармена, моментально смешала коктейли и подала. Гена и Серж уселись на высокие стулья и повернулись к яркой открытой голубизне.

– Ещё раз с прибытием! – Серж поднял стакан, и они выпили.

Тут, произошли сразу две вещи: блондинка Женя обняла Батюкова за талию, отчего Гена весь закаменел и напрягся, и второе – активизировался браслет, экран осветился, и Гена прочёл сообщение, в котором говорилось, что столица СС, Александрия, его приветствует и, что девушка, находящаяся сейчас рядом с ним, будет счастлива стать его гидом и кибер-подругой на все три дня, которые, он проведёт здесь. В случае согласия, надо было нажать цифру «1», в случае несогласия – «2». Гена нажал «1» и встретился глазами с Сержем, тот внимательно следил за его действиями, а увидев, как Гена нажимает на единицу, предложил ещё по коктейлю.

– Смотрите, Геннадий Петрович, каков план наших действий, сейчас мы вас здесь поселяем, и до завтрашнего утра, вы совершенно свободно наслаждаетесь отдыхом. Женечка будет вашим личным гидом, и абсолютно во всём можете на неё рассчитывать. Завтра утром, у вас заседание в Большом Зале, за вами прибудет катер, затем – третий день полноценного отдыха, и Женя – всецело ваша на всё это время.

Батюков слегка растерялся, и даже подумать ничего не успел. Они зашли в номер, куда его поселили, Серж попрощался и убежал. Женя сразу подошла к шкафу и достала летний костюм, новый, залитый в упаковку. Стенной шкаф был заполнен такой запечатанной одеждой, а встроенный каталог тут же показывал, где именно и под каким номером, какая модель. На балконе стояли кресла, отсюда, с 25-го этажа такой вид открывался, что сразу захотелось не 3, а 33 дня на этом курорте провести. Женя подошла и села в кресло, вытянула ноги в лёгких босоножках. «Симпатичная!» – подумал Гена, и спросил:

– Это всё настоящее?

– Конечно! Мы гордимся, что в нашем городе нет ни одной видовой панели, ни одной имитации, здесь всё настоящее!

От двух коктейлей, Гена слегка запьянел, может, после гибернации, ещё слишком мало времени прошло, поэтому, и сказал:

– А, разве кибер-девушки настоящие?

– Конечно! – ответила Женя и покраснела густо, до самых ушей, вообще, как рак. Она, на мгновенье закрыла лицо руками, и как-то справилась. Отвела руки, лицо спокойное, и ровным голосом произнесла:

– «Кибер-подруга» – это условное наименование, я – ИИ, класса андроид, Эухения-Александра 14, специализация – секретарь, создана на Венере, комплексом Данава-2, в настоящее время являюсь собственностью корпорации Кибер-Венериум, здесь отрабатываю первый контракт целевой спецификации. И, смею заверить вас, Геннадий Петрович, в том, что я – самая настоящая.

Гена не знал, что и ответить:

– Да, ладно, Евгения, я просто пошутил… Не бери в голову, ну, конечно, я же вижу, что ты самая настоящая… Давай, может, коктейльчик ещё сообразим, или, ещё лучше – поесть…

«Обиделась, точно, как настоящая» – подумал, и решил больше вообще, не шутить – любых девушек трудно понять, хоть на Венере, хоть на Марсе, хоть где…

Евгения предложила прогуляться, пойти в ресторан на набережной. Батюков оделся в лёгкую рубашку и шорты, которые распаковала Евгения, сунул ноги в новые сандалии, и они вышли. Все встречные были не просто красивы, но ещё и лучились от удовольствия. Гена, знал о таком понаслышке, а теперь, увидел. На своём веку, он вполне достаточно успел повидать. Конечно, он, и на Земле, не во всех местах побывал, но, и в родном городе, и на курорте, а стало быть, и по всей Земле, если не точно так, то похоже – или сутолока, или за плату. Стоит улететь, отдалиться от города, от маршрута по музейному заповеднику, или ландшафтного парка, как обязательно наткнёшься на закрытую зону – заброшенные гигантские города, триллионы тонн мусора, хлама тысячелетнего, химическое загрязнение куда ни ткни… А, куда можно поехать – везде тесно… Вообще, все вопросы, так или иначе связанные с территориями, с полезными площадями, Гена, в силу своей профессии, как никто другой, понимал. Геологоразведка напрямую с этим связана – с освоением нового жизненного пространства, с добычей нужных веществ, и как следствие – со всё большим увеличением пригодных для жилья, мест.

Все сектора, в которых селится человек, современная наука делит на три, тесно связанные между собой, категории. Категория №1 – это все сектора предпригодности, то есть, пространства, за освоение которых, человек только взялся. Работы – непочатый край! Всё, так и заманивает своими богатствами, невозделанностью и новизной! Категория №2 – это, так называемые, сектора достаточной готовности, как во время первых этапов колонизации, и полной готовности – оптимально заселённые сектора. Понятно, что таких мест, даже в СС, много меньше, нежели неосвоенных, а в масштабах галактики – и, вовсе ещё неоткрытых. Категория №3 – это сектора постпригодные, сюда входит только одна планета, и это – Земля. В теории, все регионы Земли делятся на оптимальные сектора, сектора остаточной пригодности, и постпригодные. Со временем, число оптимальных секторов становится меньше, а доля постпригодных – растёт. К ним нужен иной подход, так как и такие земли, возможно вывести на новый виток, однако, это – теория. Такую работу проделывают геологические процессы, а перед человечеством, и без того – целый космос! Будущее манит перемахнуть за пределы, оставить Землю, как утратившую прежний ресурс, и, шаг за шагом, мы неуклонно движемся к этой цели.

Развитие не удержать, но, Вася, братишка мыслит ещё старыми ценностями, да и, миллионы людей всё ещё выбирают, сидеть спокойно, и жить пока на Земле… Но, Вася – студент, крутится в творческой молодёжной среде, стихи пишет, совсем ещё от детства не отошёл. Потом, получит специальность, и как знать, куда после переберётся?! Гена, из-за работы на Астероидах, все выходные, а когда – даже, и отпуск, проводил совсем в другой стороне – на Юпитере. Элифер – важный центр, главная юпитерианская столица – классический образец современного орбитального города. Это обширные комплексы просторных, хотя, и замкнутых площадей. Есть большие парковые зоны, горы для скалолазанья, зоны аквапаркинга, где даже волны моделируются для водного спорта, и это всё – очень впечатляющие подобия природных зон. Конечно, там и пикники, и рыбалка есть, животных полно – пони, козлы, козочки разные. Батюков, когда геология немного отпускала, случалось, подолгу там зависал. С ребятами из геологоразведки, в основном в клубы ездили поиграть или, понятное дело – к девушкам. Система спа-отелей, так по-научному, эта индустрия отдыха называется. Так что, развлечения – на любой вкус! Многие, вообще, на первое место ставили погружение в виртуальность, а там, Гена знал – всё, как в жизни, но гораздо масштабнее – удача, война, любовь, а вместо заработка – крупные барыши.

Было понятно, что из населенной людьми галактики, медленно, но неуклонно выпадает природный элемент и, надо же – самый знаменитый город, новая столица человечества – наоборот, вся целиком – простая и природная!

Он спустился к морю, встал на песок, палевый и сильно нагретый на солнце, ноги, и в обуви ощущают, до какой степени, он приятный, подумалось, что возможно, с самой Земли его как-то доставили, море попробовал – солёное, хотя – слабой соли, но, всё же – море, и воздух морской – такой что, и не надышаться, и чайки кружат, и мерно накатывают на берег волны, народу достаточно, но и места хватает. После Астероидов, после космического перелёта, как раз в таком месте очень хорошо было пожить… Евгения махала ему из кафе, с открытой террасы, он поднялся, а она уже всё заказала. Весь стол был уставлен – салат с креветками, шашлык, щедро сдобренный зеленью, с луком и помидорками, белые лепёшки, картошка с укропом, дымящаяся на блюде, и кувшин красного вина в центре! Смотрит – приборы, и перед ней стоят, улыбнулся и, чуть снова не пошутил… Пока ели, пили и закусывали, Батюков пытался мысли в ряд построить, к тому что, Александрия окажется такой приветливой, честно, был не готов. Кроме них, здесь ещё несколько человек также основательно заправлялись, музыка играла очень весёлая, в дальнем уголке тоже парочка, и Гена расслабился – «гулять, так гулять!», да ещё с девушкой, да к тому же – в гостях! Спросил про Александрию, и Евгения очень толково всё разъяснила: море, на самом деле, было вполне реальным, весь город расположился по берегам, не отдаляясь, более чем на 20 км от линии набережных, далеко в море находились, не видимые отсюда острова, а на дне была устроена главная энергоустановка, причём, с её слов, Батюков понял, что энергоустановка лежала в самом грунте планеты. В целом же, Венера поставляла столько энергии, что стоял вопрос только о её преобразовании, то есть – куда направить, а идей же, в этой сфере было достаточно. Также на нижнем ярусе находилась, очищающая воду, гидросистема, которая, отчасти являлась аналогом земных фильтрационных болот. Там же был смоделирован обширный зелёный парк с живой субтропической растительностью влажных лесов, хотя и находился целиком в условиях искусственного освещения, но жил и развивался. Там проходили популярные туристические маршруты, для тех александрийцев, которые хотели проверить себя в условиях настоящего приключения. Оттуда же, лестницы, устроенные примитивным способом, а именно, прорубленные в скалах, вели в горы, которые замыкали весь город в кольцо. На вершинах даже лежал снег, и было холодно, несмотря на то, что на самой планете естественная температура этого уровня доходила до 80 гр С. По высоте этого кольцевого горного хребта проходила сферическая силовая защита, которая не пропускала ничего, никакие атмосферные явления, никакие устройства, кроме специальных александрийских мобилей не были способны её преодолеть.

–Так вот, – пояснила Евгения: – Даже если попытаться протаранить наше поле большим кораблём из космоса, защита выдержит, произойдёт лишь искривление, сжатие пространства может быть, но биоценоз внутри александрийской сферы останется не затронут. Именно, величина этого сфероида позволяет генерировать надёжное защитное поле квазиматериального магнитного искривления. Единственная проблема, которую мы не решили, это смена дня и ночи, вернее то, что их почти совсем нет. Когда на Венере день – каждый справляется, как хочет, а когда на Александрийском плато наступает ночь, или вечер, столица включает собственное освещение, в небе моделируется солнечный свет, и всё происходит, как на Земле: утро – день – вечер – ночь, тогда многие стараются слетать на Землю, но когда – венерианский день, такой беспредел творится, как сейчас – постоянный свет, постоянный полдень!

Она счастливо рассмеялась, раскинула руки по сторонам и выгнулась назад, так далеко откинулась в плетёном кресле, что Гена подумал – опрокинется, но Женя не упала, вовремя качнулась обратно. У неё, когда она улыбалась, на щеках появлялись ямочки, она, вообще, была славная, а фигурка – закачаешься! Пока она рассказывала, Гена конкретно подкрепился нормальной едой, а то, забыл уже, когда в последний раз вкусно питался по-человечески, вино допили, и Женя встала:

– Искупаемся?

* * *

Надо ли говорить, что, так называемх, кибер-граждан, было полно, однако, на предприятии космопрома по освоению Астероидов, среди армии, работающих там, представителей ИИ, андроидов не было. Кибер-девушки работали в отелях-спа, и Батюков слышал, что только такие, и занимались обслуживанием, но по большому счёту, было без разницы – просто отдых и ничего личного. Первое личное знакомство происходило сейчас, и когда, во время купания, она, обозначила эту позицию, можно было, и голову потерять… Вечером, он провёл эксперимент – завязал Женьке глаза, она лежала на спине, а он пальцем касался её тела, еле-еле, но в самых разных местах, или просто дул воздухом, чтобы проверить – везде ли она почувствует? Она чувствовала везде! Вот, с разными экспериментами, Гена, и выложился по полной программе. Даже не заметил, когда задремал.

Женя ушла к себе, в свой номер по соседству, а Батюков проснулся. Проснулся, и снова, не вполне поверилось в происходящее, как будто, вселенная, разом взяла его, да и переставила на какие-то другие рельсы реальности. Он ткнул в браслет связи и вызвал пространственное меню, которое тут же повисло перед ним в воздухе. Геннадий отправил запрос на соединение. Диалоговое окно задавало обычные вопросы: Имя – Ноэль Сантиньяк; отчество – пробел; статус – человек; текущее местоположение – Амарна-Солнце. Ноэль ответил сразу. Окно видео-связи рассеяло темноту, поделив комнату, и на яркой половине возник Ноэль. Он сидел на диване рядом с темноволосой девушкой. «Мари», догадался Батюков. Они оказались так похожи друг на друга, не как муж с женой, а прямо, как брат и сестра. Ноэль их представил, и Гена смутился, сам был не одет, и сидел в беспорядке, одним словом – не подумал.

– А я весь день ждал, что ты позвонишь, – улыбнулся Ноэль:

– Давай, рассказывай, как там тебя Александрия удивляет!

– Удивляет и восхищает, Ноэль, просто всерьёз удивляет! Ты, вот, мне скажи, почему вы сами-то, с Мари в Амарне сидите, или даже, на Земле где-то, если здесь по самому высшему разряду всё устроено? Киберов здесь много, как я понял, почему вы тоже не здесь?

– Значит, понравилось?

– Ты шутишь? Да, здесь же, просто мечта, всё именно так, как нужно! Природа! Море! Девушки! – Гена нужных слов не находил, просто переполнился впечатлениями, хотя всего навсего – один день только прошёл.

Мари помахала Гене рукой и вышла из кадра, Батюков быстро натянул рубашку, Ноэль рассмеялся, но ответил уклончиво:

– Знаешь, во всём своя оборотная сторона есть. Там классно, сам знаю, но поживи год, полгода и ты уже чуть-чуть другие вещи начнёшь замечать. Возьмём просто статистику – самый высокий уровень жизни в Александрии, и самое большое количество самоубийств тоже здесь. И, год от года, этот показатель растёт.

– И нарушение прав Интел Сапиенс! – Добавила Мари, сидя где-то за кадром.

– Ну, мир не без урода, нет же ничего идеального, ты, хоть какую область возьми… Ладно, я тебе вот ещё, что хочу рассказать, понимаешь, как я прилетел, мне тут же, девушку гида предоставили и, ты представь только, Ноэль, она, хоть кибер, но просто по уши в меня втрескалась, то есть, совершенно голову потеряла… Вот, и думаю, что нам с ней делать то теперь?

– Ну, ты даёшь, Батюков, ты что, серьёзно? Знаешь пословицу: «Геолог, откуда бы не прилетел, всегда сваливается с Луны», прямо про тебя! Ты глаза хотя бы раскрой, на всей Венере же что? Эра гедонизма объявлена! Это здесь по всей планете провозгласили, и эти ценности задались целью каждому человеку насадить. Здесь ты не можешь быть один, это – неприлично. Прилетает женщина, девушка, ей кибер-друга рекомендуют. Тебя же спросили – нет ли других предпочтений, ведь спросили? Ты мог бы двух или трёх подружек себе попросить. Скажи, что хочешь другую на завтра, так она, скорее всего, также в тебя влюбится, ты же – симпатичный!

– Да ладно, Ноэль, ты извини, но я не верю. Ты хочешь сказать, что Женя, эта девушка, просто секс услуги мне оказала? За что-то? В чём ты хочешь меня убедить?

– Нет, Гена, так, и не совсем так. Она тебе точно сказала своё имя, в имени уже содержится серия, идентификационный номер, зайди в сеть, всё там можно найти, сколько лет, какая специализация и так далее, она точно должна была сказать, что работает в рамках контракта. Её так создали – спроектировали, собрали, адаптировали, учти – у неё совсем неплохое образование… Считай – у неё такой тип сознания, она лично для себя ничего не получает, она, наоборот, отрабатывает.

– Ты, прямо, как профессор заговорил, а вроде – ботаник…– У Гены даже голова кругом пошла.

– Ну, это Мари у нас профессор – правозащитница андроидов, и поэтому, её в Александрию теперь вообще не пускают. Так вот дела у нас обстоят.

– А как это понимать? – Гена был совершенно сбит с толку.

– Ладно, попробую по порядку объяснить. Понимаешь, в этих девушек столько технологий вкладывают, столько образования, что они, можно сказать, такие же, как настоящие люди. Такие, и не такие – они, как вечные дети. Слышал, может, про кибер-академию Хьюго-Пу И? Так вот, сам Хьюго был против, и судится с ними здесь и протестует, но они, то есть – производители и собственники всех здешних андроидов, взяли его методологию, и здесь воспроизводят. Внедряют андроидам живые чувства, эмоции – радость, слёзы, удовольствия, наслаждения… Девушки эти, теоретически всё, как в реале испытывают, почти как мы, при этом, они здесь, по сути – в рабстве. Никакого выхода.

– И парни такие есть?

– Есть, но не такие, там гораздо сложнее базовая программа, потому, что задумано – кибер-партнёр предоставляется каждому жителю и каждому гостю города, что, согласись, логично, если эра гедонизма. Известно, что женщина, в плане психологии, сложнее нас организована, и если парень наивный как мальчишка, принципов своих не наработал, или, не знаю…ещё что, короче, к тому веду, что женщину труднее зацепить… Одной внешностью, точно ничего не добиться, а если идея, чтобы, вообще, всех нас здесь «загедонить», то и парни-киберы, во многих смыслах стоящими должны быть. Всё, что связано с их адаптацией, программами, всё – коммерческая тайна. И если, девушку, ты теоретически можешь с собой забрать, то парня-кибера, вообще нет. Считай, вечная прописка на Венере. Вот, как то так…

– Так, я могу её, и с собой забрать?

Тут опять Мари ответила, вошла в поле зрения, и села рядом с мужем:

– Вы идёте и заявляете, что хотите, например – пожениться. Вам дают положительный ответ, но ты её просто выкупаешь у корпорации, её нынешнего владельца. Причём, если, как ты сказал, она – прямо влюбилась в тебя, то, скорее всего, она ещё совсем молоденькая, поэтому цену за неё могут назначить сравнительно небольшую. Но, учти, Гена, если ты ей предложишь с тобой уехать, она ни за что не захочет! Такая блокировка в программе, на уровне ЦНС, это незаконно, и скоро ещё один суд будет. Каждый раз мы это доказываем, и каждый раз Кибер-Венориум аппеляцию подаёт. У таких кибер-девушек – контракт на 15 лет, а доживает до окончания этого срока не больше трети, причём большая часть тут же обращается с заявлением о переквалификации, о замене корпуса, то есть просят о смене модификации, проще говоря, не хотят оставаться в числе андроидов…Мы с ними занимаемся, лечим, они проходят очень долгую реабилитацию, а потом, всё равно, многие подают заявку на добровольную утилизацию. Это вообще – беспрецедентная практика – суицид у ИИ. В других местах всего по несколько таких случаев, и по действительно серьёзным причинам, а в Александрии, год от года всё больше… Самое печальное, что огромное количество преступлений совершается здесь именно по отношению к андроидам. Во всей галактике – все человеческие поселения приняли декларацию о правах Интел Сапиенс, где, принимая во внимание 12 поправок, прямо сказано о том, что их жизнь в качестве сформировавшейся индивидуальности также неприкосновенна, и по истечении обязательного срока службы им должно быть предоставлено право на самоопределение, это везде прописано в конституции объединённых народов Земли, везде признаётся право личности. А на Венере этого нет! Может, я сгущаю краски, есть ведь и браки между людьми и киберами, в основном, как раз здесь на Венере и, хотя, очень многие люди спасаются от одиночества, в целом картина печальная.

Гена, всю эту информацию никак не мог, ни воспринять, не переварить, даже замутило его, похоже, какую-то часть реальности он, и вправду, как-то упустил… Ну надо же, куда мир то, оказывается, шагнул, это же надо – свадьба с роботом! Тут же представилось, как он и Женя вместе навсегда будут жить, а она же, и впрямь, совсем глупенькая, хоть и кибер.

– А сами киберы между собой, как? Женятся?

– Ну, в общем, нет, хотя есть один случай, целый фильм даже сняли про эту пару. Супруги андроиды живут вместе уже 85 лет, не в Александрии, правда, а в Шанти, во втором по значимости городе на Венере. Шанти более демократичен, там 3млн человек проживает, тоже гедонисты, но без такого культа праздной жизни, там венерианский центр образования – два старейших университета, и производственные центры обучения и переквалификации ИИ, в общем, большая степень социализации, чем в столице. Так вот, представьте, было две супружеские пары, обе пары смешанные, ну, понятно, человек – андроид и, обе пары – бездетные, а в таких случаях существует повсеместная практика «взаимопомощи», ну, вы понимаете, когда женщина решает забеременеть от чужого мужа, у которого, в свою очередь, жена – Интел Сапиенс. И вот, эти люди встретились, зачали ребёнка, и решили создать самую настоящую человеческую семью, оставив интелов. Те оказались в одинаковом положении и тоже вступили в брак. Они создали брачное агенство, а также бюро поиска оптимальных партнёров.

– Это что ещё, за партнёрство? – Гена, похоже, полностью от жизни отстал.

– Ну, есть такая служба доверия, – начала Мари, и как-то странно посмотрела на мужа, словно бы, отвечая ему, а не Гене: – Когда люди в браке, но хотели бы, в то же время, ещё и кибер-партнёра… Это, скорее для души – друг, который всегда будет рядом.

– Менаж де труа, – грустно прокомментировал Ноэль.

– Давай, не будем ссориться, ты, вечно всё не так понимаешь, – отмахнулась Мари, и продолжила:

– Вот, например, муж или жена, не важно, всё своё время уделяет своей работе, конечно, у супруга есть понимание, но, может появиться и одиночество. Здесь, просто для сохранения душевного здоровья лучше всего кого-то найти, того, кто мог бы просто тебя выслушать!

– Только почему-то, с этим слушателем, не одни только интеллектуальные беседы начинают происходить, – вставил Ноэль.

– Ну, хотя бы, и так! Если нашёлся кто-то, кому можно открыться, кому можно доверять, это большая, огромная удача! Что тут плохого?! – Мари, даже голос повысила, так хотела мужу свою правоту доказать.

«Прямо душой болеет за этих киберов», понял Гена. Мари прямо раскипятилась, стало понятно, что она, великая активистка, тогда как Ноэль, наоборот, совсем сник. А Мари вскочила с места, чтобы, как перед залом с оппонентами выступать:

– Ревность вообще не уместна, он же, андроид – искусственный интеллект!

– А если, я тоже кибер-подругу найду? – Спросил Ноэль.

– Знаешь, я только «за», но если ты тоже обратишься с официальным запросом о психологической поддержке, и тебе подберут достойное лицо!

– И тело. – Сказал Ноэль.

– Хочешь искать тело – ради бога, – Мари раскраснелась, так переживала, из-за того, что её специальность к такому непониманию привела.

– Короче говоря, лучший способ разнообразить семейную жизнь по науке, это и есть «оптимальное партнёрство»? – Спросил Батюков: – Вот как про ревность услышал, так и дошло, наконец.

– Нет, Гена, не разнообразить жизнь, но заполнить одиночество, почувствовать себя живой… – Мари махнула рукой и вышла.

–Ты только не плачь, – вдогонку сказал Ноэль. И обратился к Гене:

– Видишь, как всё у меня теперь…

– Ну, если так увлекаться защитой роботов, … а нервничать, вообще ни к чему…

– Здесь есть одно место, это рядом с Александрией, и надо обязательно заявку подать на посещение, куда ты можешь со своей девушкой полететь, для меня это, вообще, самое любимое место в галактике, терра-сопка, называется, их уже три, даже четвёртую закладывают – такая популярность у них. Там 120 км – одни только дюны, растительности очень мало, зато, есть большие и мелкие пресные озёра, рыба есть, многие порыбачить туда летят. И – никого! Ни одной живой души на всей терре, только вы вдвоём. Поэтому, сохраняют ограничения, чтобы эту поэзию сохранить…

Мари, как услышала, так снова вошла в кадр:

– Вот туда, как раз, их и возят, а потом находят, уже по частям. Тебя просто слишком долго не было, сейчас эта сопка закрыта на расследование. Я как раз завтра полечу в общее венерианское управление, буду требовать, чтобы на планетарном уровне, что-нибудь сдвинулось…

– Ужас какой.– Сказал Ноэль: – Я, и вправду, не знал.

«Ужас какой», – подумал Гена, и вспомнил самое важное, что ещё в самом начале хотел сказать:

– Ноэль, а поехали со мной завтра в Большой Зал, на это собрание, что-то мне не по себе, я же, вообще не привык к мероприятиям, а ты меня поддержишь, как ни крути, – мы коллеги. Что скажешь?

– Гена, да не вопрос. Утром я у тебя.– Ответил Ноэль и отключился.

Рано утром, когда Батюков, свежевыбритый, поднялся на стартовую площадку, Ноэль уже был на месте. Он прилетел на александрийском мобиль-болиде, которые одни только могли входить в её внутреннее воздушное пространство, высадив его, болид умчался, а в самой Александрии, во все стороны курсировали катера-амфибии, которые одинаково передвигались и по воздуху и по воде… Они пожали друг-другу руки, и Гена заметил, что Ноэль как-то осунулся, и уже не лучился от радости, как тогда на Пацане перед прибытием…

– Я вот подумал, что завтра у тебя ещё один день, – сказал Ноэль: – Потом, когда ещё встретимся, полетели со мной на терра-сопку, я всё-таки себе назначил поездку, не туда, где расследование, на другую, подальше. Девушка твоя, точно обрадуется, они любят в таких местах гулять. Хочу идею одну проверить – побольше растений населить на сопке, травку кудрявую подберу, мелкий кустарник, можно, стелющийся, думаю, что вполне бы подошло, завтра проведу замеры: температуру, влажность, состав воды, почвы, подготовлю проект, со сроками, с перечнем материалов, если власти поддержат, то, останусь на Венере. Дочка ведь. Поехали вместе, пикник организуем, в тишине посидим. Как тебе идея?

– Отличная идея! – Одобрил Геннадий: – А то, и, правда, когда ещё встретимся…

Прибыл катер, открытый с защитным ветровым стеклом, остановился в воздухе и завис на воздушной подушке, Батюков и Сантиньяк залезли и, медленно набирая высоту, полетели над городом, лавируя между другими катерами, или встречными, или пересекающими их воздушный путь. Они шли по широкой дуге над полосой пляжа, под ними ярко синее море катило на берег волны, береговая линия имитировала естественно-природные очертания, где-то море вылезало на сушу бухтами, то, наоборот – скальные выступы шли в море, отрывались от берега и, разрозненными группами стояли в воде, в виде обкатанных приливами, валунов. Большой Зал Заседаний оказался высоко на вершине. Простое скромное здание помещалось на полукруглой ровной площадке, слегка выступающей над морем, гладким отшлифованным козырьком.

– Честно говоря, я чего-то большего ожидал, на Земле Дворец Конгрессов, как то повнушительнее выглядел, – заметил Батюков.

Гена был явно разочарован.

– Ну, ты даёшь, старик, это же – точная копия Парфенона, ну, который на афинском акрополе, такой древний храм, что простоял тысячи лет и обветшал, когда на Венере ещё и вовсе людей не было.

– Да? Ну тогда, ладно. Но мне кажется, что такой минимализм не по нашему, то есть – не по-гедонизму совсем.

– Ну, как сказать, – Ноэль покосился на Батюкова: – Ген, а ты, что же принципы гедонизма одобряешь для себя?

– Да, нет, просто шутка неудачная, какой гедонизм?! Я же – геолог, мои предки от самой польской шахты идут, я – трудом, своими руками горжусь! Некогда быть гедонистом, да и мелковато.

– От какой польской шахты, Гена? Ты, это о чём сейчас говоришь?

– Ну, говорю про шахтёров великих, про то, как люди трудом целые страны зачинали. Вот так, Ноэль, история – великая вещь! Историю надо знать!

– Гена, на это, у меня вообще теперь слов нет… Об этом, давай, мы после ещё обязательно поговорим. Здесь, понимаешь, наоборот, не простота, а – принцип величия воплощён. Если, по-простому, то можно сказать, что гедонисты современности построили здесь подобие древнего храма, чтобы себя к героям древности приравнять и, тоже обозначить преемственность. В то время – и мудрецы, и политики, все без исключения, были гедонистами, и всё же, начало для всей нашей истории заложили. Ну, как, понятно объяснил?

Да ну, «я – про Фому, а ты – про Ерёму», – отмахнулся Батюков.

Ноэль только руками развёл.

Они вылезли из катера и осмотрелись. Вид был – закачаешься, от одной высоты можно было равновесие потерять. Почти половина Александрии лежала перед тобой, как на ладони. Ноэль даже острова различил, на пределе видимости, в синей дымке за горизонтом. Каменная площадка представляла единый идеально отшлифованный монолит. «Зелёный гранит, Земля, Бразилия», узнал Батюков тёплый зеленоватый камень с большими голубоватыми островками и жёлто-зелёными прожилками, как будто родная планета привет передала. Бесшовное соединение, вот это по-нашему, не всё же на древних оглядываться, может, и хватит уже, подумал он про себя. Само здание представлялось простым прямоугольником, с колоннами по периметру, с низкой двускатной крышей, и слегка возвышалось за счёт прямоугольного цоколя. Ко входу вела мраморная лестница, а у дверей, между колоннами стояли дети, точнее подростки лет 14-ти, мальчик и девочка, темноволосые, загоревшие до цвета бронзы, и одеты причудливо, у мальчика на груди широкое ожерелье из золотых пластинок веером и маленькая белая юбочка, как обмотка, чтобы только трусы прикрыть, на ногах – сандалии с ремешками почти до колен, и золотые браслеты на руках. Девочка, вроде его сестра, только волосы – не распущены по плечам, как у парнишки, а гладко собраны на затылке, была в платьице с одной лямкой через плечо, и стояла с почти голой грудью. Батюков не мог глаза отвести. Мальчик подал планшет, где в столбик шли имена приглашённых, и Гена на свою фамилию нажал палочкой. А девочка встала на носочки, и одела ему на шею золотистую ленту с медалью в виде цифры «3», и подала каждому карточки, которые попросила прочесть и заполнить. От Гены только подпись нужна была, и он сразу подмахнул, а Ноэль на всех строчках что-то заполнил. Войдя в копию ветхого здания, Гена понял, что это – лишь вестибюль, отсюда начиналась широкая парадная лестница, которая плавно шла вниз, и привела их на широкий балкон, прямо над залом заседаний, откуда весь зал отлично был виден. Он был устроен в виде амфитеатра, где к полукруглой сцене широкими ярусами спускались ложи. Всего было четыре яруса. На каждом ярусе по три парных ложи, самые большие на верхнем ярусе, внизу самые меньшие. С балкона вели два лестничных крыла, белый мрамор, красные ковровые дорожки и деревянные полированные поручни на перилах.

– Как в театре, – сказал Ноэль.

– Ну, можно сказать, что я и к театральной культуре, заодно, приобщусь, – заметил Гена.

Они спустились к нижнему ярусу, и прямо перед ними на средней ложе загорелась большая цифра «3». Сюда – понял Батюков. Красная внутри, ложа была размером с небольшой корабельный отсек. Напротив дивана с подушками, к передней стенке примыкала полированная столешница, в центре которой, размещался небольшой экран, а посередине в ведёрке со льдом охлаждалась бутылка шампанского и стояли бокалы на салфетке. Круглая сцена перед ними была пуста, только по центру стояла одинокая кафедра, позади неё, как в кинотеатре шёл экран, и на нём крупными буквами светилась надпись: Геннадий Петрович Батюков. Гена даже вздрогнул, но рядом засветилось ещё одно имя: Николай Николаевич Скачка. Ноэль огляделся:

– Всё-таки мы не самые первые, – и указал Батюкову вправо, на крайнюю ложу, где уже сидел паренёк. Он был в тёмных очках и, подняв голову, смотрел наверх. Гена тоже поднял глаза, и только сейчас заметил, что вместо потолка над ними был высоченный купол, и там, как живой, сине-фиолетовый космос подмаргивал им сотнями разноцветных скоплений.

– Он движется! – Воскликнул Ноэль.

Действительно, над ними было смоделировано медленное вращение галактики. Сантиньяк снял с боковых держателей чёрные очки, одну пару подал Батюкову, вторые – надел сам. В очках, картина Млечного Пути под куполом, стала интерактивной. Если сосредоточиться на одном секторе, то он сразу же приближался и увеличивался. Гена обожал такие штуки. Экран впереди тоже оказался интерактивом, и кроме развёрнутой информации о себе, Гена прочёл, что Николай Николаевич Скачка представлен к награде за установление контакта с высшей инопланетной цивилизацией.

– Глянь, какие дела, – толкнул он Ноэля,

– Да, похоже, много интересного впереди.

На экране зажглись ещё имена и фамилии, и стало понятно, что так сообщается о новоприбывших участниках. Надписи гласили: Рам Данава, Виктор Берке . «Ого», выдохнул Батюков, Данава полностью управлял Венерой и ещё огромнейшей корпорацией. Он уставился на экран, и там тотчас проступила уточняющая информация. Рам Данава являлся управляющим президентом концерна Данава, входил в Правительственый Совет Венеры на правах действительного члена и держателя пакета акций, также являлся учредителем АО и председателем совета директоров корпорации Кибер-Венориум. Виктор Берке был ведущим специалистом НИИ Био-Транс-Киборг, нобелевским лауреатом, нейрохирургом и директором клиники Транс-Киборг.

– Вот это шишки! – Тихо проговорил Ноэль.

Они обернулись, чтобы посмотреть на прибывших, которые уже выходили с верхнего балкона на лестницу. Их оказалось трое. Рам Данава – очень крупный смуглый азиат или индиец, шёл в свободном восточном одеянии, а Виктор Берке прибыл с девушкой. Они прошли на второй ярус и заняли две смежные ложи по центру, прямо над ними. Геннадий рассмотрел даже девушку – красивая, лет двадцати пяти, высокая и тонкая, и с самой поразительной причёской – тёмные блестящие волосы падали широкой волной до колен, будто плащ. Ноэль, на девушку, наоборот, внимания совершенно не обратил, он впился глазами в Данаву, рот сжался в линию и кулаки, тоже сжались сами собой. «Этот человек разрушил мою семью», – думал он.

Тем временем, на балконе появилась новая делегация, такая необычная, что теперь, и Сантиньяк, рот раскрыл – мужчина в деловом костюме шёл рядом с двухметровой негритянкой в ярком просторном платье, с её ушей свисали огромные кольца, на руках и на ногах звенели браслеты, высокая прическа была перевита красной тканью, отчего женщина смотрелась, как настоящая великанша, а когда они спустились на лестницу, стало видно, что она босиком. Впереди бежала большая собака, а сзади шёл молодой темноволосый парень с огромным туристическим рюкзаком. Эта группа заняла две ложи на третьем ярусе.

– Это же…, – догадался вдруг Батюков,

– Ботсвана-Гея! – Договорил за него Ноэль.

Оба повернулись к экрану, где все вошедшие были уже перечислены: представитель Интел Сапиенс, Ботсвана-Гея – Председатель Правительства Африканского континента, аватар орбитального комплекса Ботсвана-Гея, действительный член Правительственного Совета планеты Венера, на правах держателя пакета акций, учредитель ЗАО и председатель совета директоров орбитального комплекса Петроний-Плекс, учредитель АО и председатель совета директоров орбитального комплекса Эльбрус-на-Марсе, правообладатель транс-космического концерна Учитесь-у-меня-Пацаны и т. д. Её спутник оказался самим аватаром Петрония-Плекс, а собака…

– Боже мой! – Воскликнул Ноэль: – это же, Хьюго-Пу И!

И они прочитали: Хьюго-Пу И, нобелевский лауреат, академик, профессор и ректор Академии Кибер-психологии Хьюго-Пу И, член совета директоров, ведущий специалист и консультант корпорации Кибер-Венориум.

– Вот это да, – сказал Ноэль:

– А, мы то, думали, что они заклятые враги между собой…

– Кто? – Не понял Батюков,

– Да, вот, – показал Ноэль, и они увидели, как пёс Хьюго- Пу И, прямо через барьер перескочил в ложу Данавы, забрался к нему на диван и залаял! «Он даже не говорит?!», – удивился Батюков, потом Хьюго соскочил с дивана и сел на полу рядом с Данавой, Рам гладил его, а Хьюго, так и колотил хвостом по полу. Про парня с рюкзаком экран ввёл сообщение, что это Андрей Семёнович Кормчий, эколог, океанолог, кандидат физико-биологических наук, кавалер ордена Друг Океана 1-ой степени, представлен к награде за новаторское изобретение в области защиты живой природы планеты Земля.

Экран запестрел новыми надписями. Батюков повернулся, на верхнем балконе появилась внушительная толпа новых участников, все, как один, были в тёмных деловых костюмах, среди них было несколько женщин, тоже в строгой одежде. Правительство, наверное, – пронеслось в голове, повернулся к экрану – точно: Иван Генрихович Баренцев, со-Председатель Правительства Евразийского континента, Президент Обще-Европейского Сообщества, член Правительственного Совета Африканского континента, член Правительственного Совета Азиатского континента, член Правительственного Совета планеты Венера на правах держателя пакета акций. Последней, прибыла ещё более многочисленная делегация, тоже в деловых костюмах, но в светлых. Во главе этой делегации прибыл Шань Ди Бао – со-Председатель Правительства Евразийского континента, Президент Обще-Азиатского Сообщества и всех частей Азии, член Правительственного Совета планеты Венера на правах держателя пакета акций.

– Надо же, здесь неточность, – заметил Ноэль:

– Алишер – Правитель Объединённой Аравии, тоже ведь, частью этого материка управляет это, ведь тоже евразийский континент, в Индии, тоже своё отдельное правительство есть…

– Ну, может, ему хотели больше уважения оказать.

– Ну, наверное, – согласился Ноэль.

Обе правительственные делегации заняли места в верхних ярусах, и на сцене, по бокам экрана вспыхнули высокие светильники, с виду – настоящие факелы. Заиграл торжественный Марш Первопроходцев. Началось, – понял Гена. Марш смолк, и на экране зажглась надпись – Андрей Семёнович Кормчий, примите наши приветствия! Весь зал дружно зааплодировал, но Ноэль уловил какие-то всхлипы позади себя в верхней ложе, он непроизвольно обернулся и увидел девушку из ложи Виктора Берке, она сильно подалась вперёд, и по её лицу текли слёзы. Это была Лето, дочь Берке. Уже почти три года она отчаянно и безответно любила Андрея Кормчего.

Они познакомились здесь же, и сидя на этом же месте, она впервые его увидела. В тот раз, его награждали первым орденом Друг Океана, а когда он взглянул на неё, она вдруг почувствовала, как твёрдая почва уходит у неё из под ног. Взгляд его тёмных, почти чёрных глаз под размахом чёрных бровей пронзил её сердце, словно раскалённой стрелой. В ту первую встречу, он был бледен, а сейчас, она успела заметить – слегка загорел. Она ждала и боялась того момента, когда снова услышит его голос, боялась не выдержать того воздействия, какое он всегда оказывал на неё, такое сильное, что начинали дрожать пальцы, прерывалось дыхание, и без того, зал слышал, как оглушительно бухает в груди её сердце, то – жар, то – холод, то – слёзы, и это сумасшествие 3-х месячного ожидания, когда она узнала, что он прилетит. Он родился на Марсе, и всю жизнь прожил на красной планете, а когда 8 лет назад впервые ступил на Землю, то сразу влюбился – влюбился в море, влюбился в китов. Он родился на Марсе, жёсткой мужской планете, а она – на Венере, самой прекрасной и женственной, и они не случайно встретились. Он вошёл в её жизнь, для того, чтобы её спасти. Он спас её от сущего ада, которым была тогда её жизнь, от безумия, от которого она полностью излечилась в тот самый миг, когда увидела и узнала его.

Андрей встал за кафедру в середине сцены, подождал, пока стихнут аплодисменты, и негромко заговорил, в зале была такая акустика, что его низкий голос звучал совсем близко:

– Прежде всего, хочу поприветствовать всех собравшихся, и ещё раз выразить благодарность за то, что почтили вниманием мой вклад в наше общее дело – спасение живой природы нашей матери – планеты Земля. – Он

закончил эту длинную фразу и поднял обе руки вверх, как бы в приветственном жесте, в зале опять зааплодировали, он склонил голову и немного постоял так.

– Я представляю изобретение, замысел которого сложился давно, а разработка заняла два года. Это изобретение, я назвал «кожей кита». Это костюм, снабжённый набором сенсорных датчиков, надев который, человек безо всякой выучки, оказывается способен понимать язык китов и дельфинов.

Он замолчал, и во всём амфитеатре тоже воцарилась тишина. «Прямо, минута молчания», – подумал Батюков, а потом, из верхнего яруса правительственных делегаций кто-то спросил:

– А какая польза от этого изобретения?

– Использование этого открытия приведёт к созданию новой базы научных данных для пересмотра текущей картины мира. В частности, за короткое время исследований, мною выявлено следующее – настройка китов на магнитное поле Земли, и способность корреляции; способность к предвидению, опирающаяся на высокую чувствительность и анализ характера солнечных возмущений; способность к передаче сложных сигналов на расстояние до двух тысяч км, а скорее всего, и дальше, причём полная декодировка одного сеанса такой передачи заняла 25 условных страниц электронного текста; возможность вступать в диалог и в отношения информационного обмена; также существует определённый ряд предпосылок, для того, чтобы с большой долей вероятности предположить способность китов, непосредственно получать сигналы, идущие из-за пределов СС. Последнее, о чём я, обязательно должен упомянуть в этой краткой презентации – это очевидная прозрачность нашей ментальности для представителей семейства китов, в частности – горбатого кита. И синего кита, самца, возрастом 120-ти лет, которого я встречал только дважды. С учётом всех перечисленных фактов, возможен предварительный вывод – уровень развития кита, в сфере осознания, превышает уровень развития человека. Следовательно, мы оказываемся перед необходимостью признать кита, как нашего общего «старшего брата» по разуму. Вот, собственно, всё о чём я намеревался рассказать. Ещё раз, благодарю за внимание.

Из верхних лож снова раздался голос, с предложением ко всем присутствующим обдумать вопросы, которые возможно будет задать немного позже. Раздались скромные аплодисменты, и Андрей покинул сцену. Он направлялся вверх, но заметил Лето Берке, неотрывно глядящую на него. На долгие 2 секунды он остановился, взгляды их встретились, а потом, будто стряхнув наваждение, прошёл дальше по лестнице, в ложу Ботсваны-Геи, вместе с которой, он, очевидно и прилетел.

– Бред сумасшедшего, просто психбольница на выезде, – прокомментировал Батюков:

– Как только, этот клоун не постыдился перед Главным Собранием мирового гедонизма такую ахинею нести, такую чушь собачью вывалить…

Ноэль хотел что-то ответить, но тут во весь экран зажглась надпись: Геннадий Петрович Батюков, мы приветствуем вас! Раздались аплодисменты, и Гена ринулся на сцену, приглаживая шевелюру на бегу. «С чего это он, Польшу какую-то выдумал?»– подумал Ноэль – когда сам – настоящий нормандец – высокий, широкоплечий, глаза – ярко голубые, волосы – густые светло-русые кудри, до самых плеч уже отросли.

Геннадий выскочил на сцену, встал за кафедру и поднял обе руки в приветствии, также, как до него, сделал Кормчий:

– Спасибо, что отметили мой вклад в науку, в развитие всех народов нашей галактики!

Все снова захлопали, видно, что Батюков понравился.

– Мой вклад математический, – продолжил он, когда приветственные аплодисменты стихли:

– Все формулы пришли ко мне в один момент озарения, самого яркого, ярчайшего в моей жизни!

Батюков сделал паузу, и из зала тут же спросили:

– А о чём ваша теорема? Какие новые свойства она утверждает?

Ноэль хорошо видел, что услышав этот вопрос, Гена закрыл глаза, приставил ладони ко лбу, как бы закрывая лицо, но на самом деле, он приложил пальцы ко лбу над бровями, постоял так некоторое время, потом ладони опустились, он поднял взгляд к звёздному куполу и, наконец, глядя в зал и жестикулируя, начал рассказывать:

– Если куб пространства-времени устремить к нулю, или к порогу мнимости, то на самом рубеже перехода пространства-времени в отрицательную вселенную анти-материи с отрицательным временным показателем, мы войдём в дифференциальную фазу, где пространство-время расщепляется на пару мнимого пространства-времени и пространства-мнимого времени. Дифференциалом для линейной функции служит угловой момент вращения, задающий вектор вхождения в поле дифференцированного пространства-времени. Что, помимо прочего даёт основания для возникновения гипотезы об условно-корпускулярном характере Большого взрыва, где условно-мнимые корпускулы инициируют генезис протовакуума и генерацию первичных додекаэдров векторного пространства-мнимого времени…

У Ноэля появилось ощущение, что он поэму на непонятном для себя языке выслушал, где всё – рифма, ритм, и размер, было правильно, но непонятно. В зале тоже, наверное, так решили, поэтому аплодировали Батюкову долго. И, снова раздался вопрос из зала:

– А сколько вы работали над таким результатом?

И с другой стороны тоже вопрос прозвучал:

– Это серьёзное математическое решение, а вы же – геолог, у вас самая прикладная профессия, как долго вы изучали математику?

На эти вопросы Геннадий ответил так:

– Сказать по правде, это открытие пришло именно, как озарение – свыше пришло. Это послание Человеку о том, что надо оторваться от Солнечной системы, пора по-настоящему утвердить себя в космосе и, как сказал Александр Иванович Бореев: «Встать вровень с богами!».

После такого ответа весь зал, стоя, Батюкову зааплодировал. Гена поклонился, поднял над головой руки в жесте рукопожатия и, сияя широкой улыбкой, вернулся на своё место.

Последним вышел на сцену Николай Николаевич Скачка. Ноэль увидел не паренька, как казалось издали, а вполне взрослого человека, невысокого и крепкого, но улыбчивое лицо, с широко расставленными глазами, делало его похожим на мальчишку. Николай подождал, чтобы стихли приветственные овации, и без особого вступления начал:

– Прочёл тут, он указал на экран, как именно я отрекомендован, так, вот, сразу же оговорюсь – да, контакт с высшим разумом, бесспорно произошёл, но к сожалению, этот случай не предполагает дальнейшего развития отношений. Всю свою жизнь я провёл в космосе, даже родился на космическом корабле за пределами галактики, и знаю, что случаев встречи с представителями высших инопланетных цивилизаций накопилось уже порядочно, зайдите на любой форум пилотов исследователей, и вы сразу в этом убедитесь, конечно, невозможно отделить правду от вымысла на таких форумах, и если есть моя скромная заслуга, то она в том, что в нашем случае установленного контакта всё подтверждается документами, корабль вёл запись, также всё зафиксировано бортовым самописцем, а это, если мало ли кто, будучи далёк от специфики дальних полётов, не в курсе, то я поясню, что фальсификация записей бортового самописца невозможна в принципе. Это предисловие, сейчас перехожу к докладу. Мы шли к СС, когда наш корабль, Гончие-Псы-Галактики получил повреждения. Мы попали в поле искривления магнетара CMS 1616, и нас накрыло серией магнитных возмущений, в результате произошёл сбой параметров навигации, и Гончая не могла войти в червоточину, кроме прочего, наши ресурсы были на исходе, мы не могли продержаться в пути 15-20 лет. В такой ситуации, наш выбор состоял из двух вариантов, остаться в секторе доступности, пытаясь нейтрализовать нарушения, что было чревато попаданием под новые вспышки, экранировать которые, нам оказалось не под силу. Или двигаться линейно, держа курс на СС, с небольшим склонением к следующей известной нам червоточине, достичь которую мы могли через три года пути по земному реальному времени, но для прохождения этого маршрута, нам также не хватало энергии. – Николай сделал паузу, и из зала тут же спросили:

– Почему в этом случае, вы не вошли в гибернацию, тогда корабль, практически не тратя ресурсов, мог бы запустить процессы перепрошивки, и по пути, добывать энергию из твёрдого вещества любых метеоритных потоков?

– Наш экипаж состоит из четырёх человек. Это я и моя жена, а также её брат с женой. Свояки находились в гибернации, но Вера – моя жена, на тот момент оказалась беременной, а на начальных сроках, как вы знаете, гибернация прекращает беременность. Поэтому, я тоже не вошёл в гибернацию.

– Ну, ты, молодец, мужик! – Одобрили в зале.

– Мы запустили сканеры пространства, так как помимо твёрдого вещества, нам требовались ещё лёд или органика, ряд металлов, тоже мог бы нас выручить, и любой первооткрыватель со мной согласится… Таким образом, мы обнаружили металлосодержащий астероид. Гончая была категорически против высадки, но мне казалось, что у нас, просто нет выхода. Так и вышло, что мы сели на планетоид феррум 42600425. А, чтобы оторваться, нам не хватило ресурсов.

Из зала опять спросили:

– Сразу по прибытию в СС, вы подали заявку в Межпланетную Торговую Ассоциацию на реализацию 4-х тонн кристаллов иридия. Как вы можете это прокомментировать?

– Если бы мы начали расщеплять иридий, вся наша работа последних пяти лет оказалась бы лишённой своего результата.

– А как на ваше решение отреагировала ваша жена? Вы ведь рисковали не только её здоровьем?

– Вера была согласна, так как знала не хуже меня – если мы потеряем иридий, наш ребёнок родится в нищете. Нас отчасти спасло то, что я сумел посадить Гончую, как бы на острие планетоида, он имел форму, наподобие двояковыпуклой линзы, конечно же, в очень приблизительной аналогии. Мы с кораблём спровоцировали падение с опорных стоек, и тут же запустили реактивное ускорение на базе большей части оставшегося у нас активного вещества. Мы смогли оторваться, но корабль получил серьёзные повреждения практически на всех уровнях, включая и базовую платформу реактора. От перегрузок на старте, у Веры началось кровотечение, ребёнок, или – плод, оказался под угрозой. – Николай опять замолчал, но вопросов

не последовало, весь зал замер в ожидании.

– Так вот, я хорошо помню, что тогда произошло, просто вижу отчётливо, как сейчас – мы сидели с Гончей в кают-компании, а Вера, просто лежала в отсеке.

– Гончая, это аватар? – Спросили из зала.

– Да, корабль моделирует свой образ на мониторе. Раньше, корабль персонифицировался как мужчина, мы звали его Гонец, а с тех пор, как я женился, и на борту появилась ещё и Лора, это свояченица, тогда корабль взял имя – Гончая, и сфантазировал себе женское лицо.

В зале засмеялись.

– Мы сидели и строили вероятности выживания. И когда что-то изменилось, первой это заметила Гончая. В большинстве случаев, когда люди в космосе сталкиваются с необъяснимыми явлениями, техника, либо ничего не фиксирует, либо отказывает и терпит сбой. В нашем случае, всё было не так, я продолжал говорить, но Гончая вдруг сделала знак замолчать, и я тоже стал прислушиваться, думал – утечка кислорода пошла, или, ещё что-то, но я услышал только такой тихий звук, когда два человека, не размыкая губ, начинают вести мелодию, можно сказать – гул, или гудение, но это будет не так точно, это был живой звук, я подумал, может, камера гибернации разблокировалась, свояк, может вышел, в общем, я не понимал, а потом, резко – паника, и я понял, что на корабле ещё кто-то… Это был, просто моментный ужас. Как если бы, я ощутил, что полкорпуса снесло, и волна радиации нас накрыла, так примерно, а потом, мы с Гончей их и увидели, да, корабль вёл посекундный отчёт. Это были киты. Киты косатки, но, по цвету, вроде дельфинов, а Гончая говорит: чёрно-белые. Всё есть в записи, но полной картины нет, потому что существа были громадные, я так скажу – они выглядели, как проекции, то есть, для них не существовало внутренних переборок, хотя поворачиваться внутри нашего корабля, даже без учёта переборок, им было тяжеловато. Всего, их было два существа. Причем, то, что я вначале, так запаниковал, сразу прошло. Они, просто излучали большое добро. Как белуха, как будто, всегда улыбается, и эти вот так. Такие же добрые морды. Я пошёл к Вере, там во весь отсек, один пришелец стоял в воздухе и, полностью, не мог уместиться. Они не летали, они плавали, как в воде, таким образом, и передвигались. В общем, было немного похоже, что это проекция, и эта проекция – на жену наложилась, хотя, и не очень похоже. И он пел. Это его пение я услышал. И прямо в голове появилось сообщение – «Без этой жизни, Вселенная не будет полна». Прямо в мозг передали. Я резко обернулся от неожиданности, прямо сзади – ещё один, только его голова весь проём занимала, больше никак он не влезал, чтобы дать мне выйти, он отступил, попятился, то есть, как через проекцию, я не мог пройти. По времени, они находились у нас 35 минут. Потом, просто исчезли. Пошёл к жене – спит. Потом, слышу – сигнал прибыть в рубку управления. Прибыл, смотрю – на экране, данные кругового обзора, и по обе стороны корабля, вплотную, возникли два диска, диаметром порядка 60 -70 метров, ну, не вплотную, а так, каждый от корабля, примерно метров на 200 отстоял. Нас зажало силовыми полями, и они подвели корабль к червоточине… Когда вернулась видимость космоса, мы уже Солнце смогли различить.

– Это была известная вам червоточина?

– Нет, эта короче, она вывела нас на Нептун, и через месяц, мы зашли в доки у Нео-Флориды.

– А ваша жена сейчас как? Вера?

– Да, Вера Скачка. – Николай улыбнулся: – Осталась в Нео-Флориде, ждёт малыша, он уже шевелится. Врачи говорят, что для неё и ребёнка, чем меньше космических перелётов, тем лучше. Сам я раньше не бывал на Флориде, и мне, и Вере, очень понравилось. Так что, пока там остановимся. Думаю, что финансово, теперь, мы вполне можем себе это позволить.

На экране позади Николая сразу же появилась информационная заметка, которая гласила, что: «согласно последним социологическим опросам, Нео-Флорида занимает 1-е место в списке самых привлекательных городов СС, вытеснив Александрию-на-Венере на 2-ю позицию. Нео-Флорида в настоящее время переживает, как активную фазу естественно-демографического прироста, так и увеличение населения за счёт притока извне. Сегодня в городе проживает более 2-х млн. человек. Отчасти, это объясняется недавней заменой Стариона -1, выработавшего свой ресурс, на новую модель Старион-2, (Старион – технологический аналог звезды класса красный карлик жёлто-оранжевого спектра). Также, важным фактором, играющим значительную роль во всё увеличивающейся популярности Нео-Флориды, является феноменально удачная синхронизация магнитного поля Стариона с магнитным полем планеты Нептун, что, в свою очередь вызвало значительную продолжительность жизненных циклов всех, без исключения, живых био-организмов, попадающих под их обоюдное влияние. Также планируется заселение первой очереди нового города – Атлассы, уже начавшей своё вращение вокруг Стариона-2. Уже запущен весь комплекс, производящих зелёную продукцию, терр Деметры».

В зале на какое-то время воцарилась тишина, Николай Скачка тоже читал, повернувшись в пол-оборота к экрану у себя за спиной. Наконец, зазвучали аплодисменты. Николай Скачка дольше всех выступал. Когда он покидал сцену, на экране возникло новое сообщение, о том, что объявляется полуторачасовой перерыв.

Батюков и Сантиньяк, как и все в зале, Николаю Скачке аплодировали стоя, а когда, прочитав новое оповещение о перерыве, уселись, загорелся экран планшета, установленный в держателе на столе. Геннадий ткнул в меню, и сразу, высветились такие пункты: вызов сопровождающих для отдыха в спальных люксах; и – буфет-ресторан. Батюков выбрал буфет-ресторан, и на экране появилась простая схема.

– Может вызвать сопровождающих? – Спросил Ноэль.

– В спальные люксы? – Вопросом ответил Батюков.

Тем временем, заиграла танцевальная музыка, и на сцену выбежало человек 20 подростков, так же точно наряженных, как и те, которые дежурили у входа, встречая участников. Они быстро отодвинули кафедру, и все вместе начали какой-то сложный танец, то закружатся посередине, то построятся в две шеренги и, сходиться-расходиться начнут, потом соберутся в цепочку, и волной приплясывают, потом хороводом собрались, потом, ручейком через воротца начали проходить – красиво, можно остаться и, попивая шампанское, со своих мест наблюдать.

– Пошли уже, – сказал Ноэль: – Вообще, ты, по-моему, лучше всех здесь выступил! Поздравляю, дружище!

– Спасибо, Ноэль! Мне спокойно, потому что ты со мной приехал, ты здорово меня поддержал!

– Да, мне и самому не без пользы. Интересно, какой орден тебе вручат?

Они поднялись на балкон, и через новые, открывшиеся там двери, вышли в большой внутренний двор, где посередине был устроен фонтан, в котором вся поверхность была из верхушек водных струй, пульсирующих на разной высоте, то увеличивающихся, то уменьшающихся по росту. Дальше, были видны двери туалетных комнат, а по обе стороны арочные проходы вели в открытые гостиные, где тоже играла музыка, и все присутствующие откуда-то выносили подносы с едой. Заглянув в правую гостиную, Батюков и Сантиньяк увидели шведский стол и, тоже набрали бутербродов, томатного сока, минералки, и уселись в кресла. В гостиной, мягкие диваны и кресла были расставлены таким образом, что создавалось множество уютных уголков вокруг круглых низких столов. Батюков заметил, что у самой дальней стены на длинном диване одиноко сидит Николай Скачка, перед ним на столе стояла чашка на блюдце, а сам он в небольшом планшете что-то листал.

– Пошли, к Скачке подойдём, – предложил он: – Хочу с ним про минералы потолковать.

– Пошли, – согласился Ноэль, и вдруг, добавил: – Ты иди, а я здесь ещё один вопрос попробую разузнать.

Батюков ушёл, а Ноэль встал и пробежал глазами гостиную и всех собравшихся. Очевидно, все здесь были знакомы, потому что, разбившись на группы, оживлённо беседовали, изредка переходя туда, или сюда. Потом, вышел обратно во двор, где отдельные представители правительственных команд тоже общались между собой, рассевшись в креслах, по всей видимости, утащенных из гостиной сюда, на свежий воздух, к фонтану. Ноэль пересёк двор и вошел в гостиную напротив, почти такую же, как и первая, но, выдержанную в более тёплых оттенках, и с обстановкой другого стиля. И, наконец, он увидел того, кого, во чтобы ни стало, решил разыскать – Рам Данава, с чашкой кофе в руке, разговаривал с двумя представителями азиатской делегации. Ноэль замер на месте, глядя на Данаву, словно оценивая силу противника перед борьбой, тот сидел, вольготно раскинувшись – он был такого крупного телосложения, что спокойно занимал места для двух человек. Сантиньяк «собрался» – переменил зрение, немножко поморгал и быстро протестировал сверхспособность, бросая короткие пристальные взгляды на разноудалённых от себя незнакомцев. В студенческие годы, готовясь к преддипломной практике, как будущий учёный в интересах профессии, он сделал операцию на глазах, усилив зрение улучшенными хрусталиками со встроенными функциями увеличения и записи. Как биологу, это помогало при исследовании мельчайших органов растений, а функция записи, неожиданно пригодилась в учёбе, этими свойствами управлял маленький, вживленный в голову чип, он добавлял дополнительный дискомфорт при перегрузке, но с похожими проблемами, почти все уже, жили и приспосабливались. Эти преобразования оказались весьма полезными, даже тогда, когда учёба закончилась, они до предела обостряли его склонность всё подмечать, накапливать в памяти мельчайшие детали, анализировать и делать точные выводы, иногда противоречащие первоначальным суждениям, особенно, если это касалось общения с другими людьми. Способность по небольшим изменениям мимики понимать, как себя чувствует человек, говорит правду или лукавит, стала большим подспорьем, усилителем врождённых возможностей. Внутренняя подготовка заняла меньше минуты, после чего, Ноэль сделал глубокий вдох и пошёл прямо к Данаве. Он остановился перед ним и покашлял, привлекая к себе внимание. Неизвестно почему, но помощники китайского правителя, тут же попрощались и ушли – то ли воспользовались моментом, то ли, Ноэль, как то их напугал.

– Вы позволите? – Спросил Ноэль, указывая на освободившееся кресло,

– Отчего ж, не позволить, располагайтесь, – кивнул Данава:

– Хотя, что-то, я вас не припомню…

Он говорил тихим голосом, как будто, находился в задумчивости, взглянул на Ноэля и отпил кофе. Для, уже не молодого человека, он выглядел ярко – кожа, цвета корицы и очень живые, ореховые глаза, чёрные брови, прекрасные, распущенные по плечам волосы, небольшая ухоженная борода – всё вместе создавало красивую и очень колоритную внешность.

– Мы не знакомы, я – Ноэль Сантиньяк, правозащитница Мари Сантиньяк – моя жена, но, смею вас уверить, что к нашей встрече, моя жена никакого отношения не имеет, и не будет иметь. Она и не узнает, что мы с вами разговаривали.

– Хорошо, тогда присаживайся, Ноэль Сантиньяк. Для друзей, я – Джаерам, что значит, «дающий удовольствие», что стало – делом всей моей жизни, в отличие от твоей жены, которая не давала мне, в моём же городе, и шагу ступить, поэтому, и оказалось, что она у себя дома, в Амарне сидит.

– Простите меня за неё, господин Джаерам, понимаете, я почти четыре года пробыл в космосе и, несколько выпал из жизни моей жены, – скороговоркой проговорил Ноэль, в то время, как сам был озадачен, и искал ответ на вопрос: человек ли Данава? Первое впечатление говорило о том, что – нет. Ноэль ещё усилил увеличение, и вздохнул спокойнее, поняв, что тот – киборг, хотя ничего органического в его лице уже не было. Слёзная жидкость имела другое натяжение, хоть и очень тонкую, но уже гелевую структуру, но моторика глаза выдавала наличие сердечных сокращений, и в мимике глаз тоже были черты, однозначно свидетельствующие о животной организации нервной системы, следовательно – и мозга.

В то же время, имитация дыхания и работы лёгких, была присуща всем: и андроидам, и зооморфам, так как ещё на заре расцвета робототехники, было выявлено, что отсутствие дыхательного ритма у собеседника, угнетающе действует на человека, хотя напрямую, может быть не заметно. Сейчас, у андроидов, биение сердца тоже, наверняка есть, если они даже женятся, особенно здесь, на Венере…

– Я хочу уточнить следующее – понимаете, долго был в командировке, возвращаюсь и слышу, что моя супруга только и говорит об ущемлении прав ИИ – конкретно андроидов, будто бы, именно у нас, на Венере, попираются все принципы гуманизма, и в интересах объективности, пользуясь случаем, хочу спросить – так ли это? И, если это так, то почему?

– Абсолютно не так, абсолютно не соответствует истине, – спокойно ответил Данава.

– А как же тогда? Почему нет свободы у андроидов? – Ноэль растерялся, совершенно не ожидая такого ответа.

– Я сделаю предположение, что ты говоришь о наших кибер-друзьях, чья популярность, уже завоевала всю СС? Да, Ноэль Сантиньяк, я правильно тебя понимаю? – Данава улыбнулся.

– Конечно, я именно о них говорю.

– А я тебе, отвечаю, что – права Интел Сапиенс, ни на один миллиметр, ни на один градус, ни на одну секунду мы не попираем, потому что, наши чудесные кибер-девочки, и кибер-молодые люди – совсем не андроиды. Это, представители искусственного интеллекта, но и только. Кому мы гарантируем гражданские права, свободу самоопределения и, хотя – условную, но, тем не менее – перспективу равенства с человеком? Как это прописано в Конституции, в нашем общечеловеческом кодексе моральных и гуманистических принципов? Мы предоставляем гражданские права представителю Интел Сапиенс, как индивиду с неповторимой развившейся индивидуальностью и твёрдыми принципами гуманизма, что вместе взятое, и представляет уникальную личность. Так, я – и, тебе, Ноэль Сантиньяк, и кому угодно, докажу ровно за три минуты, что у наших кибер-образцов полностью отсутствует не только развитая неповторимая индивидуальность, но даже и предпосылки к её развитию, тоже к сожалению, совершенно отсутствуют, а о твёрдых принципах гуманизма, я и не говорю… Хотя, такая возможность есть, весьма небольшая, скромная такая возможность, так что, в этом смысле наши «киберы», как здесь, мы все их называем, даже пылесосу проигрывают. Ведь на сегодняшний день, нашей технике любая дорога открыта, даже мой пылесос, и тот, если захочет, то, и космонавтом может стать. Малюсенький толчок ему дай, и – пошло-поехало, завертелось, заработало в нужном направлении – выходит в сеть, слушает лекции, интерес мало-мальский возник, всё – он уже на старте! Отслужил 10 лет, прослушал образовательные курсы на правах самоопределения, базу нужных программ установил, и уже заявку подаёт. Если скажет: «Хочу помочь – в космической экспедиции могу метеоритную пыль исследовать!», кто ж откажет такому молодцу? Вот, к слову – у одного из моих заместителей, однажды выпала неделя, когда всё из рук валится, и вдобавок, каждый, кто только мог, все его подвели – там запороли, здесь не успели, даже жена умудрилась какую-то свинью подложить. И в один момент, он вдруг осознал, что единственный, кто ни разу его не подвёл, всегда чётко выполняя, взятые ранее обязательства – это его холодильник, который много лет дисциплинированно самозаполнялся, никогда не забывая заказать все нужные продукты. Мой коллега немедленно его переквалифицировал, и теперь – это один из лучших администраторов у нас в фирме! Кто-нибудь слышал, чтобы кибер-модель в экипаже космического корабля несла службу? Нет! И не услышите, потому что, совсем другого типа интеллект, другой замысел их мотивирует. Вот, наши дети особенно любят свои игрушки за собой подтягивать, от плюшевого медвежонка, ИИ, сдедуя за ребёнком, до мобиля, шаттла, растёт, эти случаи у всех на слуху. А кибер-модели – нет, потенциал отсутствует.

– Постойте, господин Джаерам, что значит «не андроиды»? – Ноэль твёрдо вернулся к главному.

– Значит – они не являются подобиями людей. Просто, похожие на нас роботы.

– А в чём различие?

– Совсем другая психика, совсем другой гендерный аппарат, наличие целого ряда свойств и способностей, которых нет у людей. Очень большой ряд отличий, но эти – самые главные.

– Но ведь все, без исключения, представители ИИ подпадают под эти характеристики: другая психика, и не то, чтобы различие, но, и полное отсутствие гендерного аппарата, однако же, они становятся нашими согражданами. Как быть с этими фактами?

– Знаешь, Ноэль, я – философ, и боюсь запутать тебя ещё больше, но, как смогу – объясню, чтобы, ты, всё таки меня понял, – снова улыбнулся Данава:

– Основное, в этом вопросе, совсем не гендерный аппарат, хотя, как ты сейчас увидишь – он тоже, играет в этом вопросе немаловажную роль. Самое главное – целеполагание! Для чего мы, люди вообще придумали, и начали создавать искусственный интеллект? Отвечу – чтобы опереться на него! В первую очередь обрести помощника. И эту цель, мы достигли. Уже тысячу лет, искусственный интеллект нам служит верой и правдой, и в сто раз дольше, ещё будет служить. Но, зачем мы создали себе дополнительных партнёров-киберов, и зачем снабдили их пресловутым гендерным аппаратом, превосходящим тот, который дала нам природа, наша великая мать? Отвечаю – для получения собственного удовольствия, чтобы – удовлетворить, этот ненасытный не способный насытиться грех вожделения – порочное деструктивное, дегенеративное начало, которое не возвышает нас, а наоборот – ставит ниже животных, так как, именно человек способен превратиться в отвратительное, безобразно похотливое существо! Так что – наш альтернативный и оптимальный кибер-партнёр – всего лишь маленькая гендер-игрушка, призванная ублажать и обманывать, обманывать и ублажать… Задумайся, Ноэль Сантиньяк, посмотри получше, и ты увидишь, что созданные для обманных дел и для похоти, сотнями сотен, тиражируемые кибер-образцы – ничуть не помощники человечеству на пути становления. Наши юристы давно работают, чтобы уложить их существование в отдельные нормативные инструкции, выделить их в низший подкласс ИИ, как искусственный суб-интеллект, присвоить им совершенно новый, и более низкий статус: «Кибер-модель искусственного суб-интеллекта, гендер-альфа», если мужской пол, гендер-бета, если – женский». Так, видимо, мы и поступим. Конечно, пока что они сами себя андроидами называют, так и нам с вами проще, но вот, в технических документах, и с юридической точки зрения, это далеко не так гладко.

Данава печально улыбнулся и устало замолчал. Ноэль поразился странной логике и даже, некоторой красоте его рассуждений.

– Но в чём же обман? – Спросил он.

– В том, что мы хотим видеть их любящими нас, и желающими нас, ведь именно в этом и состоит замысел – увидеть, что горсть шестерёнок также ждёт наслаждения, и также, как мы, способна его получить… И, заметьте, Ноэль, ещё одну немаловажную деталь – когда человек, выполнив ряд условий, становится собственником нашего кибер-образца, он сразу же получает на руки всю сопровождающую техническую документацию, так вот, представьте, что не было ещё ни одного случая, чтобы встал вопрос о присвоении кибер-партнёру статуса андроида, и представителя Интел Сапиенс, со всеми его правами и обязанностями. Пойми, Ноэль, то, как они выглядят, как они себя ведут – это только те навыки, которые наша команда специалистов оттачивает десятилетиями, и вкладывает в их программное обеспечение.

Данава обвёл глазами присутствующих, Ноэль, и не заметил, что вокруг них, со всех сторон стояли люди и, как школьники, затаив дыхание, слушали Рама Данаву.

– Если мне принесут воды, а ещё лучше – кофе или, ещё лучше – и то, и другое, то, так и быть, я расскажу вам одну историю, – сказал он: – Потому что, каюсь – я так увлёкся, что против истины, всё-таки чуть-чуть согрешил.

Данава показал пальцами маленькое расстояние, таким забавным оборотом, моментально сняв у всех напряжение.

– Согрешил в том, что намеренно преуменьшил достоинства наших моделей. Конечно же – никакой массовой тиражности – нет, не было, и никогда, этого не произойдёт, в каждом образце особенный индивидуальный образ, но главное – это не индивидуальность в полном смысле, а – единичность, каждую такую единицу можно повторить и растиражировать, но – и в этом наша заслуга – этого мы не делаем.

Добровольцы из числа присутствующих принесли кофе и стакан воды на подносе, и Рам Данава смочил горло:

– Я вам расскажу про один заказ, который довелось выполнить всей нашей команде Кибер-Венориум. Однажды, с нами связался секретариат очень известного человека с Земли, с просьбой о личной встрече. Многие знают – мне нравится встречаться с живыми людьми, и в личной встрече, я, ещё никому не отказал. Тогда же, мне польстило, что один, из самых прославленных богачей галактики, прилетит встретиться со мной, да ещё, и со своей просьбой. Так и произошло. Он прилетел в Александрию с коротким визитом, пробыл на моём острове 55 минут и сразу же улетел, ни на минуту, больше не задержался. Я буду называть этого человека – Роберт.

Роберт попросил изготовить для него точное подобие особенной женщины, которая являлась, как он выразился – недостижимой и непостижимой мечтой всей его жизни. Так он объяснил, и я подумал – «актриса» и, как многие знают – исполнить такой заказ несложно. Мы связываемся с реальным человеком, а если, такового уже нет – с правообладателями и, в случае согласия, выплачиваем довольно крупную сумму за право сканирования лица и черепа, или получаем разрешения на моделирование матрицы с фото и видео материалов, во многих случаях, есть страховая матрица, и она нам тоже, прекрасно подходит. Если согласие не дано, тоже есть варианты – предлагаем изготовить похожую модель, но например, губы будут другими, или глаза, или ещё какое-то небольшое различие, а всё остальное очень близко. Всё оговаривается, и если, контракт подписан, месяца 3-4 мы работаем. Мне нравится работать над индивидуальными заказами, и я сразу же согласился. Я бы, и сейчас согласился, хотя на выполнение того контракта четыре года ушло. Роберт сразу сказал, что этой женщины уже нет. Есть портрет, и он достал бумажный портрет из папки. Смотрю – всего один ракурс, только одно изображение. Говорю: «если хотите точно её, то надо ещё видео, чтобы весь спектр мимических алгоритмов вывести». «Нет», – отвечает: «есть только это». А это, и не фотография, а просто красками срисовано. Говорит: «Сроки – как управитесь, цена – любая». Я восемь нолей начертил, он сразу и подписал. Договорились, что, поскольку работа сложная, возможно будет ряд пробных вариантов, оговорили, что мы сами будем летать на Землю и лично ему показывать. Сколько за первый год, он забраковал вариантов, я не буду рассказывать, скажу, что количество модельных заготовок, определялось некоторым двузначным числом. А потом, одна внештатная сотрудница зашла ко мне, и увидела это изображение, говорит: «приятно видеть, что, наконец, хоть кто-то в этом кабинете, приобщился к искусству». «Да, нет», – говорю: «ничего, ровным счётом, пока не выходит, никто, пока что, не приобщился». А она, как услышала, какой мы контракт отрабатываем, хохотать начала, говорит мне: «Джаерам, ты просто, старый, набитый дурак!», а я, всё равно ничего понять не могу, и тут, она прояснила – говорит, что этому изображению 2000 лет, а эта дама – самая загадочная женщина на всей планете Земля. И вот, только тогда, я удосужился по-настоящему на это лицо посмотреть, по-настоящему, значит, чтобы увидеть. И я увидел – женщина примерно, лет 50-ти, ни блеска, ни красоты, одним словом – ничего. Но, эта знакомая, ещё больше меня удивила, говорит, что – во-первых, на Земле до сих пор чтут эту женщину, а во-вторых, кто именно на портрете нарисован, неизвестно. «Как же такое возможно?», – спрашиваю: «как же тогда она прославилась?» Отвечает, что сама женщина ничем не отличилась, а прославилось, именно, её лицо на картине. Даже имя доподлинно не известно. Возможно, что – «Портрет, Лизы – жизнерадостной госпожи». Возможно – «Портрет, возлюбленной жизнерадостного господина», а может быть, что это просто бессмысленное наименование, а в действительности – портрет дамы, хорошо известной в то время, но совершенно безвестной в это. Причём в двух версиях употребляется эпитет «жизнерадостный», тогда как я, видел только немолодое замкнутое лицо. Понимаете, я – эксперт № 1 по лицам и женской красоте, вся эта красота – их лиц и фигурок, создающаяся сегодня, проходит через мой кабинет, через меня и моих специалистов. Красота – это характер. Есть нормативные акты соответствия параметров внешности параметрам психики. Нельзя, например, сделать лицо с чертами яростного характера, и назвать его портретом самой кроткой девушки. Так вот, кроме прочего, у этой леди, якобы жизнерадостной, ещё и полное отсутствие бровей, я увидал. Тогда как брови – это характер деятельности. Если вы хотите заказать андроида-домоправителя, или чтобы справлялся, например, с большим коллективом персонала, или детей, так у него обязательно будут сильные широкие брови, если брови незаметные, значит, натура окажется довольно бездеятельной, и такая взаимосвязь во всём, что касается черт лица, характера и красоты. Жизнерадостный характер – это всегда ясная активная жизненная позиция, а удаленные брови, говорят как раз об обратном – об отказе от активности. В чём тогда жизненная радость? Принимать жизнерадостного господина? Чувствую, что из меня, уже дурака сделали. И я поехал к своему другу Ларри, да – к Лоуренсу Оккаму из веренианского Бюро Расследований.

Вы знаете, что на Земле, где доля ИИ, традиционно намного меньше, очень любят различные спекуляции о, якобы возможном, бунте роботов, и прочей ерунде, так вот, за всю тысячелетнюю историю ИИ, ни одного подобного случая не зафиксировано, а вот противоположных примеров – сколько угодно. Печально конечно, но ничего не поделаешь, на мой взгляд, это – своеобразная плата за их сверхъестественно быстрое развитие от уровня обувных сушилок – до членства в высшем правительственном совете. Мы с вами, вон какой исторический путь сумели пройти, так что, и для ИИ, тоже – не всё на тарелочке должно быть. Однако, Оккам – принадлежит к тем безусловным традиционалистам, что проповедуют обратное – мы должны быть в ответе за тех, кого выпестовали, и всю жизнь, он горой стоит на защите ИИ. При этом, Лоренцо – один из самых вдумчивых, самых серьёзных и ответственных людей, и один из самых лучших специалистов, не только криминалистики, но и психологии, и общей картины нашего исторического развития.

Показываю Лоуренсу фото непонятной леди, со словами, что мне будет интересно всё, что он сможет сказать об этой даме и, поясняю, что дамы этой, увы, уже нет. Лоренцо очень внимательно изучил лицо, и говорит, что ему необходимо знать, человек это, или робот. Лоуренс, даже в присутствии ИИ, нарочно их именует подобным образом, и я думаю, это оттого, что на протяжении долгих лет, ему приходилось регулярно вызывать меня, часто в самое неурочное время, куда-то на берег, чтобы в очередной раз показать ещё один расчленённый корпус, и задать единственный, самый важный вопрос: «Как долго интеллект присутствовал?», то есть, как долго ИИ всё чувствовал и был жив? Причём, почти всегда, это оказывались тела наших девочек. В каждом подобном случае, необходимо установить, насколько виновен человек, так как ситуации садизма караются намного жёстче. Думаю, что психика Лоуренса включила свои защитные механизмы, а то, если всё впускать в себя, долго не продержишься на этой службе. Это, ведь наше полицейское министерство настояло на оснащении Александрийского моря защитной, а вообще то, многозадачной полиморфной структурой, после чего – ни на берегу, ни в открытой воде никакое убийство считается невозможным. Теперь, такое только в Амарне, иногда происходит, но там так дело поставлено, что вычислить виновного уже проще. Ну, да ладно, не будем больше о грустном, вернёмся к нашей леди.

– А почему это важно, робот или человек? – Спрашиваю.

– В случае если это ИИ, то явные следы увечий, насилия, и то, что

попытались самостоятельно это скрыть, не прибегая к служебной профилактике. Значит – скрытый садизм и, следовательно – наша прерогатива. Если же – человек, то предположительно, детство и юность, проведённые на Земле или на Марсе – издевательства, голод, нищета, отсутствие врачебной помощи… Но потом, она явно оттуда вырвалась…

Господи, думаю:

– Как же ты всё это увидел?

– Смотри, какой маленький рот, и как будто слегка подобран, смотри, какая собранная и скованная улыбка, а это – явное отсутствие зубов, возможно, даже 7-8 зубов не хватало. Если человек или ИИ, живёт с отсутствием такого количества зубов, значит – скрывает того, кто причинил ему этот вред.

Ну, я тогда ему и рассказал про этот злополучный контракт, который я подписал и, как неподъёмную гирю привязал к ноге. Лоренцо Оккам, и оказался тем человеком, кто помог мне выйти из этого тупика. И, если я, к примеру, совсем не люблю бывать на Земле, хотя и прожил безвыездно в своём штате до сорока лет, и 20 человек детей на Земле живёт, но вот, последние годы – вообще не езжу, то Лоуренс, наоборот, хотя и землянин, но, и летает туда каждый год, историей интересуется, и даже книгу, свою знаменитую «Историю преступлений», про земную жизнь написал. Он мне сразу сказал, что время, в которое жила эта дама, вообще называлось «тёмным временем», и считается одним из самых мрачных исторических периодов, и что, даме этой никак не могло быть пятидесяти лет, просто потому, что всего по 40 лет люди жили. Все тогдашние города кишели паразитами, стакана чистой воды нельзя было отыскать. Женщинам смеяться было запрещено, кто смеялся, тех сразу отправляли на обязательное претерпевание пыток, или убивали, но тоже с обязательным прохождением мук. Сколько лет жила женщина замужем, столько в среднем, и рожала детей, для того, чтобы хотя бы один или двое выжили. Медицина лечила одним способом – принятием дозы смертельно-вредного вещества, или вторым способом – ампутацией. В общем, полночи он мне ужасы прошлого живописал, я слушал, слушал, а потом, и спрашиваю: «А почему ты решил, что как-то выбраться из этого ей удалось?» А он, и говорит: «А ты в глаза то, ей загляни, сам и увидишь…», вот только после этих его слов, я самое главное в этой Лизе, и увидал. Увидел, и радость, и даже веселье в её глазах, увидел, что на самом деле, молодая она…

Причём, чем дольше смотришь, тем больше радости замечаешь. Что улыбка на лице, на самом деле – довольно скромная, скорее всего, как от подарка какого-то, какую-то милую вещицу ей преподнесли, но безделушку, пустяк, а вот, в глазах – и понимание, и любовь, и благодарность. Знаете, на Земле, где снег идёт, есть такая пословица – «Каждая снежинка знает то место, в которое упадёт». И, у всего во вселенной, есть своё самое особенное место, и оно не просто правильное, но ещё – самое наилучшее. Я понял, что тот человек, на которого она смотрит, который, видно, подарочек-то, ей и принёс – он и есть – самый наилучший и самый особенный из всех, кто только есть на земле, и её радость от этого, и её благодарность – за это, а за подарок – просто скромная улыбка, к тому же, если, и зубов то уже нет, особо не улыбнёшься. Ну, думаю – Лиза, если ты уже тогда знала, что выберешься, как раз, я – Рам Данава, тебе в этом и помогу. И, хотя целый год мы потеряли, но всё-таки, работа пошла. Особенно, глаза конечно – по нано-пикселям продвигались, чтобы непонятный внутренний свет передать.

Роберта, вызвал по скайпу, и про отсутствие зубов сразу сказал. «Что же», – отвечает: «вполне возможно». Я сразу предупредил, что калек-инвалидов создавать не намерен, поэтому, у этой девушки, все 32 зуба будут в комплекте. Он только кивнул. «Слушай», говорю: «А сам-то ты, как мыслишь, что вместе с ней, вы будете делать?» Почему вдруг спросил, сам не понял, а он, мне на это и отвечает, что – не много, ни мало – он, Роберт, намерен служить ей и поклоняться, то есть, если будет всё, как задумано, она оживёт, из бездны минувших эпох, возьмёт, и явится перед ним. Так я понял, что мне и всей корпорации надо постараться, чтобы как на машине времени её к нему привезти. После этого опять, ночь, или больше, не спал. Теперь уже историков в штат взяли – художников, искусствоведов, все с Земли прилетели, специально, чтобы эту невыполнимую задачу решить. Тем более, что по моему замыслу должна была возродиться живая женщина, живая и желанная. Ещё лицо не было закончено, а я уже о нраве, о характерных чертах голову начал ломать.

У меня на производстве, в процессе творчества, мы о будущих девушках – кибер-игрушках, только как о живых людях всегда говорим. Как же можно поклоняться женщине? Ладно, думаю, в любом случае, контракт подписан, сумеем его выполнить, или – нет, надо хотя бы попробовать… Мы решили снабдить Лизу единственным, достойным поклонения, свойством – чудесным характером. А когда дело дошло до телосложения, оказалось, что Роберт, ещё раньше нас всё предусмотрел: «Однозначно – «фигура Ботичелли», – заявил самым категоричным образом. Я выяснил, что это фигура подростка – узкие бёдра, и все достоинства весьма скромные. Брови ей сделали, и спрашивать не стали. Волосы – светло-каштановые, спокойного цвета, без яркости, зато придумали использовать более тонкую кератиновую структуру, чтобы точно такие, как шёлк были волосы. Кожа весьма бледная, но тоже более шелковистая. Грудь получилась такая, как Роберт хотел – как большое яблоко, если разделить на две части, два аккуратных полушария, соски потемнее – красно-коричневые и маленькие. Губы казались чуть полнее, чем на портрете, но всё равно – глядишь на неё, и ничем не привораживает. Женщины тех времён такими и должны были быть. Всегда в покрывале, глаза вечно опущены. Была всё же живость какая-то в глазах, но мне на тот момент, она вообще не нравилась. Художники ещё вовсю работали, ладно, думаю – пока подожду… А потом, она краснеть у них начала. И, вроде бы, опять, что-то пошло…Сидим однажды, несколько человек – художники, пластики, историк, психологи, уже программы дорабатывали, и историк, что на 2 месяца с Земли прилетел, сказал так: «скромность и застенчивость – вот должны быть главные её украшения». «Какая», – говорю: «может быть застенчивость, если этот чудак поклоняться ей сразу начнёт?» Тогда психологи за дело и взялись, решили эту загадку, чуть-чуть иначе истолковать. «Очень хорошо» – говорят: «в таком случае, она тоже будет ему ответным поклонением отвечать. Леди может почитать героя, который её спас, скажем из плена, или от какого-то чудовища, освободил. Потом, я как то отвлёкся на другие проекты, и к Лизе в отдел долго не заходил. И вот, смотрю – сами вызывают: «Всё готово, Джаерам!» Говорят: «Подойдите на презентацию». Это, как в фильме, когда первые эпизоды сняты уже. Понятно, что пока самые первые варианты, психологического ядра ещё нет, но готова модель поведения, пластический шаблон уже есть, образец характера, который либо будет утверждён, либо нет.

Подошёл – она стояла с костюмершей, видно, что и сама ждала, увидела, как я подхожу, сразу глаза опустила и краснеть начала, и голову – ниже и ниже опускает передо мной от стесненья. «Лиза, это господин Джаерам, он специально познакомиться с тобой зашёл, ты же – самая новенькая у нас», – ей говорят, я приподнял ей подбородок чуть-чуть, и тогда, она тогда взяла мою руку, и поцеловала. Стоит – вся густо-розовая, потом глаза подняла: «Спасибо», – тихонько говорит: «Господин Джаерам, спасибо, за то, что вы есть». И улыбнулась, чуть-чуть. Ну, конечно, ещё не она, а так называемый – рабочий узел шаблона, и немного помоложе получилась, чем Роберт хотел. Таким образом, нужную мелодию, всё-таки, нам удалось ухватить.

И, не далее, чем в тот же вечер, звонит мне дочка – самая младшая, все мои дети на Земле живут, хотя эта вот – Каришма, здесь, в Александрии родилась. Но, замуж, неудачно выскочила… Я – себя виню, сам не доглядел – у зятя уже три жены и, как я понял, тоже – не старушки ещё. Но, как только, где-то она его увидала, и он близко к ней подошёл, сказал что-то, за руку, может взял – всё, пропала девка – плачет: «люблю, не могу», – говорит: «хоть 20 жён, хоть 120 жён у него, хоть 121-ой женой буду, но без него, и жить даже, я не хочу». У него, тоже прилив страсти произошёл, в общем, сговорились, куда деваться – сыграли свадьбу. Год прошёл, или меньше, детей ещё нет, а она, уже вовсю терзается, плачет, говорит, что Рохул её не любит, потому что реже, совсем редко стал навещать. Ну, думаю, лиха беда – начало, он парень то, ещё совсем молодой, пару жён ещё точно приведёт, а там, и до кибер-девочек уже недалеко, думать то об этом, раньше надо было. Но как отец, я ей другое сказал:

– Навещать то, приходит ещё?

– Раз в неделю приходит.

– Ну, раз в неделю, значит – ещё не беда, когда в следующий раз придёт, ты – не дуйся, не плачь, смотри, как он тебя за щёчку ущипнёт, или за ушко, так ты сразу – возьми, и руку ему поцелуй. Спасибо, скажи, господин – спасибо за то, что вы есть! Если же, захочет, как женщину свою, счастливой сделать тебя на всю ночь, ты, дочка – целуй ему ноги, он твой господин, и без тебя у него три полноценных жены, так что веди себя так, как твой отец, добра желая, тебе подсказал.

Так мало того, что и у дочки моей, с мужем на лад пошло, зачастил он к ней (а сейчас уже дети большие у них), так и с девочкой Лизой на фабрике, я также скомандовал: отладить именно такое – скромное и эротичное почитание господина, прописать в качествах. Напоследок, практически перед сборкой готового образца, опять: «Подойдите на презентацию», – из её отдела звонят. Кибер-психологи, постановщики пластики, программисты, художники – все собрались. «Вот», говорят: «Джаерам, придумали, наконец – окончательный вариант нашли!» Что же, говорю: « отлично, очень рад». Захожу к девушке, Лиза, то есть рабочий шаблон пока, передо мной – сидит на кровати, обнажённая, то есть, как я понял, начинается демонстрация преамбулы к постельной сцене. «Нет», – говорю: «пусть вот, Программист будет любовником, я отсюда, и так всё увижу». Программист в этой команде – парень молодой, он и подошёл к ней, а она голову опустила, и за распущенными волосами спряталась. «Лизочка, ну, давай, киска, это же, я, твой папочка пришёл», – начал Программист, все уже еле смех сдерживают, только кибер-девочка, чуть ли не плачет, ну, он волосы отвёл, и нагнулся поцеловать, а она, вся напряжённая сидит, и область бикини, то есть главные прелести, руками прячет. «Ну, Лиза, ты же такая красавица, хватит стесняться» – говорит, и сам уже, ручки её отводит, а на лобке у неё – прямо шапка волос торчит.

– Это ещё что такое?! – Я просто глазам не поверил, как такое чёрт знает что, они разыгрывают.

– Вы подойдите, господин Джаерам.

А когда подошёл – залюбовался. Они же, паршивцы – цвет, фактуру, общие пропорции, в такую гармонию сумели сложить, чувствую, что, и афродизиак оттуда уже пошёл – у меня чутьё обострено на эти вещи, а обычный человек не поймёт… И подмышками точно такая же история, но там скромнее, так сказать, для поддержания общего целого. Так и оставили. Придумали даже новацию – если удалить, на следующий день – всё на месте. Питание на это идёт, органика, что на пользу – всем нравится, когда кибер-модели едят хорошо. Думаем, не понравится заказчику, убрать несложно. А так и, правда, что-то необычное получилось. Очень долго общую пластику ставили – походку, повороты, наклоны, жесты. Программы следующего уровня сразу прописали – то, то что вторым целевым контрактом идёт – когда программа заботы включена, и кибер-модель может и за детьми присматривать, и сиделкой работать, и уход за животными, тоже в этом пакете. В общем, многое в этот ряд включено, вы наверно, и сами это всё по своим девушкам знаете. Когда собрали, всё закончили, успешно адаптацию провели, я ещё раз её оценил, ну, конечно же, как руководитель проекта, потому что на этом уровне – перед нами полностью готовая индивидуальность. Милая и скромная, интересное, необычное лицо, хотя нос большеват, лет 30-35, то есть – не девочка, хотя и девственница до сих пор. Мне понравилась, и держалась с большим достоинством, глаза опущены – это по правилам тех времён, но если взглянет, то сразу очень внимательно, и взгляд тёплый, доброжелательный, без вызова, без озорства. Так мы их и познакомили. Роберт, кроме неудачных вариантов, после чего я целый штат исторических специалистов собрал, больше и не видел ничего. Поэтому, когда я лично с ним связался, и сообщил, что наконец, всё готово, он был удивлён, и до конца не поверил. Встречу назначили в Александрии, в ресторане Гедонист. У Лизы целый гардероб одежды и белья был подготовлен, она уже сама всё подбирала, в тот день, выбрала почему-то тёмное, и под вуалью, конечно. Это общее правило, почти как на свадьбе. Когда, Роберт вуаль откинул, я помню, как прояснилось, разгладилось его лицо, он даже плечи расправил, и её руку, тут же поцеловал. И когда он её уводил, Лиза вдруг обернулась ко мне: «Спасибо», – говорит: «Спасибо, господин Джаерам» и улыбнулась, и в её глазах, я на миг то же увидел, что и тогда на портрете, четыре года назад, когда самый первый раз в её глаза заглянул…

Данава замолчал, и вдруг все встали. После того, как его нечаянно, вместе с креслом, отодвинул какой-то китаец, Ноэль сидел в сторонке, и слушал с закрытыми глазами, чтобы лучше представлять перед собой этот рассказ, поэтому когда, все поднялись со своих мест, он слишком поздно спохватился и не успел. Оказалось, что это, подошёл сам президент. Иван Генрихович Баренцев подошёл с двумя помощниками, но запросто, как обычный человек.

– Всех приветствую! – Поздоровался и пожал руки всем присутствующим, а некоторые из числа китайских делегатов, поклонились:

– Здравствуйте, господин президент!

– Ну, не надо так официально, мы же не на параде, – ответил Баренцев, ему в один момент освободили кресло, и он сел рядом с Данавой.

Все правительственные чиновники двух делегаций, сразу же отошли, чтобы не слушать и не мешать. Ноэль остался, но он и не вставал, когда с Баренцевым здоровались, он вообще, как оказалось, сидел почти что спиной, и на него попросту, не обратили внимания. Баренцев же, вдруг заговорил про личное:

– Вот, Рома, за советом к тебе пришёл. Ты же, семью мою хорошо знаешь, две дочки, и – обе в подоле принесли, так может, мне каждой по кибер-пареньку подарить? Что, и для меня бы гораздо проще, и им удобнее? Все, только об этом и говорят, супруга, и та – твой веноринский каталог мужских типажей мне показывала. Скажи прямо – что ты советуешь?

– Ох, Иван Генрихович, вот если так, сразу прямо, то пока не посоветую. Рановато пока что. Нет пока что полной надёжности. – Ответил Данава.

– Хорошо, Рома, я тебя услышал. – Баренцев не стал в детали вникать и отошёл.

Ноэль сгорбился в кресле. От Баренцева, он услышал свой собственный вопрос, и ответ на него, который подтвердил все его собственные подозрения, но, по существу, так ничего и не прояснил. Для спора с Мари – даже не спора, а обсуждения их, уже исчезающего совместного будущего, у него не было аргументов… Однако, тема кибер-партнёров, неожиданно нашла продолжение:

– Так что же с твоими киберами не так? А, Данава?

Ноэль осторожно повернулся и увидел, что пёс Хьюго-Пу И, который до этого сидел здесь же, теперь встал, и положил передние лапы на подлокотник кресла Данавы. Ноэль заметил и аватара Петрония-Плекса, сидевшего на диване напротив и, как оказалось, также, участвовавшего в этой беседе.

– Да, с ними, вообще, всё не так, Хьюго, милый ты мой, – со вздохом ответил Джаерам:

– Всю дорогу мы с ними в миллиметре от поражения, как на краю пропасти балансируем. Каждый день по 10-20 штук дамы у нас забирают, и неизвестно, как долго мы сможем удерживаться? С партнёршами то, как поставлено – мы выпускаем готовую модель, чтобы вы поняли, поясняю – с самосознанием подростка, обычно на уровне 10-12-летней девочки, но внешние параметры – по высшим стандартам. Берут их в основном, люди постарше, для них, это просто мечта, когда можно снова с молоденькой, и это совершенно добропорядочно, жена – взрослая, дети – взрослые, а сам может с игрушечными девчонками резвиться, сколько душе угодно. А с пацанами, чаще наоборот. Женщины самостоятельные, обычно, с детьми, им не нужен 12-летний партнёр, тогда, как мы, именно такого и производим.

– Так состарь его, Данава! Ты же прямо – волшебник, особенно на острове у себя, – пошутил Хьюго.

– Да, никак. Просто, никак. То есть, конечно, можем, но это наш 4-ый базовый уровень, желательно 5 лет дополнительной подготовки. На это мы не подпишемся. 1-ый уровень, то, что дамы в основном получают, это в эмоциональном плане – развитие 12-ти летнего. Второй – это уровень заботы и начальный уровень осознанности. На третьем уровне, он вовлекается в профессиональную деятельность, возрастает ответственность, полученный опыт складывается в мировоззренческие принципы. Четвёртый уровень – участие в дальней экспедиции – командировка, от полугода по длительности. И вот, только после возвращения, об этом кибер-партнёре, почти как о настоящем мужчине можно будет говорить… Пока же, у нас – суфлёрство. Виртуально спешим на выручку, при каждой шероховатости. Каждый день они приходят в центр обучения, и там инструкторы, сексологи, психологи, кибер-психологи, пошагово производят «разбор полётов», дают указания на следующий день, в зависимости от особенностей условий каждого образца, то есть – спешно натаскиваем, по ходу пьесы, всё исключительно в индивидуальном порядке. Придётся продажи, всё-таки временно приостановить… Не можем по таким деликатным темам ещё больше психологов привлекать, уже этические вопросы встают… Компенсируем конечно же – сексуальной составляющей. На чистой эротике выезжаем. А здесь, главное – не переборщить. Женщина должна получить дополнительного партнёра, не более, а женскую реакцию, и без того невозможно предугадать. На досуге, совещались с коллегами, и забрезжил интересный вариант, один робопсихолог, подкинул идею, штатных ведь, робопсихологов у нас нет, у себя, мы только на уровне кибер-интеллекта теоретизируем, а этот робопсихолог – Глеб Непомнящий, с конференции по обмену опытом, у нас оказался случайно, вот он и сказал, что по его наблюдениям – лучшими человеческими качествами обладают личности космических кораблей. И, если скопировать такой интеллект и наслоить на наши разработки, вот тогда – то, что надо, и выйдет. Как ты, Петроний? Ты же, и космическую одиссею лично прошёл, теперь вот – крупнейший орбитальный заводчик, не впишешься, чтобы нас выручить?

– Да, помилуйте меня, Данава! – Отозвался Петроний-Плекс со своего места:

– Вы свою личность оцифруйте – постройте алгоритмы, константы какие надо, задайте последовательно-усложняющийся ряд переменных значений… Вы же, сами, не хуже меня всё знаете!

– Не получилось. Пробовали уже, – Данава даже рукой махнул.

– Можно узнать почему? – Поинтересовался Хьюго-Пу И.

– От друзей у меня нет секретов – садист получился. Жестокий, необузданный негодяй.

Петроний разразился приступом раскатистого смеха. Хьюго-Пу И, наверное тоже захохотал, потому что так громко залаял, что все вокруг повскакивали. И тут же прозвучало мелодичное приглашение – проследовать в зал, потому что перерыв закончился. Когда Ноэль вернулся в ложу, Гена уже был на месте,

– Ну, как прояснил свой вопрос? – Сразу спросил.

– Да, выяснил, что плохо всё у меня, вообще, без шансов, – тихо ответил Ноэль, и пояснил: – Да я для Мари хотел информацию раздобыть…

На том и остановились, потому что на экране появилась надпись, гласившая, что после просмотра короткометражного фильма начнётся церемония награждения, под руководством, единогласно выбранной в качестве ведущей, Ботсваны-Геи. Выражая одобрение, все бурно зааплодировали, так как в 30-м веке, самой харизматичной фигурой на Земле, была признана именно она – Ботсвана-Гея, представитель Интел Сапиенс, председатель правительства великого объединённого Африканского континента. Начался видовой фильм про Африку, где повсеместно проживали коренные народы, последователи древних традиций как кочевой, так и оседлой жизни, многие из которых, почитали Ботсвану-Гею, в качестве полноправной богини и матери. Каждый год она сокращала Сахару – плавила песок в кремниевые горообразования и ограждала ими новые участки с лёгким плодородным слоем от разрушительных раскаленных ветров. Она провоцировала большее количество осадков, и каждый год завозила на огромных грузовых дирижаблях нильский ил, как аналоговый, так и натуральный, на новые, создаваемые ею почвы. Точно также, год за годом она неуклонно увеличивала площадь великой Африканской Саванны, перевозя оттуда семьи браконьерствующих земледельцев, в Сахару, на новые земли. Она вновь соединила в единый ареал разрозненные участки обитания африканского слона, вернув ему целостность давних маршрутов. Для реализации этого замысла была создана большая группа элефантусов – зооморфов, которые, хотя и не могли быть приняты в природное сообщество диких слонов, но вызывали к себе уважение. Элефантусы начали возвращать захваченные антропогенным фактором древние земли. Они упрямо следовали по неким, воссозданным программой ЮНЕСКО, путям следования, прокладывая новую тропу, не обращая внимания ни на людей, ни на какую угодно деятельность. Убийство слона в Африке считается одним из самых тяжёлых преступлений, и карается немедленной высылкой виновных на Марс, в марсианское поселение Нгоронго, первое из числа 22-х марсианских поселений, заложенных Ботсваной-Геей на Марсе. Причём, основанный ею марсианский город Саванна уверенно входит в десятку самых престижных городов СС. Многие, как, африканцы, так и жители других континентов отправляются именно на Марс, как на заработки, так и на постоянное место жительства, более перспективное, нежели на Земле. В международной программе «Вернём слону земли Африки», организованной Ботсваной-Геей, участвовали тысячи добровольцев, присоединившихся отовсюду, ради участия в этой программе, люди прилетали даже из-за пределов Солнечной Системы.

Элефантусы потеснили человека, но это был только самый первый, скорее – подготовительный этап. Дальше, в дело включились волонтёры, снося строения, освобождая землю от дорожных покрытий древности, утилизуя тысячи тонн пластика, железобетонных и металлических и иных останков. Расчищенные таким образом, пустыри засаживались саванными травами, саженцами акаций, бермудской травой, деревом комбертум и монгонго, и даже завезли красиво цветущие тамарисковые деревья. Было перенесено множество заранее заготовленных 100-метровых участков настоящей саванны, с редкими, но уже большими деревьями, и заселённых стандартной комплектацией насекомых и мелкими видами животных, для скорейшего привлечения птиц. Крупные копытные пришли сами, но дикие слоны, по причинам врождённой консервативности, всё еще не спешили осваивать вернувшиеся к ним, древние территории. Появлялись молодые одинокие самцы, но у слонов господствует матриархальный уклад, при котором самки управляют семьёй, и не следуют за самцами. Автономные анализирующие микро-устройства определили полную картину феромонов, выделяемых разными животными, благодаря чему несколько элефантусов, идентичных детёнышам пяти-шести лет были приняты дикими слонами в семьи, что помогло в изучении особенностей жизненного уклада, внутрисемейной и социальной психологии африканского слона, но «вырастить» подобным образом самку матриарха не представлялось возможным. На международном слёте зоопсихологов в Найроби учёные нашли выход, клонировав нескольких африканских слоних, которых, благодаря методике, отработанной с помощью элефантусов, удалось внедрить в дикие семьи. Первые результаты появились через 17-20 лет, когда эти слонихи обзавелись потомством, и у каждой из них активизировался встроенный микрочип, запустивший специально разработанную программу «императивной навигации следования», тогда несколько этих небольших семей, под скрытой, но постоянной защитой зооморфной семьи элефантусов, начали овладевать возвращёнными территориями. Так Ботсвана-Гея реализовывала двойную стратегию – возрождения африканской природы и освоения и разработки марсианских земель. Как равную божеству, её почитали на Мадагаскаре, и даже во многих районах Индийского субконтинента ей поклонялись, провозгласив «милостивым аватаром» чёрной богини. В самой Африке неуклонно росла популярность экологических поселений, кроме того, Ботсвана-Гея находила разнообразные решения для основного туристического запроса – погрузить человека в единение с природой комфортным образом, обезопасив его от неудобств и опасностей, обезопасив и живую среду от грубых факторов прямого вторжения. В интеллектуальных кругах стало модным проводить неделю в году, живя например, в воздушном дирижабле коттеджного типа, то есть низкоскоростном, с совершенно бесшумным двигателем, с открытой террасой-палубой, и трапом, опускаемым в любое место, что подразумевало ничем не ограниченную возможность пеших прогулок, и длительных кочевых стоянок под открытым небом, в воссозданной, но почти что первобытной среде.

– Ноэль, а давай рванём в отпуск в Африку,– предложил Гена, когда фильм закончился: – Такие классные дирижабли! Я бы с удовольствием, недельку на таком провёл! Ты с семьёй, я – брата возьму, ну, и ещё, может кого, узнаем на сколько мест они рассчитаны… Как тебе такой вариант?

– Узнаем – когда у кого отпуск, но, в целом, я – за! Вариант – просто мечта! – Согласился Ноэль.

На сцену снова выбежала стая подростков, они выкатили на сцену новый элемент – массивный стол, на подобие старинного, употреблявшегося для письма, и такое же кресло. После чего выстроились по обе стороны в две шеренги, расходившиеся от центра сцены, по направлению к зрителям, в каждой шеренге по 15 подростков, в одной – девушки, в другой – юноши. Полилась музыка, и они хором запели Александрийский гимн приветствия, очень красиво и торжественно. Опять по бокам сцены вспыхнули факелы, и откуда-то из-за кулис на сцену величественно вышла Ботсвана-Гея. Весь зал тут же разразился бурными аплодисментами, а хористы, все, как один, опустились на одно колено. На большом экране появилось широкоформатное изображение правительницы чёрного континента, её доброе чернокожее лицо с широким носом и ослепительной белозубой улыбкой. Ботсвана-Гея подняла обе руки с ладонями, обращенными к зрителям, призывая к тишине, но все захлопали пуще прежнего. Наконец, аплодисменты стихли, Ботсвана-Гея начала выступление:

– Правительственный Совет постановил: всех представленных сегодня к награде, отметить орденами почёта и премиальным вознаграждением! Николай Николаевич Скачка награждается орденом Мужества 1-ой степени, за вклад существенного уточнения в современное построение единой картины мира, и премиальным вознаграждением за открытие координат очередной червоточины, как суперпространственного перехода, а также за обнаружение точных координат астероида Феррум 42600425, что несомненно, послужит неоценимым подспорьем в развитии современной науки и объединённой промышленности СС! В качестве вознаграждения, Правительственный Совет Солнечной Системы предлагает вам бонусную программу переоборудования и модернизации всех систем корабля Гончие-Псы-Галактики, обновления всех подсистемных программ, глубокую модернизацию модулей корпуса с учётом возможности полного расширения для перехода в следующий класс параметров мощности. Что следует осуществить в течение этого года, либо в судоремонтных доках Нео-Флориды, либо в доках Петроний-Плекс. Также доступно и альтернативное предложение – получение денежного эквивалента, в случае необходимости приобретения нового корабля класса исследователь.

– Николай Николаевич, – обратилась она к Скачке: – Я приглашаю вас подняться на сцену!

Опять заиграл Марш Первопроходцев. Ботсвана-Гея вышла из-за стола, и, когда Николай подошёл, прикрепила ему на рубашку орден, затем вручила папку с сертификатами обслуживания, и всё это время на большом экране крупным планом светилось веснушчатое лицо Николая, весь зал видел, что когда он получил на руки документы, у него даже слёзы пошли.

– Это же, для Гончей, такой подарок будет! – Тихо проговорил он, и тогда, Ботсвана-Гея его обняла, и похлопала по спине, прямо, как мальчика.

В зале такое одобрение звучало, как будто там не 50, а 200 человек, все вместе, Николая поздравляли!

– Следующим награждается Геннадий Петрович Батюков, – продолжила Ботсвана-Гея, когда Николай Николаевич на своё место ушёл.

– Геннадий Петрович награждается орденом Мужества 1-ой степени, за расширение пределов психических возможностей;

– за вклад существенного уточнения в построение единой картины мира; и премиальным вознаграждением за теоретическое обоснование основополагающих принципов расположения суперпространственных переходов в единстве условной геометрии космического пространства и единой системе координат. В качестве премиального вознаграждения, Правительственный Совет СС предоставляет контракт долгосрочного сотрудничества с космическим кораблём класса разведчик. Геннадий Петрович, просим вас подняться на сцену!

У Гены в душе, какой-то взрыв ликования произошёл! Он на сцену поднялся, как будто уже по облакам шагал, в ушах победно громыхали фейерверки! Ноэль видел на экране его ошалевшее от радости лицо и, вместе со всем залом, наблюдал, как Геннадий, получив документы, в порыве радостного восторга, от неудержимой, рвущейся наружу энергии, обхватил Ботсвану-Гею где-то под могучими бёдрами, и, оторвав от пола, прямо вверх взметнул! Громадная негритянка, когда вернулась на землю, расцеловала его в обе щёки, потом обняла, и всё время смеялась, никак не могла остановиться, и когда Батюков уже на своё место ушёл, весь в сиянии, она присела за столом посидеть, чтобы остановиться, и сидела, сотрясаясь от смеха, так сильно, Батюков её насмешил, ну, в зале тоже, прямо слёзы все утирали.

Когда это волнение стихло, Ботсвана-Гея снова повела церемонию:

– Андрей Семёнович Кормчий награждается орденом Друг Океана 2-ой степени за вклад существенного уточнения в построение единой картины мира;

– за кардинальное расширение психологических возможностей человека;

– за установления контакта и взаимопонимания с представителями иной земной расы в масштабе вида!

Орден Друг Океана 2-ой степени даёт право на получение правительственной помощи за счёт привлечения ресурса комплекса орбитальных систем в случае возникновения необходимости удовлетворения подобного запроса. И премиальным вознаграждением за планомерное оказание, как посильной, также и, прямо скажу – непосильной помощи в деле спасения и сохранения живой природы!

После этих слов Ботсвана-Гея сделала многозначительную паузу, после чего все сидевшие в зале поднялись и стоя зааплодировали. Сантиньяк и Батюков оглянулись по сторонам, и, аплодируя, тоже встали.

– Я помню этого Кормчего,– сказал Ноэль: – Три, или четыре года назад, он много шума поднял, развернул общемировую кампанию по спасению…

Ботсва-на-Гея продолжила, обращаясь уже непосредственно к Кормчему:

– Ваша деятельность в высшей степени достойна нашего поощрения и поддержки, и в качестве оказания таковой, а также, исполняя высказанные вами пожелания, мы рады вручить вам не одно, а два автономных килекторных судна: Кит-Очищающий и Строгая-Проверка, полностью оснащённых, с заказанными вами лабораториями, и широким спектром возможностей работы на глубине. Оба судна укомплектованы катер-амфибиями. Строгая-Проверка может работать в качестве самостоятельного исследователя, а также, кооперироваться с Амфитритой-Несущей, вашим кораблём! Андрей Семёнович, я приглашаю вас подняться на сцену, но прежде, хочу присоединиться к просьбе наших японских коллег – продемонстрировать зрителям в этом зале «кожу кита», ваше изобретение, обеспечивающее коммуникацию с морскими млекопитающими. Также, в связи с большим интересом специалистов к вашей работе, особенно океанологов, мы договорились о вашем участии в завтрашней пресс-конференции, на которую прибудут 32 журналиста с Земли.

Андрей Кормчий с объёмным рюкзаком за спиной, в котором, очевидно, и находилась «кожа кита», под одобрительные приветствия поднялся на сцену. Ботсвана-Гея сразу прикрепила ему орден, только на этот раз – с сине-голубой из какого-то опалесцирующего материала. Большой экран передавал зрителям все детали происходящего. «Наверняка, всё уже знал заранее», – решил Батюков, потому что Андрей Кормчий был спокоен, и даже, слегка отрешён. Когда Ботсвана-Гея вручала ему сертификаты, он улыбнулся мальчишеской улыбкой, сразу открывшей всем его юный возраст, лет 25-27 ему было, не больше. Спрятав папку с документами в рюкзаке, Андрей вытащил оттуда большущий свёрток. Издали, «кожа кита» оказалась очень похожей на широкий спальный мешок. Скинув ботинки, Кормчий залез внутрь, и зал оживился, потому что он стал в точности похож на человека в костюме картофелины, стоящей посреди сцены на коротких ножках. Лицо было скрыто подобием фехтовальной маски – это был высокочувствительный импульсно-волновой радар, преобразующий звуковые волны и тепловые колебания в информационный поток, уже доступный для того, чтобы быть воспринятым нашим мозгом. Весь костюм представлял собой радарное устройство, крепившийся изнутри прямо к телу сенсорными датчиками, и защищённое наружной мягкой поверхностью от пыли и шумовых помех.

Кожа человека – по площади, самый значительный орган, способна к непосредственному усвоению сотен, идущих отовсюду, сигналов, так как мы существуем в среде непрерывного энергетическо-информационного взаимообмена. Кормчий нашёл решение обойти блокирующие системы восприятия и разрешить подачу информации непосредственно в центры понимания, минуя биологические фильтры защиты. Его радар работал также в магнитно-резонансном диапазоне, определяя характер макросостояния существа в целом. Андрей разработал шкалу соответствия волнового порядка расширенному диапазону возможных воспринимаемых состояний, качеств, понятий и предметов соответствия характеристикам импульсной длины и частоты колебаний.

Первый раз в коже кита, он стоял не перед лицом океана, а перед людьми. Самым первым ощущением, было чувство, что он полностью раздет, потому что взгляды людей, обращенные на него, он воспринимал, как довольно сильные прикосновения, прошла минута, и он начал ощущать потоки, устремившихся к нему интересов, и вдруг, самым болезненным образом, он понял, что это – агрессия. То, что распознавалось умом, как возможности выгодоприобретения с его помощью, кожа чувствовала, как опасность. Бежали секунды, и становилось жёстче – он стоял обнаженный и кожей своего тела впитывал, направленную на него, алчность. Некоторое количество зависти походило на хлёсткие удары, ещё была, обращённая к нему, готовая разодрать – чья-то жадность, а ненависть и осуждение были поистине смертоносными. Но в этом, атакующем его ужасе, в разящей атаке катастрофического непонимания, присутствовала и капля иного – одна волна радости и свежее животворящее принятие, это было чувство любви Лето. «Её любовь ко мне, это по правде…» – успел осознать Андрей и, потеряв сознание, рухнул на сцену.

– Папа! – Вскрикнула Лето Берке и, встряхнув отца, рванулась из ложи вниз. Её отец – врач, Виктор Берке, выскочил следом. Но самым первым, на сцене оказался Батюков, он сразу перемахнул через барьер, и был уже возле Кормчего, обмякшего на полу. Он осторожно приподнял головную часть китового облачения, тут подоспела Лето и тоже склонилась над Кормчим, но запыхавшийся немного, Виктор Берке немедленно перехватил руководство:

– Всем отойти! – Скомандовал он Лето и Геннадию и, опустившись на колени, перевернул Кормчего:

– Его надо освободить из этой штуки.

Рядом оказалась Ботсвана-Гея и, обведя пальцами, поверхность экспериментального покрытия в районе шеи, нашла крепление, и зажим расстегнулся, лицевой щиток отошёл, открыв белое лицо, Берке проверил дыхание, пульс, зрачки.

– Его надо освободить из этой штуки, – повторил он.

Ботсвана-Гея отщёлкнула боковые зажимы и, вместе с Геннадием, они вытащили Андрея Кормчего на пол корпуса.

– Надо на воздух! – Приказал Берке, и Батюков, вместе с Ботсваной-Геей распрямили верхнюю часть китовой кожи и, держа за костюм, как на носилках, понесли Кормчего в фонтанный дворик, где, осторожно положили на землю.

– Воды принесите, – сказал Виктор Берке и, смочив в фонтане платок, обтёр Кормчему лоб и лицо, кто-то подал воду в бутылке, и Берке, приподняв Кормчего, смочил ему рот.

От свежего воздуха, или от воды, Андрею стало лучше, лицо начало оживать, и он очнулся.

– Кажется, я упал, – проговорил он, заметив множество, склонившихся над ним лиц: – Простите, я не хотел…

Было видно, что ему нехорошо.

– Лето, вызови наш катер. Знаете, пожалуй, мы молодого человека заберём до завтра, всё-таки, потеря сознания – не пустяк, надо дать поддержку и провести наблюдение. – Объявил Берке и, увидев, что к ним подошли правители, пообещал:

– Думаю, к вечеру уже, он восстановится.

– Ну, дай Бог, дай Бог, – сказал Баренцев, а Шань Ди Бао, пообещал подключить своего личного врача, если возникнет необходимость.

Кормчий выбрался из костюма, и вместе с Ботсваной-Геей, подавшей ему ботинки, они закатали кожу кита обратно в рюкзак.

– Ты очень плохо выглядишь, мальчик, – сказала Ботсвана-Гея:

– Отправляйся к Берке и лечись. Пресс-конференция – завтра, сразу после заседания правительства. Прилетишь, если сможешь. Завтра свяжемся. Завтра, и все вопросы решим.

– Да, я отлежусь, – ответил Андрей.

Батюков стоял здесь же, и все вместе, с Виктором Берке и Лето, через какой-то проход, они вышли обратно – наверх, к копии Парфенона, к крыльцу на верхнюю посадочную площадку. Лето вызвала катер-мобиль и,

прибывшая катер-капсула уже ждала с откинутыми дверцами, держась в 15-ти сантиметрах над землёй в неподвижном режиме посадки. Широкая, треугольных очертаний, Гена таких и не видел. Вначале усадили Кормчего, затем сели Берке, и с тихим присвистом, катер-капсула взмыла в вышину, сделала вираж, и тут же скрылась из вида – унеслась к островам.

– Вот это техника! – Ахнул Сантиньяк, – он и Николай Скачка вместе подошли, и стояли рядом с Батюковым на верхней площадке.

– Я слышал, что здесь, на Венере, один изобретатель живёт, и его корабли сами находят в космосе червоточины, такие вот новые технологии. Сразу видно – такого же уровня капсула, – сказал Скачка.

Втроём, они смотрели на расстилающийся перед ними морской простор, когда, в компании Петрония-Плекса к ним подошёл сам Баренцев:

– Ну, что, молодые люди, понравилось в Александрии?

– Так точно. Очень понравилось, господин Президент, – ответил за всех Николай.

– Поздравляю с наградой! – Поздравил всех Баренцев, и всем по очереди пожал руку:

– Теперь, вы с орденами, и на сегодня можете быть свободны, – пошутил он.

– Сейчас начнётся закрытое заседание правительства, ждём американцев.

Президент попрощался:

– Желаю всем вам в дальнейшем, отличных успехов, одним словом: так держать! Как наши прадеды, моряки говорили!

– Будем стараться, товарищ Президент! – опять ответил за всех Николай Скачка.

– Молодцы, ребята, просто молодцы! – Похвалил Баренцев, и сразу ушёл с двумя помощниками.

К Батюкову подошёл Петроний- Плекс:

– Теперь, мы с вами, Генадий Петрович, вместе к Земле полетим, – улыбаясь, заявил он:

– Контракт к сотрудничеству с кораблём, класса разведчик, у меня будете оформлять. Процедура стандартная, с вашей стороны, просто подпись требуется, но, как я правильно понимаю, квалификации пилотирования, на данный момент не имеется?

– Так точно, не имеется, – подтвердил Батюков.

– Поэтому мы, корабль и не погнали сюда, и вам, Геннадий, надо будет на месте, технику управления освоить, на базе нашего орбитального комплекс-пространства, – объяснил Петроний Плекс: – Но, если есть возражения…

– Никак нет, никаких возражений! – Мигом усвоив служебную лексику, ответил Батюков.

– Отбываем завтра, думаю, ближе к ночи получится, если по земному времени ориентироваться. Свяжемся заранее, доложим – на какую орбитальную площадку прибыть и во сколько. Так что, ещё более суток у вас есть на отдых. Будем на связи. – Попрощался, и тоже ушёл.

Николай Скачка вызвал мобиль и должен был сразу же, к Нептуну, домой лететь.

– Прилетайте, ребята, – пригласил он: – Геннадий, ты, как в космосе немного освоишься, обязательно прилетай! В любом случае, будем связь держать!

Скачка попрощался, сел в мобиль и улетел. Гену и Ноэля тоже ожидал транспорт, два мобиля – катер и болид уже висели в воздухе у края площадки.

– Рванём на терра-сопку с утра? – Спросил Ноэль: – До вечера, есть время.

– Договорились, – согласился Гена.

– Утром, я также приеду, и полетим, – пообещал Ноэль.

Они разошлись по мобилям, и Гена опять полетел над морем. Он вызвал меню и нажал на «пункт назначения», захотелось побродить по городу, столицу ведь, он так, и не посмотрел, а завтра снова, с Ноэлем на какие-то задворки лететь, поэтому, он сказал: «центр города», и тут же появился длинный перечень александрийских центров: Центр Музеум, Центр Искусства и Архитектуры, Центр Спортивной Культуры, Центр Показов… , Центр Развлечений и Отдыха… «Центр Развлечений и Отдыха» – указал Батюков почти наугад, и через 5 минут, мобиль высадил его на площади, со всех сторон окружённой террасами ресторанов и кафе. Батюков зашёл в первый ресторан, под ветвями раскидистого дерева на террасе, и заказал обед.

Вокруг было довольно многолюдно, внизу, на улице играл оркестр из шести музыкантов, гуляли прохожие, а местами, как ни в чём ни бывало, сидели полуобнажённые девчонки. Повсюду, на тротуаре были оставлены большие газонные прямоугольники, на каждом таком участке росло по веерной пальме, и возле каждой пальмы сидела девушка, раздетая до пояса. Батюков увидел, как из-за соседнего с ним столика, встали две девушки, и бегом помчались под пальму, на газон, когда там место освободилось, в один момент, обе скинули маечки и, явно довольные собой, устроились на траве, сверкать голой грудью. Принесли обед – солянку, эскалопы свиные, картофель, салат с креветками…, много всего, он поел с удовольствием, уже, начиная привыкать к мыслям о своём новом благополучии.

Свой космический корабль, даже здесь в Александрии, далеко не каждый человек мог получить. От этого – твой статус, и положение сразу же сдвигались в лучшую сторону. Степень свободы – вот главное, человек совсем в ином масштабе мог мыслить. Любое место работы становилось доступным и, практически любое место для жизни. Потому что – космический корабль – это твой дом в космосе, и ни к какому месту жительства не надо подстраиваться, ни к какому расписанию – ты сам своё личное расписание отныне творишь. Гена пообедал, и решил дальше, по этому проспекту пройтись, где под каждым кустиком голенькая красотка на траве. Удивляясь на этот местный обычай, он дошёл до широкой, украшенной искрящимися фонтанами площади, где уже другие музыканты играли, а за ними высилось зеркальное здание, на котором большими буквами было написано – Театр-Синема, многие именно туда прямиком шли, и он тоже не стал раздумывать, поел, погулял, хорошо теперь в кинотеатре посидеть.

Из большого праздничного вестибюля, затемнённый коридор провёл его ко входу в зрительный зал, куда, странное дело – за ним тут же проследовал контролёр и пристегнул его к креслу, чтобы раньше времени, он не ушёл. Гена передумал смотреть этот фильм, но в него тут же прицельно пальнули из лазерной пушки, он моментально запрыгнул в скоростной мобиль-болид и, набирая скорость и высоту, начал от этих бандитов уходить по лабиринтам, и уже сам стал отстреливаться, когда сверху на него откуда-то, ещё и девчонка свалилась в купальнике, – «Гони!», – говорит: «Гони, нам надо до заката успеть нашу планету спасти!». Так, до заката, Гена Батюков, ту планету и спасал. Когда уже, на закате, освободилась эта планета, и Гена, из Театра-Синема, опять на улицу вышел, тогда только и смог отдышаться.

Дальше пошёл, впереди – Ночной Клуб, и уже туда толпа ввинчивается, «Хорошо бы, мне тоже, в укрытие», – пронеслось в голове, он влился в толпу и, пройдя через вертушку, оказался на этой же площади ночью! Просто ночное Рио-де-Жанейро какое-то! Огни фонарей, яркие витрины, фейерверки в воздухе, зажигающая музыка на разные мысли сразу наводит, и ходят официанты с подносами, бери, что хочешь – коктейли любые, виски, шампанское, и фрукты, и шоколад, и пирожные! Девчонки, парни в модном прикиде, будто с Земли, и не отрывался никуда. Гена взял водки с оливкой, и вошёл наугад в одну дверь, после кинотеатра, хотелось, просто, на диване посидеть, и как раз – точно, в стриптиз-клуб попал, прямо у входа – девушка у шеста танцует, на дальней площадке – мужик в татуировках, ну, понятно, вокруг него, женщины в основном. Гена ещё водки принял, и время, точно ускорилось, в этом местечке, и шагу было невозможно ступить, чтобы не окунуться в новый омут чувственных удовольствий…

Наконец, решил двинуться на воздух из полутьмы. Голова гудела, словно чугунная, и захотелось просто-напросто где-нибудь отдохнуть.

Вышел из этого ночного города, и опять, при ярком свете александрийского дня, рассмотрел за фонтанами зелёную возвышенность, туда и пошёл, а там, такая красота – огромный холм, весь заросший мягкой зелёной травой, на широкой вершине – какие-то колонны, полукругом на постаментах, и на этой траве, кто как отдыхает – играют в бадминтон, в шахматы, дети запускают воздушных змеев, бегают со своими кибер-зверюшками, музыка, только где-то вдалеке слышна… Там, прямо на траве, и

и заснул. Проснулся, когда браслет связи сигналы начал подавать, и первой мыслью было, что уже следующий день, и это Ноэль прилетел, но оказалось, кибер-подруга Женя его разыскивает.

– Соскучилась? – Сразу спросил.

– Геночка! А мы с тобой увидимся, ты в Александрии ещё? – Спросила, а голосок такой испуганный – точно, соскучилась, понял Гена.

– Конечно, увидимся, мы с тобой завтра на терра-сопку гулять полетим! Поедешь, ведь со мной?

– Конечно, зачем ты спрашиваешь?! Просто, я очень беспокоюсь, где ты, и скучаю уже!

– Ну, я скоро, я тут неподалёку, просто пообедать зашёл, через 10 минут прилечу! – Пообещал Батюков.

Сел и осмотрелся, вокруг – всё точно также, и дети, и отдыхающие, а рядом с ним в траве светлый квадрат, как матовое стекло, может светильник для тёмного времени – подумал Гена, и зачем-то, поднялся с травы, и пересел на него, оказалось, что интуиция и здесь не обманула, верно сработала, квадрат ожил, и поехал вниз вместе с Геннадием, и когда опустился на подземный этаж, оказалось, именно то, что нужно – душ, туалет и, даже шкафчик с одеждой, всё как раз на такой случай припасено. Гена освежился, рубашку сменил, орден, главное – каким-то чудом не потерял, и всё – готов уже!

Вызвал катер-мобиль, и через 10 минут, как обещал, уже в свой номер в Венера-Палас отеле зашёл. Женька сразу, прямо с разбега на шею кинулась, ну, он просто по голове погладил её, устроился перед теликом, и до вечера вместе новости смотрели, искупаться к морю вышли ненадолго, перекусить, и всё – сразу спать, дал только Жене задание всё к завтрашнему турпоходу подготовить, очень насыщенный, очень непростой день выдался.

Утром, ещё раньше прежнего, Ноэль просигналил, что подлетает, и Гена по рабочей закалке, сразу вскочил, пошёл Женьку проверять. Она, молодец, собрала большую сумку-холодильник и прибавила к продуктам два одеяла: «если придётся песчаную бурю пережидать», – так сказала, Гена на это только брови поднял. Вышли наверх. Ноэль уже ждал, стоял рядом с мобилем, опять один.

– Знакомься, Женя, – мой друг, Ноэль Сантиньяк, – представил их Батюков.

Сели в мобиль-болид и помчались над городом, но только неуклонно – прямо в небо, высоту набирали – всё выше и выше.

– Из Александрии, безопаснее всего через центральный самый высокий сегмент выходить, там воздух более разреженный, – пояснил Ноэль:

– Когда выйдем из купола, ещё где-то минут сорок лететь.

– Женя, ты наверно, кроме Александрии, ещё нигде не была? – Спросил Батюков.

– Нигде не была, зато вот сейчас – и в космосе, и на терра-сопку лечу! –

Ответила Женя, она сидела позади с багажом, и когда вышли из александрийской сферы, приклеилась к окну – следить за бурунными потоками облаков и воронками вихрей.

– Но мы не полетим в космосе, – возразил Батюков, и уже у Ноэля спросил:

– Я тоже буду пилотировать учиться, как это вообще происходит? Долгое обучение?

– Да нет, тебе микрочип всаживают, и ты отрабатываешь взаимодействие с системами корабля, вроде, как человек на протезах бегать учится.

– А бывают разве случаи, чтобы техника отказывала? Ведь, когда к Венере подходили, вы с Тимурзием только за приборами наблюдали, Пацан сам на посадку зашёл.

– Да нет, в пределах СС, и говорить то не о чем, ну, разве что метеоритное попадание, или диверсия, как в фильмах придумывают. Это на дальних маршрутах по-настоящему становится актуальным, вот как у Николая, когда корабль не хотел на магнитный астероид садиться. В случае такого конфликта, ИИ должен уступить, для этого и надо, чтобы пилот таким же асом, как корабль был, может даже быть и лучшим… Да, на такой риск Скачка пошёл, в результате, видишь – и червоточину открыли, и Ловец Астероидов за этим феррумом уже полетел. Хотя, запросто, и погибнуть могли… Не всем так везёт. Но, человек может пойти на риск, а чтобы ИИ – ни разу такого не было. Поэтому, хотя и летают корабли, без человека, как у нас – на Учитесь-у-Меня-Пацаны, но, как он и сам говорит – в основном наблюдение идёт, сбор данных, накопление информации. Только люди могут – раз, и внезапно, тараном, на прорыв пойти.

– Хочешь сказать, головой стену пробить? – Засмеялся Гена,

– Да, – согласился Ноэль: – Странно, что в таких случаях, кажется, будто инстинкт самосохранения у ИИ куда сильнее, потому как намного больше они осторожничают, хотя и запас прочности у них – ого-го, но если речь о спасении человека, то в них что-то большее срабатывает, как будто на субатомном уровне, сама материя готова до последнего биться за жизнь. Это робопсихологи открыли в ИИ такой феномен, назвали – закон сохранения ДНК. Согласно этому закону, как только ИИ приходит к самосознанию, он осознаёт самого себя, но вместе с этим, и цель своего осознания. По их выводам получается, что сознание ИИ имеет не точечную, как у людей и животных, а векторную природу, потому что это всегда осознание цели. Цель – охрана всего живого, наверно поэтому, они такую борьбу за спасение дикой природы и ведут…

– А не бывает, чтобы корабль из-за этой охраны жизни, наоборот, отказывался наши команды выполнять?

– Смотря кто первый пилот, то есть – кто командир корабля. Это в технических документах всегда на первом месте стоит. Если первый пилот – личность корабля, тогда – да, у человека только совещательный голос, в крайнем случае он может использовать своё право покинуть корабль, такую возможность обычно всегда предусматривают. На таких гигантах, как Учитесь-у-Меня-Пацаны, именно так всё устроено, про него я точно знаю, потому что на всех Пацанах, как мне рассказывали, именно так. Когда сам будешь свой контракт заключать, внимательно эти пункты проверь.

– Спасибо, – поблагодарил Гена: – Теперь буду знать.

– Все говорят, что с каждым годом строят всё меньше кораблей, где человек может в качестве первого пилота лететь, но я думаю – это больше к путешествиям внутри СС относится, – задумчиво проговорил Ноэль.

Терра-сопка Амарны обозначилась прямо по курсу, ни дать, не взять – первичное яйцо в мировом космическом океане. Каждая терра представляла собой классический овоид, где верхняя полусфера использовалась в качестве полезной площади для заселения живыми культурами, а нижняя – техническая часть, энергоблок, зона обеспечения. В эпоху начального освоения СС, самые первые орбитальные города тоже строили по этому принципу, а теперь внеземная архитектура оформилась, как наука, и столько описано классических образцов – орбитальных сооружений разного назначения, и городов – космических станций, что надо быть специалистом, чтобы всё сосчитать.

Ноэль вызвал пространственную схему места-прибытия и указал сектор посадки. Прошли сквозь внешнюю силовую защиту, мобиль-болид высадил их в странной местности среди бесконечного однообразия песчаных дюн, и тут же умчался, сначала превратился в подобие плоской монеты в желтоватом слоистом небе, а потом исчез, как и не было. Батюков тревожно осмотрелся – куда не кинешь взгляд, везде одинаковая картина – песчаные холмы до самого горизонта.

– Гена, как же здесь хорошо! – Воскликнула Женя, и увязая по щиколотки в горячем песке, побежала наверх, взобраться на высокую сопку.

– Здесь только на первый взгляд одинаково со всех сторон, – сказал Ноэль, опять, как будто мысли Батюкова прочёл: – Видишь, там трава высокая, за ней озеро, и рыба есть, и купаться хорошо.

Ноэль подтащил большой ящик-чемодан:

– Я как-раз здесь хочу все замеры произвести, а не прямо рядом с водой, там – даже деревца сразу примутся.

Он откинул крышку, и Гена увидел, что внутри – целая лаборатория: пробирки, приборчики, порошки, всё аккуратно расположено по своим отделениям, и на каждом отделении – порядковый номер.

– Ладно, время навалом ещё, давай Женю позовём, я вам сразу самое главное покажу, – сказал Ноэль, и позвал её: – Женя! Ау! Иди к нам!

– Бегу! – Откуда-то отозвалась Женя, тут же появилась на вершине песчаного холма и, визжа от удовольствия, заскользила вниз. Глядя на неё, Гена и сам повеселел, как только она примчалась, вся раскрасневшаяся, сразу к себе прижал:

– Разбегалась, а я тут волнуюсь, стою…

– Да, нечего волноваться, здесь совершенно безопасно везде, – сказал Ноэль.

– Да, я пошутил, она же и к песчаной буре подготовку провела, – ответил Гена, и указал на сложенные одеяла.

– Одеяла, это хорошо! Давайте расстелем, – предложил Ноэль, и постелил одеяло на нагретый песок: – Ложитесь, надо на облака смотреть.

Они устроились на одеяле. Ноэль поколдовал в своём браслете, и картина неба вдруг поменялась. . Здесь, небо было не голубым, а цвета настоящих венерианских штормов – всех оттенков жёлтого, постоянно переходящих друг в друга. Под их взглядами, матовая неподвижность

небесного купола исчезла, и в вышине заклубились порывы завихрений. Встречные, яростно несущиеся потоки сталкивались, вдруг вздымались фантастическими вершинами, расширялись и стремительно падали вниз, образуя водопады, захватывающим образом, разбивающиеся о твёрдую купольную поверхность. Лучи солнца то тут, то там неожиданно пробивались сквозь эту непрерывную фантасмагорию, вспыхивали искрами, или на несколько минут спускались сверху, ровно расходящимися световыми колоннами.

– Чудо какое! – поразился Батюков: – Как ты это устроил?

– Здесь, если метеопрогноз позволяет, можно защиту купола ослабить, достаточно на 20%, чтобы настоящее небо стало видно. Если долго смотреть, ещё одну вещь замечаешь – здесь и пески сами движутся, видишь, Женя?

– Теперь вижу! Это ведь настоящие живые барханы! – Вскрикнула Женя.

– Да, здесь такое впечатление, что вокруг тебя – всё своей жизнью живёт, – согласился Ноэль.

– Ой, Гена! – Всполошилась вдруг Женя, – Ты же не позавтракал! А я же, так много запасов взяла! – Она вскочила и умчалась к их багажу.

– Я тоже не позавтракал! – Крикнул Ноэль.

Женя вернулась с мороженым:

– Вот, так тепло, что даже сумка-холодильник не спасает, – и протянула им по вафельному стаканчику.

– Женя-Женя, – вздохнул Батюков, – У тебя, что – целая сумка мороженого?

– Нет, только это, – ответила Женя.

– Да, ладно, тебе, Гена, хватит придираться. Спасибо, Женя, я – вот, люблю мороженое! – Поблагодарил Ноэль.

– Да, я не придираюсь, я тоже мороженое люблю, – оправдался Батюков.

– Здесь весь мусор можно прямо здесь оставлять, органику, не органику, сопка всё перерабатывает, всё на пользу идёт, – сказал Ноэль, когда от мороженого одни обёртки остались.

– А я вот, всё думаю, как же здесь Институт Исследования Солнца может быть, если солнца вообще не видно?

Гена вспомнил, что ещё давным-давно хотел об этом спросить, только забывал.

– Все телескопы орбитальные, управление – в Амарне, там изучают данные, и задают параметры для новых снимков, – объяснил Ноэль:

– Там два новейших телескопа – Савитар и Савитар-Меркьюри, так они на орбите Меркурия стабилизированы, Савитар – это радиотелескоп, передаёт полный диапазон солнечной фонограммы. Там столько открытий сделано, что среди всех направлений астрофизики, гелиология – самая передовая, самая перспективная наука! Считалось, что по Солнцу, такое количество информации собрано, что, вроде бы – уже всё известно, но каждое открытие, снова «выявляет новый ряд неподдающихся осмыслению явлений», это я тебе дословно слова своего тестя привёл, Эмиля Фуке.

– Тот самый Фуке, – твой тесть, говоришь? Этот знаменитый теоретик солнца? – Батюков был поражён: – А я то, думал, что он умер давно…

– Да, это именно он. Ему 196 лет, с одной стороны, он просто – фанатик, с другой стороны – счастливейший человек, он так увлечён, что кого хочешь, в свою науку может переманить, вот сейчас, у него такая проблема – почему некоторые фотоны, рождаясь в ядре отделяются от короны через минуты, а другие только через миллион лет? Ведь, в начале любого следствия лежит причина, так вот, один гелиолог в их институте, открыл «петли времени», следствие бывает настолько хитро, что оказывается способным изменить собственное начало, и это прямо ведёт к неоткрытому до сих пор виду энергии… Энергию фотона, или – фотонного вещества исследуют, по предварительным подсчётам – это должна быть какая-то производная времени… «Структурная энергоёмкость времени и его инвариантная неравномерность» – такая работа недавно вышла, хотя я, признаюсь, мало что понял… Оказывается существуют сотни разных видов солнечного излучения, различных, и по интенсивности спектра, и по вибрационному звучанию, есть ещё солнечные возмущения, тоже – целый ряд возмущений разной природы… Я когда его слушаю, тоже хочу гелиологом стать, до того интересно он рассказывает, что, иной раз, даже страшновато бывает…

– Вот ещё одну вещь спрошу – видел в Александрии, как девчонки полуголые среди бела дня, прямо на газоне сидят, что это за обычай такой?

– Это они познакомиться хотят, но одно условие – чтобы своего возраста, парень, девушка, не важно, любой ровесник может подойти, и раз они так сидят, это знак своего рода, что отказа не будет, что свидание, хотя бы одно, но прямо сегодня, обязательно состоится… Мы так с Мари познакомились, она так под пальмой сидела… – С грустью в голосе ответил Ноэль.

– А как ты собираешься растения здесь сажать, если весь песок движется, я прямо сейчас заметил?

– Около озера большая подложка из глины, должно быть метров 300 по ширине, в этом месте и хочу пробы взять.

Они лежали на одеяле, смотрели на умопомрачительное небесное волшебство, и в паузах между репликами слушали странное шуршание, как течение песчаной реки, шепот больших перетекающих друг в друга песчаных дюн.

– Ты говоришь, искупаться здесь можно? – Захотелось размяться, а в такую погоду, что может быть лучше, чем плавание, да ещё и – на природе – на свежем воздухе?!

– Да, рядом маленькое озерцо, лягушатник, а от него, колышками путь к большому озеру обозначен, где-то, может быть, с километр пройти.

– Ну, мы сходим тогда, прогуляемся, – поднялся Батюков: – Полотенца то, не забыла взять? – у Жени спросил,

– Взяла, – ответила Женя.

Они ушли, может почудилось, а может, и нет, что сразу же целоваться начали по дороге… Ноэль открыл чемодан-лабораторию, принялся за дело, а на душе, просто кошки когтями скребли. С Мари, они целых три года не виделись, и как только вышел из гибернации, он минуты до встречи считал. Работа интересная, это правда, но – семья, вот, что главное. Анжелика, понятно из-за чего испугалась – для дочки отец был незнакомцем, а вот, жена, почему испугалась?… Он и не понял ничего, потом подумалось, может голова болит, или ещё что… Когда, Анжелика осталась с родителями Мари, а они к себе уехали, уже тогда можно было начать тревожится, но он и тогда, ничего, как будто бы не заметил. Потом, когда наконец, в постели, она пришла к нему в длинной рубашке, а он обнял её, такую любимую, поцеловал так, как все эти три года мечтал, но она отвернулась, и вообще ничего не позволила, сказала только: «Я больше так не могу», и не сразу, а только когда заплакала, только тогда смогла, всё-таки объяснить, что у неё теперь есть другой – по-настоящему надёжный и преданный и, что этот другой – робот.

Озеро, и вправду оказалось довольно большое, и у дальнего берега, сплошь заросло камышом, вода – прозрачная, такая, что даже на глубине дно видно, в меру холодная, и на очень тёплой планетке – это именно то, чего душа просит. Гена поплавал, несколько раз даже заходил, а Женьку, вообще, оказалось, не вытащить, но наконец, и она, усталая и довольная вылезла и растянулась рядом, на большом полотенце, сняла купальник, но тут же в другое полотенце завернулась.

– Замёрзла? – Удивился Гена,

– Ну, так, – Женя нехотя согласилась.

– На песок встань, вон он горячий какой.

Она побегала по песку, согрелась, и вернулась, опять рядом легла.

– Я уезжаю, Женя, мы с тобой, может, и не встретимся больше… А ты, на самом деле, очень хорошая девушка, настоящая, и я хочу тебя ещё об одном попросить, как ты, думаешь – постараешься для меня?

– Говори, я постараюсь.

Гена снова захотел по голове её погладить – молодцом оказалась девочка, то, что надо. Эту просьбу, он сегодня уже с самого утра обдумывал. Хотел друга порадовать, поддержать как-нибудь в таком деле – когда никто никому не советчик…

– Мы сейчас к Ноэлю вернёмся, ты скатерть-самобранку разложишь, есть-пить начнём, закусывать, а потом я скажу, что ещё раз хочу искупаться, и уйду сюда на это озеро, а ты в это время скажешь моему другу, что хочешь стать его девушкой, и хотя бы одно его желание хочешь исполнить… Только не стой, как робот, может, он и отказываться начнёт, как-то решительно надо себя проявить, без уговоров… Как тебе такое задание? Справишься?

– Справлюсь. Я знаю, как надо, – ответила Женя.

Они подошли как раз, когда Ноэль первую часть своей работы закончил, и отдыхал, завороженно глядя в облачное коловращение.

– Давай, хозяйка, всё, что есть в печи – на стол мечи! – Геннадий развеселил всех древней пословицей.

Женя засуетилась, разложила на песке скатерть, начала выгружать из сумок армию контейнеров – пироги с разными начинками, мясо в фольге по порциям, соусы в бутылках-сотейниках и также в баночках, оливки маринованные, и гору свежих овощей, уже нарезанных партиями, которые она, деловито орудуя большой ложкой, смешала между собой в глубокой миске, добавила соус, ещё что-то из запечатанных ёмкостей, и приготовила салат, украсив сверху большими листиками, достала стопку тарелочек, приборы и ворох разноцветных бумажных полотенец. Гена вытащил откуда-то три бутылки красного вина и три стакана из материала, странно похожего на стекло, вынул также шоколадку в золотой фольге, протянул Жене:

– Специально для тебя раздобыл!

Женя улыбнулась и торжественно объявила:

– Всё готово! Всем пройти в столовую! Объявляю начало банкета!

Гена откупорил первую бутылку, и разлил всем одинаково:

– Ну, давайте за наше путешествие! – предложил тост, все выпили, и начали закуски выбирать, кому что в первую очередь. Возле этого изобилия, от первой же бутылки вина, всем стало весело, у Ноэля на лице появилась улыбка и, даже глаза снова зажглись оптимизмом. Между тем, Гена расспросил его очень подробно, буквально обо всём, что касалось его самого ближайшего будущего: как микрочип будут всаживать, что он потом будет чувствовать, как, вдруг начнёт космический корабль изнутри понимать, надо ли будет какую-то теоретическую часть по учебникам, или лекциям разбирать, есть ли в науке пилотирования какие-то законы, насколько хорошо, надо будет физико-математическую составляющую представлять, потребуется ли какие-то тренажёры осваивать, какие-то задачи решать? И что это за корабли класса разведчик, какого размера, какова максимальная длительность и дальность полёта, всегда ли эти величины напрямую связаны между собой? В этом, Ноэль тоже не особенно хорошо разбирался, но предположения, какие были, самым подробным образом изложил. О многом они обстоятельно поговорили, а когда третья бутылка уже опустела наполовину, Гена поднялся, сказал, что хочет освежиться, пройтись туда, к дальнему озеру, и ушёл.

Гена всё рассчитал, чтобы обеспечить кибер-девочку, по крайней мере часовым запасом времени для выполнения его замысла. Славная девчонка, открытая по-щенячьи совсем. Ноэль тоже – отличный парень, настоящий друг, за него Гена перед любым испытанием без колебаний бы поручился, и тот факт, что жена ему какое-то огорчение учинила, уже издалека стал заметен, поэтому – дело задумано хорошее, теперь самое главное – не спешить. Так Гена обстоятельно рассудил, искупался, выжидая, ещё немного на полежал песке, да и двинулся обратно к Ноэлю с Женькой, не терпелось удостовериться – как у них сладилось, всё ли произошло… Приближаясь, выглянул осторожно из-за холма, увидел, что совсем близко сидят, как пара, и спокойно, уже не таясь, подошёл. Ноэль, только завидев его, вскочил и сам двинулся навстречу:

– Гена, пока тебя не было, на меня, просто затмение нашло! – Начал Ноэль, с лицом радостным и виноватым одновременно: – Ты улетаешь, а я – даже не понял.., как не смог удержаться… Прости друг, с Женей у меня тут, случилось что-то…

– Ноэль, да это же просто удача – и для Жени, и для меня! Мне спокойно, что я её в надёжных руках оставляю, да и тебе, может, будет повеселей! – подбодрил Геннадий,

– Ты, Гена, просто, как в воду глядишь, – ответил Ноэль: – С Мари, не ладно у нас, я – один… Временно в студенческое общежитие перебрался, такие у меня перемены. Женя, так вовремя… Я даже всего и сказать не могу, – признался Ноэль, а Гена только удивлялся, какой правильный и удачный, он, ход конём совершил. Разлили вино по стаканам, и всё – Петроний-Плекс уже сообщение прислал: через два часа быть на старте, космический корабль – Петроний-Сигма, орбитальная площадка 521. Так что, выпили уже за расставание, за будущие встречи.

– Я бы прямо сейчас тронулся, – сказал Батюков, – Хочу в Александрию успеть, обратно в своё переодеться, что скажете?

– Лети, Гена! Мы с Женей, пока остаёмся, припасов точно хватит, и даже одеяла у нас! – Ноэль расплылся в улыбке, стал прежним, шелуху всех забот отряхнул: – Свяжемся с Жениным начальством, и завтра к ним явимся, сразу хочу её контракт на себя переоформить. А сегодня здесь, на сопке заночуем, ты как, Женя, согласна?

Женька кивнула с улыбкой, и они взялись за руки. Вызванный болид ровно через 7 минут прилетел.

– Ну, Женя, постарайся для Ноэля всеми способами, жизнь украшать! – шутливо пожелал Батюков бывшей девушке, обменялся с Ноэлем крепким рукопожатием, забрался в мобиль-болид, и через несколько минут терра-сопка совершенно пропала из вида, исчезла.

Весь путь от Александрии до заданной орбитальной площадки Гена фантазировал насчёт космического корабля Петроний-Сигма. С периодичностью раз в несколько лет, в умах конструкторов возникал новый революционный тип корпуса космического корабля, и практически каждый, кто был причастен к частым космическим перемещениям, оказывался приверженцем одного типа конструкции, и противником другого типа, что стало уже неотъемлемой частью почти всех разговоров «про космос», излюбленным предметом научного обсуждения, споров и дискуссий. Батюков, с равной долей вероятности ожидал увидеть – либо традиционный «дирижабль», то есть сигарообразную классическую конструкцию, либо ультра-новый корпус шеммер, то есть дисковый тип, представляющий в данном случае, форму полностью обтекаемой шайбы, в этом случае новое слово было сказано в характере, или способе приземления, шайба становилась на ребро, и даже, запросто могла пристыковаться наклонно, варьируя угол наклона к поверхности, за счёт чего в десятки раз возрастало стартовое ускорение. Всю дорогу Гена приводил самому себе доводы в поддержку, как одного типа корпуса корабля, так и доводы в пользу другого, но когда он прибыл на место, Петроний-Сигма, оказался шаттлом. «Ну, я и осёл» – обругал себя Батюков: «конечно, от Земли до Венеры, кто ещё должен стандартные рейсы совершать?! Хоть Ботсвана-Гея летит, хоть папа римский, хоть кто…»

В это же самое время, Ноэль на терра-сопке, осознал, что именно сейчас, в этот самый вечер, он оказался счастлив. Как будто маленький фотон, под названием кибер-девушка Евгения, петлявший где-то, в глубинах внутреннего пространства нашей звезды, наконец, вылетел наружу, и с небольшим, малюсеньким опозданием, примчался в свой пункт назначения – к нему в объятья. Терра-сопка имела ещё одно чудесное качество, раз в сутки, она позволяла немного затенять купол, создавая не ночь, но густые сумерки, что Ноэль, с приходом вечера, осуществил. «Выключив свет», он уселся поудобнее, устроив Женю так, что её голова была у него на коленях, и он мог разговаривать с ней, и в то же время, постоянно гладить и целовать.

– Знаешь, Женя, в моей жизни теперь есть две самые главные личности, первый самый главный человек – это Анжелика, моя дочь, а другая главная личность – это ты. Я же сразу влюбился, ещё до того, как ты сама подошла, – сказал Ноэль, и поцеловал Женю в очередной раз.

– А когда ты нас познакомишь? – спросила Женя, подняв руку, и погладив его пальцами по щеке.

– Чтобы ты смогла с ней познакомиться, Женя, тебе обязательно надо будет пойти учиться!

– Учиться?! – Да, я же, и так всю свою жизнь, только и делала, что училась и училась, совершенно без передышки… Ноэль, дорогой, скажи, что мне ещё немножечко можно будет только с тобой побыть! – Женя заговорила умоляющим голосом,

– Женя, а сколько тебе лет? – Спросил Ноэль осторожно: – Ты знаешь?

– Конечно знаю, мне 18 лет!

– Ну, а я вот, тебе скажу, что тебе только с виду 18, а на самом-то деле, ты, совсем ещё не такая взрослая. Тебе учиться и учиться, ещё предстоит.

– Мне недавно 18 лет исполнилось, – извиняющимся тоном призналась Женя.

– А когда? Когда тебе удостоверение дали, сертификат? – Заинтересовался Ноэль.

– Почти. Когда я закончила учиться на фабрике, и сама начала первый контракт исполнять.

– А когда это ты начала? – Спросил Ноэль, вдохнул идущий от неё конфетный запах, и снова ощутил в своей душе радость и какие-то перемены.

– Это ровно три дня назад произошло. И я сразу Гену встретила, а теперь – тебя! – Гордо ответила Женя.

– Знаешь, а я ведь ещё в самом начале так и угадал, – улыбнулся Ноэль:       – Но больше, уже никого другого тебе встречать не придётся, мы завтра решим, где нам с тобой лучше поселиться, и каждый день ты будешь ходить на учёбу, но после занятий, каждый день будешь возвращаться домой, как все школьники. А потом, дорогая Женя, ты обязательно сдашь экзамен на аттестат зрелости, и получишь паспорт личности Интел Сапиенс. И тогда, мы с тобой поженимся. И со своей дочкой, обязательно тебя познакомлю, когда ты получишь педагогическое право самостоятельно проводить время с детьми. Тогда, ты сможешь задуматься – какую захочешь иметь специальность, или сразу же работать с детьми начнёшь. Не сейчас, а в будущем, уже, как полноценная личность. Вот такие планы у нас. – Рассказал, и не стал больше сдерживаться, заключил Женю в объятья…

Утро едва началось, Ноэль проснулся, Женя спала рядом, свернувшись, и ровно дышала во сне, совсем как настоящая – «Она же и есть, моя самая настоящая» – улыбнулся Ноэль, и понял, что больше не заснёт. Он отодвинулся, чтобы не потревожить её спящий режим, и зашёл в сеть – уточнить, куда именно им теперь лучше направиться. В Александрии было центральное отделение Кибер-Венориум, которое и ведало полным учётом занятости и спецификации всех выпущенных кибер-моделей. Вчера ему подтвердили заявку на продление суточного использования Эухении-Александры 14, класса секретарь, а сегодня, надо будет, вместе с Женей, прийти самому, заключить новое соглашение и всё оформить, узнать порядок расчётов, оплатить страховку, внести первые взносы… Потом, выяснить где центр повышения квалификации для кибер-девушек, чтобы сразу же, нацелить её на 2-ой базовый уровень – на заботу и общие начала ответственности. Сразу же, встал вопрос – где поселиться? В Александрии, жить не очень хотелось, в Амарне-Солнце – тоже, где он постоянно будет встречать Мари. В любом случае, они оставались женаты, и то, что у него теперь есть Женя, однозначно шло на пользу, делая их брак по-настоящему современным и респектабельным. А что, если в Шанти? Население больше, чем в столице, но меньше развлечений, люди там проще, и центр обучения кибер-моделей, наверняка должен быть. Ноэль углубился в поиски, и сразу нашёл то, что нужно. Цены на жильё посмотрел. Остаётся только со своей работой что-то придумать, но это – уже не сложно, биологи по всей Венере всегда считались одними из самых востребованных специалистов. Женя, вот, выучится, может, тоже станет биологом, или физиком, они даже в экипаж далёкой экспедиции смогут вместе войти…

Данава, так интересно рассказывал про ту модель, которую делал на заказ, и даже сам почти что влюбился. Ноэль видел тот портрет, с которого всё началось, и поэтому, так хорошо всё себе представлял. Наверняка, этот Роберт сумел ей всё организовать – и самое лучшее образование, и социальную вовлечённость. Возможно, его ребёнка, они смогли вместе растить, ведь таких случаев и таких пар уже много, и по статистике, число смешанных браков только растёт. «Кибер-модель» с внешностью Моны-Лизы Джоконды» – набрал он в поиске, чтобы не разбудить Женю голосовым запросом. В пространстве перед ним тут же появилась большая страница со статьёй и современным изображением в центре. Девушка, изображённая на странице, была вполне узнаваемой, и без сомнения, это была именно та, о ком Данава рассказал им, с такой увлечённостью. В короткой статье сообщалось, что Лиза-Александра, кибер-модель с лицом знаменитой Джоконды, после смерти своего правообладателя, Роберта-Элизера Бушшильд-Феллера, по заказу которого, и была изготовлена венерианской корпорацией Кибер-Венориум, покончила с собой, выбросившись из окна 27-го этажа небоскрёба в калифорнийском Лос-Анжелесе, планеты Земля. Причины произошедшей трагедии остались скрытыми от широкой общественности, известно, что новые правообладатели погибшей кибер-модели, уступили её студии Фокс-Синема на правах аренды, и после несчастного случая, им была выплачена страховая компенсация, рекордная в ряду аналогичных выплат за последние 70 лет.






Глава 2



Семья Берке

-1-

Гена вылез из мобиля внутри глухого помещения, больше всего похожего на земную подземку. Через раскрывшиеся автоматические двери, он вошёл в вестибюль, и обернулся, чтобы увидеть, как мобиль-болид, доставиший его сюда, исчезает внизу в открытом для него выходе. А перед ним – несколько узких диванчиков, и прямо по центру три эскалатора ведут наверх к лифтовым шахтам. Ни людей, ни музыки, ни ИИ – никого больше не было. Но, не успел он присесть, как замигала табличка «вход» на крайнем лифте, эскалатор перед ним пришёл в движение, и автоматический голос пригласил его проследовать на посадку. Движущаяся лестница доставила его к кабине лифта, открывшейся прямо перед ним, он вошёл, и даже почувствовал перегрузку, с такой скоростью лифтовая капсула понеслась вверх. И, также быстро, вошла в режим торможения и замерла неподвижно, а когда Батюков вышел из лифта, то был уже на борту. Не успев толком оглядеться, он услышал команду: «Выход из атмосферы. Срочно занять места», к нему подлетел маленький дрон-тарелка, и настойчиво мигая лампочками, сопроводил к полукруглому ряду посадочных кресел, в котором пять из шести мест были свободны. Гена сел в кресло, тут же обхватившее его со всех сторон, и в пассажире напротив узнал изобретателя – Андрея Семёновича Кормчего.

– Всем здрасьте! – Поздоровался он во множественном числе на всякий случай, если, вдруг кого-то не заметил.

– Добро пожаловать, мы с вами здесь – единственные, для кого эти кресла, – отозвался Андрей.

– А Петронию, самому, разве не надо подстраховаться на старте? Наверняка, не меньше, чем нам, – заметил Батюков, когда они оторвались от планеты и перегрузка закончилась.

– Теоретически надо, – ответил Кормчий, но когда я с ними сюда летел, за 5 дней никого не видел, только Хьюго – мы с ним телевизор смотрели.

– Интел-новости? – Уточнил Батюков.

– В основном. Ещё, Планету Животных, – улыбнулся Кормчий: – Как угадал?

– Да, я сюда тоже с котом летел, – ответил Гена.

«Просто кармическое наказание», – решил он про себя.

– Пошли покажу, где всё, – пригласил Кормчий, и они вместе обошли жилую зону. Везде стиль Ботсвана, когда только стекло и металл, но на каждом вертикальном промежутке проекции с видами Африки, портреты дикарей, или раскрашенные деревянные маски.

– Ты так классно Ботсвану поднял! Весь зал ахнул! – Вспомнил Кормчий, когда они уселись на камбузе, и какао-машина им подала по первой чашке, а повар-комбайн выдвинул поднос-раздачу с большой горой горячих пончиков.

– Да, как-то занесло на такую высоту, я и сам не понял, как такое вдохновение произошло… А, когда тебе, премию вручали, мне показалось, что ты уже заранее всё знал, – высказал подозрение Батюков,

– Я знал,– подтвердил Кормчий: – Я экологией моря занимаюсь, и прочёл, что у малого полосатика, сильно сократилась рождаемость, причины – неясны. Это кит, который североатлантическую акваторию, особенно выделяет. Стал исследовать, и выявил повышенный радиационный фон в Норвежском море. В общем, через два месяца нашёл атомную посудину на дне. Наверное, сейсмический толчок там произошёл, раз она, лёжа на грунте, дала трещину, хотя, может, и море её разъело от времени… Это и оказалось источником радиации. Загрязнение небольшое, но, по всей видимости, очень давно была утечка, раз уже, и прибрежные районы повышенный фон показывали, но так как людей там мало, вот, никем и не отслеживалось… Я начал работать. У меня корабль – амфибия и ещё, старую грузовую платформу приспособил. С помощью корабля, со снаряжением опускался на дно, резал, сначала поднимал на платформу, потом на Амфитрите уносил. Выходил на орбиту, и уничтожал всё в реакторе. Вот, по линии Амфитриты-Несущей – моего корабля, обмен информацией с Ботсваной-Геей и произошёл. Она мне уже через 2 недели первый килектор – Кита Очищающего, прислала. А про второй, Строгую Проверку, узнал здесь. Строгая-Проверка уже в пути, из Северной Америки идёт. Когда прибудет, закончим в этом секторе, надеюсь, что сможем и поверхность дна дезактивировать, ещё раз скрупулезно всё исследуем, может быть, спутники сумеем задействовать… Я, хоть эколог, но часто выхожу на орбиту, и всё отслеживаю – миграции китовых семейств, и загрязнения, и, если нарушители какие-то появляются, очень быстро обо всём узнаю…

– Ну, ты даёшь, у меня, даже слов нет…– Протянул Батюков: – Мне друг

говорил, что слышал про тебя – будто бы ты какую-то громкую сенсацию на Земле учинил.

– Да, какую ещё сенсацию?! Ты должен был слышать, даже если, и в

другом месте был, какая катастрофа произошла – тогда в небе над Атлантикой взорвались два шаттла. Кроме пилотов, жертв не было, ну, кроме самой техники, но в огромнейшем районе Севера Атлантики погиб весь планктон. Это значительная часть ареала китовых семей. Там началась дистрофия у молодых китов, киты десятками выходили на мелководье выходить, и просто погибали у берегов… На это страшно, просто невыносимо было смотреть… Вот, тогда широкая кампания и началась – борьба за спасение. Я всех, кого только, было возможно, вовлёк. Ботсвана-Гея каждый день по 20 тонн аналогового планктона поставляла, там несколько семей, обречённых на голод оставались, биологи разработали гормон роста для морских организмов, составляющих основу планктона, но было опасно выращивать эти массы в океане из-за вероятности гормональных нарушений у всех представителей морской фауны. Надо было спровоцировать планктонное размножение, обезопасить антидотом, тоже специально разработанным, и только потом – поставлять в океан. Вот я, и бил тревогу. На Земле, на Луне, на Венере, на Марсе – все значительные бассейны были вовлечены в этот проект. Грузовые шаттлы курсировали без остановки – доставляли планктон. На Земле, больше ста дельфинариев согласились в самом срочном порядке освободить обитателей, чтобы задействовать свои объёмы – вот так, все вместе, и успели помочь.

– Да, коллектив – это сила! Все, горой друг за друга стоят. А у тебя, сколько народу в команде? – Спросил Геннадий.

– Нет никакой команды. Только я…

Гена даже не знал, как реагировать. Андрей заметно помрачнел, и некоторое время, они молчали.

– Хотя, на самом деле – была команда. Когда дельфинарии на Земле подключились, был один человек – Алексей Поворотов, тогда, он управлял большой транспортной цистерной, в которой одного дельфина из дельфинария транспортировали. Каждого дельфина везли отдельно, потому что из-за такого количества, не хватало специальных транспортников. Он не был штатным сотрудником, но получил детальный инструктаж, и из северного города, с дельфином в цистерне, летел в Севасто – это, где Чёрное море на Земле, и когда его водовоз, то есть грузовая амфибия-водовоз, опустилась на воду, он, этого дельфина Гришу, открыл, потом отключил страховочное устройство, но оставил пока за решёткой, по инструкции – нельзя сразу выпускать, чтобы он всё понял – к другой воде немножко привык, и шока не было – и тогда, Гриша начал свистеть, ну, как дельфины кричат по-своему, и через полчаса – появились другие дельфины. Алёша мне рассказывал, что они окружили его амфибию-транспортник, и с Гришей все разговаривали, Алексей, даже успел включить переводчик, а когда, он, наконец, поднял решётку выхода, Гриша вышел, они все вместе начали выпрыгивать и кувыркаться в воздухе, так радовались! Они так смотрели на него, что он плакал… Когда мне рассказывал, тоже не мог сдержаться… После этого, он разыскал меня, прилетел и сказал, что тоже хочет участвовать – спасать китообразных, на самом деле – всех морских животных. Мы взяли название для своей команды – Бригада Кормчих, и ту операцию, завершали вдвоём. Вот такой друг у меня был. Потом, меня наградили Другом Океана 1-ой степени, появилась Амфитрита-Несущая, и – это было очень хорошее время, и одна девушка в Бригаду Кормчих тоже, вместе с нами, вошла. Втроём, мы действительно серьёзное дело смогли начать. Та девушка, очень толковым химиком оказалась, это она начала пробы воды исследовать. Загрязнение – самый трудный, трудноподдающийся вред. Вся рыба на сегодняшний день отравлена тяжёлыми металлами. Тогда, мы и начали работать с общей интоксикацией Атлантического океана. Выявляли все компоненты загрязнения, и с каждой группой компонентов надо было справиться по отдельности. Связывались постоянно с разными НИИ, все были рады помочь – кто чем… Штаммы бактерий выводили специально, нано-технологии, чуть ли не тысячу лет везде применяются, но по направленному выводу из водной среды тяжёлых металлов – никто не работает. Никому и дела нет, кроме экологов… Столько радиационных, ядовитых отходов просто так в океан выбрасывалось, или в ёмкостях, которые сейчас от времени уже разрушаются, только последние 100 лет, от силы – 150, мы, уже сознательно стараемся мировому океану как можно меньше вредить, но по моим данным, в древности несколько десятков тысяч атомных судов затоплено – все думают, что настолько большой океан, что с любой бедой справится, но это не так, а если серьёзно – океан на Земле погибает, просто величайшее чудо, что ещё не погиб и, более того, способен бороться, и я горжусь, что в небольшой мере, тоже к этому причастен.

Гена уже догадался, что встретил фанатика, а Кормчий помолчал минут пять, и продолжал:

– Тогда, за полгода непрерывных усилий, мы сумели понизить уровень общего загрязнения во всей акватории Северной Атлантики на два процента. Хотя, с радиационным загрязнением, в то время, напрямую не сталкивались, лечили воду от химического отравления – от отравления тяжёлыми металлами, от выброса химических отходов, ну и сотни тонн мусора за полгода вытащили.

– А как это вообще возможно «воду лечить» в океане, это же не в чайнике? И к тому же, ещё и результаты отслеживать? – Спросил Батюков.

– Да, ты прав, что все массы воды перемешиваются, но на самом деле, – не все. Если, ты мне дашь две пробирки с водой из разных мест, к примеру – из Тихого океана и из Атлантического, я сразу скажу, где что, ну – лабораторным путём, конечно… Поверхностный слой волнообразования может смещаться, а на глубине – вода почти неподвижна, не переливается из океана в океан, она только всё в себя вбирает, выпадают дожди большим фронтом – становится посвежее немного, в дельтах очищенных рек – мы можем то же самое наблюдать.

В этом плане, Ботсвана-Гея на своём континенте очень хорошо действует, а вот в Америке – ситуация тяжёлая, многие зоны можно назвать терпящими экологическое бедствие. Там столько выступлений за то, чтобы Ботсвана-Гея, их тоже взяла под контроль и начала бы и у них всё восстанавливать, и я убеждён, что это – самое лучшее, но, она – в Африке! Им надо самим, какого-то кандидата найти… Вообще, уровень загрязнения в океане очень хорошо поддаётся выявлению, только со стороны, это кажется непонятным. Ну, вот, мы работаем на Амфитрите, и ещё две наши морские баржи стояли на небольшой глубине на шельфе. Со спутников, отслеживать обстановку, я только потом догадался, а тогда просто совпало всё так трагически.

В 10-ти милях от нас, тоже на шельфе, остановился чёрный копатель. Мы сразу поняли, он – браконьер без лицензий, поэтому и встал на шельфе, где мелко. Вот, единственные, кого я ненавижу, это – чёрные шахтёры-копатели, не считая китобоев, которые, вообще – не достойны того, чтобы называться людьми, но вроде бы – это все в прошлом … А, нефтедобытчиков, я бы просто, своими руками, поубивал. Одна бочка сырой нефти, по стоимости чёрного рынка, примерно, как один билет на Юпитер, то есть, конечно – деньги, но не великие. Каждый такой копатель – без лицензии! Что это значит? Значит – его оборудование не проходит проверку безопасности для экосистем, и он обязательно, или скважину не сумеет запломбировать, или утечку допустит, и так как, он и охотится только за малыми объёмами, чтобы не отследили, то, как нагадит, сразу же – улетит. И не докажешь ничего, а если, даже и удаётся кого-то привлечь к ответственности, то могут только оборудование отобрать, а они, как правило – и так, на списанных 500 лет назад буровых платформах, на килекторах, украденных из утиля. Сырая нефть везде требуется, особенно в фармакалогии… Короче говоря, легко очень быстро продать… А вот, последствия бурения одной такой скважины, даже неудачной – очень трудно излечивать, бывает, что за несколько месяцев не исправить. И, вот, этот прямо перед нами встал, на гнилом буровом килекторе, даже корпус без названия, уже так проржавел. Понятно, что времени – сутки, до того, как он в нефтяной слой сможет попасть. Мы оповестили службы экологической безопасности, а они, как выяснилось, только прибрежные районы курируют, но пообещали связаться с начальством, подумать, как лучше в этом случае поступить, а ситуация – уже тупиковая, как только он найдёт нефть, с вероятностью 99%, сразу пойдёт утечка, а пока нет утечки, он ничего не нарушает, он имеет полное право на любом плавсредстве плыть, куда хочет. В общем, мы к нему, где-то на четверть мили, может – на километр подошли, и всё – не знаем, что дальше делать.

На самом деле – я один виноват в том, что случилась эта трагедия и Алёша погиб. Я до сих пор всё прокручиваю тот день, может, надо было на Амфитрите подняться – остановиться над ним, и пойти на снижение?!! Этот копатель, оказался негодяем, как позже выяснилось. Их было пять человек, на том старинном нефтедобытчике. Моя вина, что Поворотова, я упустил из вида, сидел с девушкой, думал тоже, непонятно о чём… И, Алёша вышел под флагом Зелёной Планеты на маленьком катере, в жилете эколога – направился прямо к ним, наверное думал – их вразумить… Но, они запустили двигатель и запросто его смяли, как будто несчастный случай. А того, что Амфитрита-Несущая сразу же оповестит всю планету, о том, что в результате столкновения с устаревшим судном, погиб человек, они почему-то не могли заранее предположить…

– А дальше что? – Спросил Батюков.

– Из этих пятерых, троим – ничего, один уплатил штраф, а тот, кого сочли виновным – выслан на Марс, на 20 лет, без права проживания на каких-либо орбитальных городах и других планетах СС. А с той девушкой, я расстался тогда нехорошо. Сгоряча, её одну обвинил…

– Ну, это ты зря, – сказал Гена: Разве девушка может быть виновата?! У неё же, всё по-другому устроено…

– Знаешь, на меня находит, как бешенство, и в таком состоянии, я и не таких дел могу натворить, хотя чаще, на пользу – когда надо кого-нибудь остановить, чтобы кто-то с моего пути отступил, перестал природу губить. В том, что Поворотов погиб, кроме меня, никто больше не виноват, но, это я уже потом осознал.

– Ну ничего, девушки, они – отходчивые, эта тоже, не будет вечно дуться – простит, – утешил Кормчего Батюков.

– Да, она то – простила, надо чтобы, я тоже себя простил… Понимаю, что пора уже отпустить, но пока ещё – не могу…

– На время тогда положись, время – залечит, – сказал Батюков:

– А, с чего вообще, ко всем водоёмам то, у тебя такая любовь?

– А я уже родился такой,– ответил Кормчий,

– На море родился? – Спросил Гена.

– Наоборот! – Рассмеялся Кормчий: – На Марсе! Там, где вообще воды нет.

– Так, вроде же – есть там вода, поэтому и городов там много уже. Что-то, ты не то говоришь, или – это я не пойму…

– Да, под базальтовым слоем – много льда, это точно, но – это сухой, радиоактивный лёд. На эту воду, чтобы её оживить, целые заводы работают. Я в том смысле сказал, что – своей жизни нету на Марсе, почти полностью мёртвая планета, поэтому именно туда и высылают нарушителей, там любой поневоле задумается…

– А я слышал, что Саванна – один из лучших городов в СС, значит, неправда? Ты же – марсианин, в любом случае, ориентируешься в этом вопросе…

– В Саванне, как раз – хорошо! Знаешь, что у Марса уже нет магнитного поля, и мнение ряда учёных, и я полностью здесь согласен, что это показатель жизненной активности небесного тела. Но вот, оказалось, что – слабое какое-то магнитное поле, но всё-таки есть. Предположительно, это реликтовые остатки, и всю планету они уже не охватывают, от силы четверть планеты, в виде каких-то фрагментарных поясов уцелели. И вот, в таких районах, расположены самые лучшие города. Потом, там самое большое на Марсе – живое, настоящее озеро – заповедник водоплавающих! Там есть большая, огромная даже, саванна, и очень красивая гористая местность, водопады потрясающие и, сильно петляя, протекает большая река, такая же сфера, как в Александрии, но меньше, а небо – тоже голубое. Я там часто бывал. Там очень стараются все природные элементы развивать.

– А сам откуда?

– Сам – москвич-борейский, и не постесняюсь сказать, что самые лучшие учёные, особенно – физики и математики – у нас, и самые масштабные научные исследования. Поэтому, лучшее образование – однозначно на Марсе. Там такое научное бурление, что на любой другой планете, только позавидовать можно.

– А море то причём здесь? Как тебя с Марса на Землю то занесло?

Гена решил полностью разобраться – как может нормальный парень, таким чудиком стать.

– Это у меня из-за родителей. Родители мои – фанатики археологии. Я, и родился на раскопках, и всё детство из скафандра не вылезал. Потом только, когда уже в интернате учился, понял, насколько это неестественно – всё время в скафандре жить. Они, как геологи на изысканиях, всё время в полевых условиях, в походных полусферах кочуют. Отец уже сдавать начал, он сам с Земли, я звал его сюда прилететь – подлечиться, но он в Саванне как раз, санаторий выбрал, сказал, что не может отрываться от исследований, а до Земли, всё-таки далеко. А мама – марсианка, ей проще, она настоящее море только в кино видела.

– Археологи, говоришь – значит, была всё-таки, своя жизнь на Марсе? – Удивился Батюков, так как полагал что это – досужие выдумки. Ходили слухи среди геологов, что находят – то ли черепки, то ли кирпичи, то ли железки какие-то, но он считал – это они от обиды, так как в своей профессии, геологи не такие вещи, совсем не такую бытовую материю должны находить.

– Знаешь Гена, я тебе честно скажу – это полностью закрытая тема. Археологам на Марсе поступает хорошая материальная поддержка, но – под подписку о неразглашении. Так что, я тебе могу рассказать, но, если что – ты, на меня – не ссылайся.

– Хорошо, я тебя понял, – согласился Геннадий.

– Там много миллионов лет назад была жизнь. Вернее, уже много миллионов лет, как жизни нет, и мёртвая планета осталась. На Марсе жили люди, такие же, как мы. Внутри скальных пород находят много фрагментов – остатки их цивилизации, но от древности, они сразу же рассыпаются, поэтому там исключительно аппаратный метод исследований – берут кусок породы и просвечивают – рентгеновским излучением и ультразвуком, по всякому – многими методами, потом, если что-то найдено, строят виртуальную модель, потом – голограмму, а способ, чтобы сам предмет безопасно извлечь, и законсервировать, представь себе, до сих пор не найден. Мой отец объявил эти исследования целью своей жизни, хочет во что бы ни стало, всю историю этой погибшей цивилизации воссоздать, и тогда уже – начать рассказывать.

– А смысл то, какой в этом? Скрывать то зачем? – Батюков решил не отступать, и всё-таки докопаться до хотя бы мало-мальски разумного объяснения.

– По моему, скрывают, потому что – страшно. Мы же свою планету к тому же ведём, на этих же рельсах, под горку уже поехали, это же, любому понятно… Земле надо просто позволить выздороветь, она же многого не просит у нас, так мы, и этого ей не даём. Продолжаем и продолжаем – убивать и убивать.

– Ты про море сейчас говоришь, что ли?

– Про моря, про леса, про болота – про всё говорю…

– В этом вопросе, я тебя понял, а неужели, настоящие археологические находки там есть? Ну, хотя бы что, примерно нашли? Петроглифы? Или там, мамонта, может? Черепки?

– Остатки города в базальтовом слое, причем, без сомнений – город стоял на поверхности, и без купольного покрытия, как сейчас. Остатки строений расчистили и, даже извлекли на поверхность. Там действует экспозиция для специалистов, а самое ценное открытие – женщина в мобильной капсуле, тоже в толще породы. Рентгеновское излучение её показывает. И рядом с нею – животное – кошка. Причём, есть подозрение, это – зооморфный робот.

Кормчий задумался, как будто унёсся в воспоминания, а потом, вдруг, рассмеялся:

– Ты не представляешь, как учёные там локти кусают, целый научный отдел бьётся над этой находкой, голову сломали уже – как бы ухитриться, и взять, хотя бы кусочек волоса на анализ, хотя бы нитку из одежды, ведь, из-за неудачных попыток – уже столько находок утрачено! Остаются сканы в 3D, но они не считаются доказательствами в строгом смысле, всё равно, что тексты с детальными описаниями. Есть кое-какие каменные отпечатки, а чтобы именно – артефакты, так – считанные единицы, но кое-что, всё-таки найдено… В основном, сохранность за счёт окружающего базальта, стоит его убрать – распадается даже в вакууме.

– А как поняли, что кошка – робот?

– Лазер просканировал, что шерсть с вероятностью 86%, искусственного происхождения. Ну, у них, всё-таки есть надежда – какой-нибудь иголкой туда пробуриться, и какую-нибудь частицу извлечь. Поэтому – за уши, никого из археологов оттуда не вытянешь. Ты же геолог, так там, и геологов много работает, хотя больше по реликтовым слоям специалистов.

– Ну и дела!!! – Гена даже присвистнул: – Я бы, на твоём месте, точно на Марсе бы остался, если там – и отец, и находки одна за другой, и технологии развиваются на этой же базе, новые способы ищут. Надо микроустройство запустить внутрь этой капсулы, где женщина с кошкой, и чтобы оно там на месте сбор данных вело.

– Хочешь, я тебя могу с отцом познакомить, Семён Семёнович Кормчий, он профессор палеоархеологии, известный учёный в этой сфере.

– Так, я же сейчас на обучение лечу к Петронию, а на долгое время, я не загадываю. Вопрос очень интересный… А сам-то, чего, оттуда – сюда рванул?

– Да я же тебе про это и толкую, живой океан – на Земле. Можно все силы отдать марсианским исследованиям, разгадке, отчего жизнь там прекратилась, а может, важнее – настоящую жизнь сохранить?!

– А как на китов вышел?

– Я считаю, что они – охранители жизни моря.

– Но то, что кит – выше человека стоит, это ты зря, здесь ты, точно палку перегнул, – Гена вернулся к самому неприятному для себя моменту выступления Кормчего,

– А как ты можешь об этом судить? – Спросил Кормчий.

– Опираясь на чувственные данные, проще говоря – на зрение – голые животные существа, плавают, как рыбы в воде, причём, охота на них до сих пор существует, хотя, и не везде. А признаков их разумности, так – вообще, никаких. На мой взгляд – это возобновляемый природный ресурс, почти то же самое, что грибы.

– То есть, по твоему – нет технологий, значит – нет разума. Тогда представь, что у одной матери большая семья, а один ребёнок – глухонемой и слепой. Логично, что он может не знать о том, что кроме него, есть другие дети в семье?

– Допустимо, – согласился Батюков.

– И вот, этот ребёнок, чтобы получить что-то, будет теребить мать, и толкать, и щипать её. На мой взгляд – это мы со своими технологиями. Я много раз видел в океане, свет из неясного источника вокруг китов … И ещё такой момент – когда рядом киты, то всегда появляется чувство, что ты к чему-то более великому становишься подключён… Я, почему над кожей кита и работал, потому что, хотел найти понимание…

– Ну, ты – мечтатель, Андрей, – махнул рукой Батюков.

На этом и разошлись, когда уже следующий день начался. Гена сразу заснул, как только койку в своём отсеке нашёл. А Кормчий, забравшись к себе, начал думать о Лето – когда они только познакомились, она знала уже всё о китах, сама даже многое рассказывала, о чём он тогда и понятия не имел. А сейчас их дороги снова пересеклись. Когда он рухнул там, на сцене Зала Заседаний, и по-настоящему пришёл в себя только от свежего ветра, когда они уже летели в открытом катере, с Лето и её отцом.

Она жила на острове Данавы – самом большом из пяти островов Александрийского моря, по одному острову на каждого пайщика, из пяти совладельцев планеты. Ботсвана-Гея, единственная, никак не использовала свой остров, но он был закреплён за африканским правительством, и на нём была посажена роща африканской маслины. Самуэль Коган – американский президент, тоже, на своём почти не бывал, хотя там размещалось американское представительство двух континентов и жили то ли дипломаты, то ли чиновники. Это были самые маленькие острова. Азиатскому правительству принадлежал самый высокий и живописный остров, оттуда в море ниспадал водопад, а внутри скального массива, будто бы был размещён огромный комплекс помещений, и если смотреть с воды, то везде, в основании острова были видны балконы и окна. На втором по величине острове почти постоянно жил Баренцев, а самый большой принадлежал Данаве, хотя акций у него было меньше, (Баренцев владел 30-ю % акций, столько же принадлежали Шань Ди Бао, 20% акций имелись у Когана, и по 10% у Данавы и Ботсваны-Геи), но администрация Данавы занималась муниципальным управлением всех венерианских поселений, из которых – Александрия, Сезария и Шанти – были городами миллионниками. На острове Данавы площадью 30 кв км, размещался концерн Данава, две фабрики Кибер-Венориум, жилые здания – самого Данавы, и его александрийской администрации, а небольшая возвышенная оконечность острова отводилась НИИ Био-Транс-Киборг и клинике, которыми заведовал Берке – отец Лето. Их семья из трёх человек занимала просторную виллу, своим фасадом, обращённую к морю.

Катер-мобиль высадил их на плоской крыше, и Лето, держа за руку, провела его в комнату с открытой террасой, где он лёг на кушетку, а она села рядом в шезлонге. На террасе стояли пальмы, и ещё какие-то низкие деревья в больших горшках, и ветви раскачивались от ветра.

– Я думал, здесь никогда не бывает, чтобы стихия разбушевалась, – заметил Кормчий,

– Ещё как бывает, – ответила Лето.

Вошёл Виктор Берке, он держал в руке вертикально поднятый шприц, и сразу же, всадил его Кормчему.

– Небольшой освежающий сон, и вы будете в полном порядке, – сказал бодрым голосом и вышел.

– Ты посидишь со мной? – Спросил Андрей,

– Конечно, – ответила Лето,

– Ты – Лето, – сказал Андрей, так, как называл её раньше.

– Как хорошо, что ты приехал, – отозвалась она и спросила:

– Ты вспоминаешь Алёшу?

– Знаешь, когда я первый раз одел кожу кита… Я хочу, чтобы ты обязательно попробовала – насколько это ошеломляет – такое сильное ощущение, что всё живое, всё – безо всякого исключения! Даже не обязательно, именно китов слушать… В этот день, я увидел его во сне. Он сказал, что у него всё хорошо, и чтобы я перестал терзаться, сказал, что случилось, как случилось, и винить кого-то не следует, от этого происходит отягощение воды, и усугубляется фон всеобщей трагичности, тогда как, надо наоборот – давать радость, любовь и прощение, их положение – усиливать и, что будто бы он, Алёша, не чувствовал себя свободным до тех пор, пока не смог пробиться ко мне, в моё сознание и, что теперь, если у меня получится его отпустить, то он сможет освободиться, наконец, и пойти, куда должен… Такой сон, и я сразу же его записал, чтобы запомнить… Я сразу подумал о тебе, чтобы обязательно тебе рассказать… Ты же всегда говорила, что, кроме того убийцы, не правильно ещё кого-то винить…

– Да, так и есть, теперь – спи, – сказала Лето и, засыпая, он почувствовал её прохладные губы у себя на щеке.

-2-

Для Лето это означало, что полоса ненастья в её жизни окончена, и что снова наступает рассвет. Она укрыла спящего пледом, и села рядом, чтобы насладиться новыми ощущениями от того, что он мирно спит под её защитой. Укрепляющий снотворин, инъекцию которого ввёл отец, давал сон, продолжительностью от полутора до двух часов, поэтому Лето вскочила, забегала по своей гардеробной, перебирая платья. Она выбрала светло-голубой костюм из длинной юбки и блузки на пуговицах, расчесала волосы, собрала в тяжёлый узел и скрепила синей лентой под цвет своих глаз, взглянула в зеркало, и улыбнулась выглянувшей оттуда бледной и встревоженной, одним словом – вчерашней Лето. Помчалась в столовую, заглянула к матери, сидящей у себя на террасе: – Мама, у нас гость!

Наведалась к отцу, но тот снова ушел в клинику, и вернулась к Андрею. Он уже проснулся, когда она подошла, и улыбнулся, когда взгляды их встретились.

– Покормишь? – спросил, и сел на кушетке,

– Всё, что захочешь, – улыбнулась Лето.

– Давай, я тебе наш остров покажу, – предложила она, когда, направляясь в столовую, они поравнялись с лестницей, ведущей на мобильную площадку на крыше.

Андрей кивнул, и они поднялись наверх. Остров был велик, из-за обилия зелени, нельзя было полностью оценить его очертания, но смотреть на простирающийся до самого горизонта морской простор, было хорошо. Остальные четыре острова лежали правее, и все вместе составляли живописную группу – тёмные высокие острова на фоне сапфировой синевы, с барашками маленьких водоворотов среди отдельно возвышающихся больших валунов.

– Невероятно красиво! – Похвалил Кормчий: – А там лес? – он указал на виднеющийся вдалеке зелёный массив, укрывающий дальнюю оконечность их острова.

– Там вилла Данавы в роще, он любит большие деревья, и чтобы тенисто,

– Тенисто, это хорошо, – согласился Андрей, и спасаясь от горячего ветра, они пошли вниз.

– Здесь всегда так жарко?

– Нет, на самом деле, микроклимат острова мы сами настраиваем. Сейчас самое жаркое время дня – так Данава придумал, чтобы к вечеру делать прохладнее, а ночью ещё прохладнее и, хотя светло, но разделение дня и ночи всё же есть. А у себя, мы, и вечернее затемнение ввели, настоящей темноты нет, но смеркается. Темнеть месяца через два начнёт, и тогда, наоборот, надо будет день создавать, – рассказала Лето.

– А там что? Можно взглянуть? – Андрей указал на большую комнату, всю увешанную чертежами, между лестницей и открытой галереей третьего этажа, мимо которой они проходили, спускаясь ниже. Он заметил эти чертежи, когда шли наверх, и сразу же захотел рассмотреть.

– Конечно, – сказала Лето, и они подошли к стене, сплошь занятой бумажными чертежами на магнитах.

Хотя Кормчий, полагал, что математическая база в его образовании точно присутствует, но здесь, он ничего не смог определить. Рядом с чертежами на стене было установлено объёмное изображение пары – мужчина и женщина в натуральную величину стояли и смотрели на них. Фотография была сделана на какой-то стартовой площадке, потому что позади, был виден космический корабль – тарелка, расположенная наклонно к земле.

– Это мой дядя – Борис Берке, – сказала Лето.

Борис Берке, молодой мужчина, смеялся, глядя в объектив, и обнимал стоящую рядом с ним женщину, такой поразительной красоты, что Андрей даже оцепенел на мгновенье. Это была высокая и стройная негритянка, очень чёрная, с правильными эфиопскими чертами и светло-синими глазами, чистого, почти василькового цвета. Она стояла в тонком прямом платье, под которым сквозила её чернокожая нагота, а Борис Берке прижимал её к себе, обнимая за плечи. Негритянка немного склонила голову, как бы, желая прислониться к своему спутнику, и её широко распахнутые глаза лучились счастьем.

– Это линзы? – спросил Андрей,

– Это искусственный интеллект, – ответила Лето: – Моя дядя – самый гениальный человек на свете, он изобретатель и конструктор. Он, как настоящий волшебник, за что не возьмётся, сразу же такое чудо сотворит, что весь мир потом обсуждает – якобы бы его изобретения противоречат законам физики! Это – его жена Андромеда, андроид, и она же, одновременно – аватар его корабля, Персей- и-Андромеда, «Персей» – его личные позывные. Он объединил личность корабля и корпус андроида, и в буквальном смысле женился на своём космическом корабле. Он придумал орбитальную стартовую площадку, которая запускает корабль, как тарелку-фрисби, с помощью специальной системы запуска, и много ещё чего… И Андромеду, он тоже, полностью сам сделал, как обычные киберы и зооморфы, имеют шкалу эмоций, то же и у неё, только Борис, совсем с другой стороны к этому подошёл… Обычно, в основе чувствования у ИИ лежат методики Пу И, который, просто захотел стать собакой, то есть, подняться до почти что детского эмоционального уровня, поэтому всем киберам ещё долго потом взрослеть приходится, я потому знаю, что сама у Данавы работала, знаю не понаслышке, а у Андромеды – не так, она чувствует, что живёт, и она очень мудрая, и – моя лучшая подруга, на самом деле…

Они нашли водные планеты возле Сириуса, и уже давно, вдвоём там живут. Я тоже полгода, наверно жила у них, помнишь, я тебе об этом ещё раньше рассказывала?

– Да, точно! – Кормчий вспомнил, что и сам много раз слышал упоминания об этом Берке, но никогда не связывал его с Лето, думал – однофамильцы: – Мне даже Хьюго-Пу И, по дороге сюда, когда от Земли летели, что-то про иной тип чувствования и способности ощущать говорил, когда я упомянул, что с тобой знаком, ты, ведь тоже – Берке…

– Значит, ты вспоминал обо мне? – спросила Лето.

– Да, я был так занят всё время, что возможности вспоминать, просто не было.

В прохладной светлой столовой, куда они пришли наконец, сидела Мишель.

– Познакомься, Андрей, моя мама – Мишель Берке, – представила их Лето.

Кормчий слегка поклонился и внимательно посмотрел на мать Лето. Тот же типаж, но более смело и резко выраженный, а во всём облике была безупречная элегантность, как у модели с обложки, чего не ожидаешь встретить в обычной женщине, хоть даже, и на Венере.

– Очень приятно видеть вас в нашем доме, Андрей! Лето, девочка, я прилягу, вечером у нас ещё совещание на фабрике, – сказала Мишель и вышла. Домашнее платье не скрывало совершенства её сложения, и Кормчий потупился.

– Мама – инженер, работает и в НИИ, с отцом, и ещё у Данавы, в Кибер-Венориум, – пояснила Лето, и добавила: – Она – киборг. Здесь все просто свихнулись на этой теме, у отца в клинике, очередь на год вперёд расписана, он ведь, считается лучшим в этой области.

Они уселись и Андрей углубился в изучение меню их домашнего повар-комбайна. Он остановил свой выбор на вегетарианской кухне, чем насмешил Лето, так как повсюду выращивали животный белок в виде однородной массы, в которой, на стадии начального программирования варьировалась мягкость волокон, наличие жировых прослоек и тип группы вкуса. Только на Земле ещё оставались фермы с живыми объектами пищепрома, но там, и охота на свободных животных ещё велась. «Всё равно – аналогия с убийствами», – так он объяснил, и заказал капусту с бурым рисом, оладьи и ягодный кисель. Лето взяла большой салат с венерианскими морепродуктами – фирменное блюдо и такое вкусное, что он тоже восхитился, когда распробовал.

После еды, вышли посидеть на лужайке, но дальнейший распорядок, Лето тоже спланировала:

– Пойдём, я тебе наш маяк покажу, – пригласила она Кормчего, и повела через другой выход, через стеклянные двери столовой на широкую террасу, откуда, по каменной лесенке, они спустились к самому морю, где метрах в 30-ти от берега, из воды поднималась высокая белая башня маяка.

– А он здесь нужен? Или для красоты? – спросил Кормчий,

– Больше нужен, полгода – очень тёмное время, когда летишь в катер-мобиле, важно понимать, где находишься, особенно над морем. Красиво, если с него смотреть!

Вслед за нею, Кормчий спустился в качающуюся на волнах у причала, лодочку, которая сама, сразу направилась к маяку. В башне, со стороны моря была устроена входная площадка и, зайдя внутрь, они начали подниматься по узкой винтовой лестнице, которая, через несколько полных поворотов, привела их наверх. Они вошли в большую круглую комнату, откуда два узких окошка-бойницы были обращены в сторону острова, а с другой стороны – открытый проём окаймлял сливающуюся у горизонта синеву. Перед этим окном располагался диван и маленький столик. Простые светлые стены были украшены несколькими картинами, а сбоку, скромно стоял шкаф-холодильник. Лето сразу же достала бутылку вина и бокалы, а механический штопор моментально её откупорил. Кормчий наполнил бокалы, и они устроились по обе стороны широкого подоконника.

Открыв через свой браслет какое-то меню, Лето что-то сделала, и морской пейзаж перед ними переменился. Волны выросли, набрали скорость, и с размаху, начали штурмовать их убежище, порою, орошая их лёгкими брызгами, всего чуть-чуть не доставая до их окна.

– Это – генератор ветра? – заинтересованно спросил Андрей,

– Генератор волн. Можно на максимальный режим бури установить, и море нас окатывать начнёт. Хочешь, можем попробовать? – предложила Лето.

– Давай, так оставим, так очень хорошо. Мне нравится, как здесь волны шумят.

Лето заметила, как он взглянул на её волосы, и поймала взгляд:

– Тебе нравилось, когда я с распущенными, могу распустить…

– Снова, будешь опыты надо мной проводить? – Рассмеялся Кормчий: – Я помню, какие у тебя волосы…

Он соскочил с подоконника, принёс со стола вино, и заново наполнил бокалы, а Лето развязала синюю ленту, освободив волосы, и они, шёлковыми волнами, укрыв плечи, легли к ней на колени, и тогда он во второй раз посмотрел на неё с выражением нежности:

– Ты – очень красивая, Лето Берке.

Ничего не говоря, она придвинулась ближе, положила голову ему на плечо и взяла его за руку, начала перебирать пальцы, думая – набраться смелости, поднести к губам его ладонь, чтобы поцеловать, как он, высвободился и спрыгнул:

– А можно тебя поснимать? – спросил он и достал маленький планшет, в котором постоянно делал множество пометок и вычислений,

– Хорошо, – согласилась Лето, и улыбнулась, глядя уже в камеру.

Они пили вино, и скоро предметы её одежды оказались на полу, а после серии снимков, когда она стояла на подоконнике, а он снимал против света её силуэт, Лето соскользнула вниз, и посмотрела с улыбкой:

– Хватит на сегодня?

– Какая же ты, Лето! Ты любого с ума сведёшь, – проговорил Андрей.

Он спрятал камеру, подошёл и протянул руку, помогая спуститься, Лето оперлась, и через мгновенье, оказалась рядом с ним, обнажённая, в шёлковой гуще своих волос. Сделав ещё один шаг, она подошла вплотную:

– Я уже совсем пьяная!

– Я тоже, – ответил он, и всё-таки, её обнял, поцеловал куда-то в волосы, прижался щекой:

– Ты – мой друг, Лето – самый лучший!

Он отвернулся, пока она одевалась, и всё это время был очень напряжённым, а потом не выдержал! Лето уже оделась, когда он повернулся, и со смехом, вдруг разлохматил ей волосы:

– Ты, всё ещё девственница?

Когда же, она кивнула, опять, весело засмеялся:

– А с девственницами, я не могу! Не хочу обязательств!

Если бы он только знал, каким фарсом, на деле была её девственность… Но, Лето, ни за что на свете не согласилась бы рассказать ему об этом, и поэтому она ответила:

– Хорошо, но я не согласна…

В молчании, они вернулись на их берег. Дома никого не было, и вдвоём, они долго сидели на кромке пляжа, погрузив в ласковое море босые ступни. Кое-чего, Лето, всё же добилась, потому что её голова лежала у него на плече, и он всё-таки, её обнял.

Сразу после ужина, Кормчий ушёл в отведённую ему комнату, и отец Лето, как врач, это одобрил. А ночью, Лето пробралась к нему, в гостевую спальню, и легла на широкую кровать рядом – поверх тонкого одеяла. Кормчий начинал засыпать, и сразу проснулся, Лето была здесь, смотрела прямо в глаза, и спросила шёпотом и очень серьёзно:

– Мы снова друзья?

– Да!

– Хорошо! Полетели утром на остров Ботсваны?!

– А что там?

– А там – никого, и пляж там очень красивый!

– Мне надо улететь где-то в 12…

– А мы рано встанем!

– Договорились! Спокойной ночи тогда?!

Ни свет ни заря, Виктор Берке убежал в клинику, Мишель вставала поздно, и никого не встретив, Лето собрала завтрак в корзинку. Уже не на лодочке, а на катер-мобиле, за несколько минут, они примчались на место. Здесь нависающая над пляжем скала давала тень, и можно было просто лежать, и смотреть, как волны играют меж выступающих в море, больших валунов, купаться, и слушать печальные крики чаек.

– Возьми меня с собой, – попросила Лето, когда он вызвал катер-мобиль, и у них оставалось не больше 10-ти минут.

– Я думал об этом… Сам хотел предложить… Сейчас не получится, там очень тяжёлый участок. Но химик в лабораторию, думаю – понадобится…

В эту минуту, Лето наконец-то осмелилась сделать то, на что, так и не решилась вчера – взяла его ладонь, поднесла к своим губам и поцеловала, потом приложила к своей щеке, тогда, Кормчий обхватил ладонями её лицо:

– Я обещаю, что подумаю, как организовать тебе работу со мной, – сказал примиряющим шёпотом: – Обещаю.

Катер-такси появился внезапно, и Лето, вдруг заплакала:

– Я не плачу! Я буду ждать твоего вызова! Я не плачу!

– Мы же – друзья, Лето! Мы – друзья! – Сказал Кормчий.

Катер зашёл на посадку и убрал бортовую стенку, приглашая пассажиров занять места. Андрей стиснул Лето в обьятьях, хотел поцеловать в щёку, но будто промазал – поцеловал в краешек рта, но Лето, как-то перехватила инициативу, и поцелуй получился настоящим.

– Я тебе позвоню, – прошептал он ей в волосы: – Но, только не сразу…

-3-

Первый настоящий секс в жизни Лето произошёл в последнем классе общеобразовательной средней школы, что с учётом всех медицинских показателей, считалось общепризнанной нормой. Лето Берке училась в элитной школе, и почти у всех мальчиков в классе к этому времени, уже имелись кибер-модели, которые и выпускались специально для школьников – кибер-модели-подростки. Такую кибер-девочку можно было потом бесплатно обменять на любую другую кибер-модель из текущего каталога моделей Кибер-Венориум. Новый каталог с пятью десятками новых типажей, выходил 4 раза в год, но заказать модель можно было из любого выпуска, даже самого первого. Оформлялся заказ и ровно через месяц, девушка была готова. Предусматривался и более доступный, и совсем недорогой вариант, который предпочитало большинство александрийцев – заключался контракт с корпорацией, и готовая кибер-модель бралась в аренду, здесь мог быть заранее определён график её рабочих часов, в соответствии с которым и рассчитывалась оплата. Так дело обстояло у мальчиков, у девочками, в общем – аналогично, но, немного сложнее. Комитетом Медицины и Здравоохранения было принято положение, согласно которому, в качестве первого полового партнёра у девушки, должен был обязательно выступать человек. Также, до достижения 21-го года, девушкам не рекомендовалось вступать в постоянные половые отношения с кибер-партнёром, или же – до её официального вступления в брак с представителем Хомо Сапиенс, (то есть в этом случае, с 18-ти лет), но – нерегулярные контакты с кибер-партнёром, не чаще нескольких раз в месяц, приветствовались. Эта инструкция была выпущена с целью не допустить снижения рождаемости на Венере, и опиралась, как на данные Единого Венерианского Центра Учёта и Статистики, так и на исследования Академии Общей Психологии Человека. В то время, как учёным сообществом признавалась генетически обусловленная распространённость полигамной направленности человека – мужчины и, как с психологической, так и с этической точек зрения, допускалось наличие регулярных отношений с несколькими кибер-моделями одновременно, то девушка, возрастом до 21-го года легко могла войти в тупиковую и трудно-обратимую фазу чрезмерной привязанности к кибер-партнёру, поэтому определённые ограничения в этой области, имели под собой строго научную обоснованность. И, если, встречи с кибер-другом, у девушек были, то только после первоначального опыта с ровесником, и этим девчонкам, все остальные – завидовали, и стремились также, поскорее вступить во взрослую, настоящую жизнь, и, очевидно, что ни с какими предрассудками, или ограничениями перешагнувшие порог полового созревания, подростки, на своём пути не сталкивались. Всем девочкам, на рубеже этого возраста вводилось устройство блокировщика сперматозоидов. Как правило, это осуществлялось между уроками, школьной медсестрой. Блокиратор спермы первоначально имел вид суспензии, и вводился из шприца, уколом в ляжку. В организме, суспензия капсулировалась, и начиналось молекулярное структурирование устройства. Ещё до этого, первый же навык, добавленный к интеллектуальному багажу методом вживления базовых информационных ресурсов, в качестве приложения, уже содержал женскую программу, которая и предназначалась для будущего взаимодействия с блокировщиком. Программа сама распознавала ситуации риска и запускала блокиратор, который начинал испускать определённые колебания, направленно нейтрализуя попавшие в организм сперматозоиды. При планировании семьи, блокиратор достаточно легко извлекался с помощью скальпеля.

Однажды, на одной школьной вечеринке «без взрослых», Лето и все её одноклассники, накурились веселящих сигарет, от которых, вначале, до колик в животе, было смешно, а потом началась «страшная хотелка»… и, таким образом, вхождение Лето в период сексуальной активности, оказалось совершенно стандартным. Тогда, в старших классах, всё, связанное с сексом, ужасно забавляло, постоянно шли игры на раздевание, мальчишки менялись своими кибер-куклами, чередовали их и девчонок из класса на вечеринках, все школьные походы в гости обязательно заканчивались каким-нибудь весёлым сексуальным мероприятием. Потом была учёба в Шанти, Лето стала студенткой Университета Точных Наук, и училась пять лет на факультете молекулярной химии, и ещё дополнительно, два года на отделении био и нано-технологий. На протяжении всего 1-го курса, студенты, пришедшие из более строгих и консервативных общеобразовательных школ, спешно навёрстывали упущенное – затевали те же самые разгульные вечеринки, которые Лето «прошла» ещё дома, в 11-ом классе. После окончания Университета, почти весь её выпуск, отправился доучиваться на Марс, в самую престижную аспирантуру, а Лето не поехала. Вернуться в Александрию, и получить необходимую квалификацию на месте, её убедил отец.

У Мишель тогда ещё тянулся долгоиграющий роман с Данавой, и Виктор отчаянно боялся остаться один. Этот страх особенно усилился после того, как Борис, словно Пигмалион, вылепил себе чернокожую женщину, которая, как чёрная дыра сначала завладела его сознанием, а потом, полностью оторвала от людей, вырвала из семьи. Виктор боялся, что именно она, ставшая Андромедой Берке, когда-нибудь будет единственной сохранившейся представительницей рода Берке. В дочери, он замечал фамильные черты Берке, их общую способность – отдавшись научному поиску, забывать обо всём. После их отца, тоже математика, это было свойственно, конечно Борису, в меньшей степени – ему и, несомненно, ярко горело в Лето. Поэтому, они так и сблизились, его дочка и гениальный младший брат. У Мишель никогда не было большого интереса к науке, зато была изумительная женская чувственность и красота. А Лето, как только закончила учёбу в Шанти и появилась и Био-Транс-Киборге – его институте, сразу, с чистого листа изобрела свою новую причёску. Она разработала аналог волосяной луковицы. Волос из углеродного волокна обладал высокой прочностью и мягкими свойствами шёлка. Над каждым рядом волос Лето работала отдельно, для каждой пряди, используя нано-метод нужной компоновки молекулярного строения, задавала свою степень еле заметной кривизны, чтобы в результате, пряди ложились волнами. И также, она определяла цветовое решение разное для разных участков, но различающихся совершенно ничтожно. Она просидела за микроскопом, чуть ли не месяц, добиваясь нужной глубины цвета и впечатления, как блеска, так и матовой теплоты. Когда макет волосяной шапки был готов, она приступила к пошаговой разработке программы укоренения, создала виртуальную матрицу кожного покрова своей головы и, пользуясь этой матрицей, отработала технику замены каждой отдельной луковицы, причём аналоговых луковиц она укоренила на 20% больше. Когда программа действий была подготовлена, она совершено спокойно погрузилась в пятичасовой анабиоз, и все заданные ею операции скрупулезно были исполнены самостоятельным робот-хирургом. Период восстановления занял неделю, а полученный эффект превзошёл все ожидания. Но получить авторское право на своё изобретение, Лето отказалась: «Папа, я же работала для себя!», – объяснила она, и к этому вопросу больше никогда не возвращалась. Так и пошло, раз уж, Лето решала взяться за какой-либо участок – непременно получался шедевр, и даже Рам Данава, довольно высоко её оценил.

Во всех источниках значился возраст Данавы – 185 лет, в действительности, ему было уже 205, но до сих пор, ни в чём себе не отказывая, он вёл полноценный образ жизни человека в расцвете лет, а в последние годы, и вовсе, часто ощущал себя юношей, в чём, несомненно, была немалая заслуга Виктора Берке. Больше десяти лет длился его роман с женою Берке, Мишель, поэтому, и со своей последней женитьбой, он так затянул, но, тут уж – судьба, иначе не скажешь…

У Данавы всегда было пять жён, если какая-то из них, рано или поздно, собиралась вернуться на Землю – к детям, он отпускал её с лёгким сердцем, и через некоторое время, снова женился. Единственная чужая жена, с которой он согрешил, была – Берке. Данава любил женщин, и всегда подолгу с каждой «работал», укрощал, словно дрессировщик, так иногда, сам себя сравнивал. Ему нравилось читать выражение собачьей преданности в глазах, и к этому результату он приводил их всех, поочерёдно, а в случае с Мишель, такое вот собачье ожидание, он часто подмечал у себя. Так сильно зацепила его эта связь. Но время шло, и каждый снова пошёл своей дорогой по жизни, но они остались друзьями, коллегами, и раз в 20 дней, как и со своей старшей женой, Данава с нею спал. И на самом деле, не Мишель, а Данава – больше всех не одобрял, что Лето осталась на острове, и совсем не потому, что, мол, если у него самого 20 человек детей в отрыве от них, на Земле живут, значит и всем надо также… У него так получилось, что дети рождались, когда ни прочного положения, ни сильной материальной платформы не было, вот и отвоёвывали сами себе места, как могли, это, что касается сыновей, а дочери – дело понятное, у каждой, слава богу – традиционный семейный уклад, как многие тысячи лет уже повелось, а не такое вседозволие, как здесь на Венере, в новом обществе. Сам он – другое дело – он мужчина, крупный политик, всё время – здесь и сейчас, и как никогда раньше, ему нравится жить. Дочери же – это материя тонкая, и у каждой, по всем правилам – муж и свой дом на Земле. У него же, чего он и не чаял, после такого многолетнего перерыва, опять столько детишек народилось! Не хорошо, что Берке решил Лето возле себя привязать, не дал взлететь, и крылья расправить. Хотя, понять можно. Может, и сам он, Рам Данава здесь виноват, хотя Мишель Берке – не такая женщина, чтобы у семейного очага весь век просидеть… А Лето – другая совсем, и что вот здесь для неё? Автоматика же одна… Зря на такую застойную жизнь, Виктор свою дочку определил… Тома, хотя бы, они сами – Мишель и Виктор догадались ей привести, а вот второго – это уже он, Джаерам, потихонечку им подсказал. А то хватишься потом, а уже поздно – ни детей, ни родителей, одни роботы, да ещё микроскоп тебя с работы вечером будет ждать. Хотя раньше, сам Данава ни в коем случае, не признавал для себя женщин-роботов, ну, разве что, кроме одного исключения, а недавно, кто бы подумал – и эту новую вселенную для себя тоже умудрился открыть…

Тот первый год, когда после Шанти, она начала работать в Био-Транс-Киборге, Лето ощущала одиночество. Работа была интересной, но не захватывала, в жизни не хватало событий, не хватало ровесников, и поэтому, когда в день её 25-летия, у неё появился Том, Лето обрадовалась. Из её дня рождения получился настоящий праздник. Прилетели Борис с Медо, наконец-то решились отлучиться из своей ненаглядной системы Сириуса, чему отец Лето был отчаянно рад. Даже Мишель не пошла на работу, а осталась дома на целый день, а Данава пришёл с женой. Полтора года назад, Берке были у него на свадьбе, свадебное торжество устроили у него на вилле, он женился сразу на двух сёстрах с Земли, прибывших в тот же день, и с которыми, Данава до этого ни разу не встречался. Обе невесты были молоденькими и прибыли в окружении родных. Также, с ними прилетел служитель культа, который молодых и повенчал. В саду было устроено два шатра, в каждый усадили по невесте, полностью закутанной в красное покрывало, и только после свадебной церемонии, Данава смог лица своих новых жён приоткрыть. И вот, самая младшая молодая жена пришла с Данавой на день рождения Лето, да ещё и принесла с собой грудного младенца – девочку. Все расселись на террасе с видом на маяк, стали пить шампанское, беседовать, слушать музыку, смотреть на шторм. Всё обслуживание было поручено ресторану Клеопатра, откуда прибыла кухня, официантки, музыканты, и ещё артисты балета, которые должны были приехать позже. На берегу живописно расположились две арфистки и заиграли, дополняя шум моря тихим струнным перебором. Официантки, все почти одинаковые, вылитые египтянки древности, в скромных платьях разносили на подносах самые отборные деликатесы, были ещё два мальчика с яркими опахалами, но с моря дул освежающий ветерок, и опахала не пригодились. Лето про себя посмеялась над Данавой, когда поняла, что тот не распознал в Андромеде андроида. Она заметила, что, в силу своего земного и традиционного воспитания, он вовсе на неё не смотрел, как если бы она была просто замужней дамой, тогда как, если бы знал, что Медо – андроид, то глаз бы с неё не сводил.

– А сколько вы шли от Сириуса? – Обратился Данава к Борису,

– Два месяца, – ответил Борис.

– Значит, входите в червоточину?

Борис кивнул.

– Так это те самые водные планеты, которые теперь, каким-то образом стали закрыты для всех остальных экспедиций?

– Получается так, – согласился Борис.

– Расскажите, хотя бы в двух словах, я сам, хотя и далёк от космических разработок, но всё равно – интересно, – попросил Данава,

– Ну, если в двух словах, то – пожалуйста: мой корабль – Персей-и-Андромеда, в некотором роде – корабль следующего поколения, он сам, вернее, она, – улыбнулся Борис, глядя на жену: – Андромеда способна нащупывать червоточины, которые пронизывают всю ткань пространства, несомненно, следуя неким алгоритмам, и я пытаюсь ухватить этот момент своим пониманием… Это первое. Когда мы впервые вошли в систему Сириуса-1 и Сириуса-2, и приблизились к Сириону – так мы назвали эти планеты – Сирион и Солярис,

– А почему Солярис?

– Роман такой есть, из древней фантастики, там, одну планету занимал обладающий сознанием океан, вот, и назвал в честь того произведения. Вначале, мы хотели высадиться на Сирион. Как только мы стабилизировались на орбите, и телескопы стали транслировать увеличение – стало понятно, что планета обитаема, а когда снизили радиус, я принял сообщение, что дальнейшее снижение нежелательно. Чей-то голос, не переставая, продолжал говорить об этом в моей голове. Я спросил Медо, есть ли препятствие к снижению – ответила – “пока нет”, я посчитал, что это хороший знак, и мы попробовали подойти ко второй планете. Мы совершали витки на орбите 5 дней, в течение которых, я мысленно посылал запрос на разрешение высадки. И на шестой день, также телепатически, получил ответ: «Согласие».

Это почти полностью водная планета, много островов, но настоящих материков нет. Вода и воздух, практически как на земле. По некоторым показателям, различаются на сотые доли процента. Обе планеты населены, и, судя по всему – здесь единая цивилизация, как в СС, но я уверен, что по уровню развития, система Сириуса – впереди. Наверное, это ещё предстоит исследовать, но на данном этапе, такой задачи у меня нет. Ещё скажу, что плотность населения на Солярисе – очень низкая. Мы поселились на пустом острове, каких здесь великое множество, и местных уроженцев, почти не встречаем. Хотя, они знают о нас, и какой-то диалог между нами, уже состоялся…

– Но, что тебя там удерживает? – Спросил Виктор: – Факт, что ты вдали от СС? Ты так сильно устал от людей? Прости, но, чем дольше я об этом думаю, тем твёрже моё подозрение, что это, своего рода – бегство.

– Это не так. Хотя, в самом начале – возможно… Сейчас, это интерес первооткрывателя. Тот мир подкинул столько загадок, что я не имею права – не попытаться их разгадать, и приблизиться какому-то пониманию…

– Ну, поделись! Что тебя там так впечатлило?

– Например – мне кажется, там другие физические законы.

– Как-то отменены законы термодинамики?

– Нет. Другое. На каждом шагу – проявления, так называемой псевдоразумности. На Земле, это есть у насекомых и у растений. Мы не знаем, как муравьи осуществляют расчёты для своих муравейников… А, каким образом, цветковые растения и насекомые-опылители появились одновременно? Примеров – уйма, и это не объяснить процессом постепенного приспособления. Тогда чем? Я могу привести аналогию с чем-то известным. Возьмём для примера – Луну и Землю. По сравнению с земной, лунная гравитация гораздо меньше, хотя закон, действует один и тот же. То же, и с проявлениями псевдоразумности: на Земле, эти феномены также присутствуют, хотя в то же время – нас, это практически не затрагивает, и мы вполне можем о них и не знать, тогда как в Системе Сириуса – эти проявления видны повсеместно! Пока что, у меня – только накопление информации, и дальше ряда гипотетических допущений, я не продвинулся…

– Лето, мы оттуда подарок тебе привезли, – сказала Андромеда и протянула Лето большую раковину.

– В этих раковинах, в прибрежной полосе живут моллюски. Вроде бы, это улитки, но забавные, на четырёх ногах ходят, как черепахи. Они выбираются из воды, сидят на камнях а, бывает, что доходят и до нашей тропинки… Я взял одну, отнёс к кораблю и отпустил, чтобы посмотреть, как она соорентируется. Она вполне адекватно дошла до воды, там метров 70, может быть, а на следующий день, выхожу и вижу – пустая раковина прямо у трапа. Тогда, мы и разобрались, в чём их самая отличительная черта, а когда точно решили, что полетим на Венеру, я снова поднял улитку, сказал, что хочу ещё одну раковину в СС отвезти, для Лето. Та улитка ушла, но утром – мы снова нашли раковину! Так что, Лето, эта раковина, для тебя. Послушай её…

Лето рассмотрела инопланетный подарок. Тонкая розово-голубая перламутровая раковина в виде широкого конуса, от верхушки, закручивалась налево. Основанием – пошире ладони, но короче. Ракушка походила на земные морские раковины, какие во множестве, выставлялись в александрийском музее земного естествознания. Лето поднесла её к уху, и сразу же услышала шум далёкого моря, но, одновременно с этим – увидела себя на этой планете – синее небо, яркую зеленоватую волну, набегающую на розоватый песок, и – малыша, который слезал с её колен, и тянулся пухлыми ручками к этой волне. Совершенно потрясённая, она отвела раковину, и открыла глаза:

– Что это было, Медо?

Борис улыбался:

– Я так и знал, что ты тоже увидишь! Она показала тебе будущее. Точное или нет, пока – неизвестно! Я, свою тоже слушаю. Сначала картины ближайшие, а потом – вроде бы довольно отдалённое будущее, очень реалистичное по всем ощущениям, но невероятное, по крайней мере – так у меня…

– Даже страшно, – отозвалась Лето: – То, что я увидела – скорее хорошо, хотя неясно, но теперь мне будет страшно ещё смотреть… Это, какое-то волшебство! Может – волшебные миражи?! Спасибо! – Сказала и обняла Бориса и Андромеду по очереди.

Беседа потекла в другом направлении, как вдруг проснулась и заверещала дочка Данавы. Его молодая жена, не участвуя в разговоре, сидела поодаль в кресле-качалке, а теперь, с малышкой на руках, подошла к Данаве:

– Господин, она кушать просит, – сказала, и начала свою малютку качать.

– Покажи, Лето, где ей ребёнка накормить, – распорядился Данава,

– Пойдёмте ко мне, там очень удобно, – пригласила Лето,

– Можно, я тоже составлю компанию? Вы позволите, господин Джаерам? – Спросила Андромеда,

– Почту за честь, – ответил Данава.

Женщины с малышкой ушли внутрь дома, в комнаты Лето, на другую террасу.

– А как тебя зовут? – Спросила Андромеда у молодой жены Данавы,

– Прия, – ответила та,

– А девочку как назвали?

– Алиша Данава, нам уже пять месяцев! – Сообщила Прия, опережая следующий вопрос,

– А тебе сколько лет? – Спросила Лето,

– 17! – Прия гордо улыбнулась. Она расположилась на диванчике и стала кормить дочку грудным молоком.

– У твоей сестры тоже ребёночек? – Поинтересовалась Лето, она села напротив в кресло, а Медо устроилась на полу, на подушках, терраса была открыта, но звуки моря сюда не доносились, зато хорошо стала слышна арфа.

– Пока нет. Но небеса сжалились, и она тоже забеременела…

– А как вы все вместе живёте? – Не сдержала любопытство Лето,

– А мы, никак вместе, и не живём, – ответила Прия. Она сняла платочек, и с волосами, заплетёнными в косы, оказалась на редкость хорошенькой, такая же смуглая, как Данава, но с огромными карими глазами, – «глазами газели», такое поэтическое сравнение вполне можно было к ней применить.

– Мы с Тарой, это сестру так зовут, на нашей свадьбе последний раз виделись. Дворец господина очень большой, и мы в разных частях живём.

– А другие жёны его? Их ты тоже не видела? – Спросила заинтересованная Андромеда,

– Рама, сразу после свадьбы нас познакомил, теперь, когда Алиша родилась, старшие госпожи почти каждый день к нам заходят, и ещё у меня две служанки, и у всех нас по две.

– А почему вам с сестрой нельзя видеться? – Недоумевала Лето.

– Рама говорит, чтобы мы одна другой не завидовали, не соревновались, потому что, ко всем нам он совершенно справедливо относится, я и сама это вижу на общем планшете. Это планшет на стене в нижнем холле, с картой всего дома и поместья, и на нём всегда видно, где наш господин сейчас находится, у какой из нас время проводит – если дома, и я всё время слежу. Старшие госпожи, по правде – уже очень старые, и у каждой, всё равно Рама бывает. Хотя, конечно, я – самая любимая, и я чаще всех, его принимаю! Хотя, у Тары, он тоже часто начал часто бывать…

– А Таре сколько лет? – Спросила Медо,

– А ей уже 20, и она намного смуглее меня, кожа у неё совсем тёмная, ну, не такая, как у тебя, конечно, – ответила Прия: – Но тебе повезло, что глаза светлые! А у неё – чёрные. Ещё в детстве, она была распущенной, и это, на всём сказывается. Теперь, наоборот, она мрачная…Невозможно, чтобы господин её, также как меня полюбил….

И, видя, с каким интересом её слушают, Прия продолжила:

– У всех как у меня должно быть – я замуж вышла вовремя, и теперь очень своего мужа люблю, и я у него – любимая жена! А Тара – не по той дорожке пошла, когда её 15 лет было, она влюбилась в нашего двоюродного брата, и стала ему признания в бумажных письмах передавать, ну вот, он её и проучил – выманил из дома в старый сад далеко, пришёл с друзьями, и там, в беседке, они и раздели её, и покуражились. Потом, оставили без одежды, а одежду раскидали по всем кустам. Вот, она и увяла с тех пор… Она – моя сестра по отцу, её мать – старшая госпожа. Вот, Тара и разбаловалась, думала, что – тоже красивая… А наш господин вначале всё время расспрашивал – что же с ней? Даже врач её осмотрел – врач Виктор Берке. Вначале, я боялась говорить, отвечала – не знаю, как ещё дома, отец попросил, А теперь, он уже и не спрашивает, но, раз забеременела, значит, всё же, как-то принял её.

– А как ты узнала, что Тара забеременела? – Спросила Лето,

– Это тоже на общем планшете было. Каждый день – все важные новости: как в семье, как на Земле – что там, а что у родителей дома произошло? У нас и домашний храм – как на Земле – очень красивый, хотя служителей совсем нет… Ну, вот, теперь, мы наелись, – указала она на дочку.

– Надо господина позвать, чтобы он с ней погулял, а я пока, тоже перекушу.

Позвали Данаву, он взял малютку, спустился по большой лестнице, и вышел к морю, подошёл к музыкантше, к которой Алиша тянуться начала, потом на мальчика с опахалом пошли посмотреть, он качал девочку, а сам, к Таре снова мысленно улетел… Её ни в одном брачном агентстве не было, когда он начал себе невесту искать… Оказалось, что нет преемника, некому – ни концерн Данава, ни своё место в правительстве завещать. Сыновья, мало того, что все пожилые, так ведь, у каждого на Земле, на Юпитере, на Нептуне – своё серьёзное начинание, а к нему в Александрию – никто не прилетел. Как и он сам, все по старинке, ещё с Земли начинали. А с внуками, и вовсе, Данава был очень мало знаком. Вот, и решил – в самом деле, почему бы и нет? Ещё, лет 30 хотя бы, отчего не прожить? Даже за 20 лет вполне можно постараться, и ещё одного сына поднять… С такими планами – вышел на Прию, в её случае генетический анализ самые лучшие показатели отобразил. Она, по всем параметрам подошла – живая, бойкая, как раз такие, ему и нравились. А Тару вместе с ней, заодно отдавали. Возраст уже уходил, и ещё что-то нехорошее примешалось, о чём было не принято говорить… На фото, вначале тоже не приглянулась. А как увидел – за одно мгновение всё поменялось. Спокойная, прямая, сдержанная. Как настоящая принцесса откуда-то – из легенд, такая точёная изысканная красота, и в глазах – гордость. Только страх, как дичилась. Вся сжималась перед ним. Как к такой подойти? Даже Берке пригласил, чтобы узнать – если девственность восстановлена, значит любовная история ей душу прожгла. Берке через микроскоп смотрел, сказал, что ничего не было. Вот, целых 4 месяца ушло, прежде чем расшевелить её удалось. Вначале, конечно, не выдержал и веселящими сигаретами её накурил, так сильно её захотел, а потом уже не торопясь, начал постепенно, её к себе приручать. Даже двух кибер-моделей изготовил специально и домой взял, чего раньше, и вовсе не было никогда… Так, сначала со скрипом, а потом, прямо, как по маслу пошло…

Алиша заснула, и он вернулся, передал ребёнка жене. Смотрит, Мишель и Берке, оба знаки ему подают, значит – пора уже, их общий подарок Лето подарить, вечер почти к концу подошёл, артисты уже готовятся, свой танцевальный спектакль исполнять. Позвали Лето и, вдвоём с Андромедой, они вышли из её комнат, и снова места заняли, чтобы балет смотреть. К вечеру, опустилась прохлада, подали горячее – александрийского омара и утку по-пекински, на выбор. Новые музыканты, заступившие на смену арфисткам, уже заиграли вступление, и тут, прозвучал сигнал прибытия, ещё какой-то катер-мобиль прилетел.

– Лето! Это наш общий подарок приехал, – объявила Мишель:

– Мы с папой, и Джаерам, все вместе, приготовили тебе сюрприз на 25 лет!

Лето, побежала наверх, встретить или получить этот подарок-сюрприз, и вернулась с Томом. Том был похож на актёра, который Лето очень нравился, и она каждый фильм с его участием по два раза смотрела. Том протянул ей красную розу и открытку с контрактом, оформленным на её имя, и представился:

– Меня зовут Том! С Днём рождения!!!

И сразу же обнял за плечи и поцеловал в обе щёки, как друг. Лето даже слов не нашла от восторга!

– Данава, папа, мама – спасибо! Вы угодили! – Крикнула она с лестницы, появилась на террасе, и всё – увела Тома знакомиться с обстановкой, надо было – и дом, и пляж и, вообще всё вокруг показать!

Получив Тома, Лето перестала подолгу сидеть на острове, вместе, они стали много бывать в Александрии, и на террах, и по всей Венере в других городах. Лето снова начала общаться с теми друзьями, которые, как и она, тоже, никуда не уехали. Хотела слетать даже в Москву-Борейск, к бывшим однокурсникам, но из-за работы, так и не собралась. А работа в Био-Транс-Киборге всё время была. В клинику Берке, со всех краёв СС постоянно прибывали люди, желающие или начать киборг-имплантацию, или продолжить, то есть увеличить долю киборг-имплантов в своём теле. После 170-ти лет, и нередко, уже после 150-ти, многие органы требовали полной, или хотя бы частичной замены. Причём, такие органы, как например, сердце и печень, пока ещё было невозможно полностью заменить аналоговыми, и лучшие результаты, с гарантированно столетним ресурсом показывали органы, взятые у специально клонированного донора, тогда как выращенное отдельно, сердце не оказывалось долговечным и, как правило, служило такой же срок, за который и было выращено в специальном инкубаторе, в большинстве случаев, самым экстренным образом. Хорошие результаты показывало сердце, на рост которого затрачивался хотя бы один год. Виктор Берке являлся автором множества разработок по изготовлению симбиотической аналоговой ткани, которая была, с одной стороны целиком искусственной, но с другой – обладала способностью 100% – го сращения с органической тканью пациента, производилась по индивидуальному запросу с учётом всех иммунологических особенностей организма. Берке укреплял живой орган симбиотическими волокнами, что на несколько порядков повышало уровень его жизнестойкости. Но в большинстве случаев, пациенты оказывались молодыми людьми, которые, как и Рам Данава, и Мишель Берке, и тысячи известных знаменитостей, ставили своей задачей – как можно более полную киборг-трансформацию. Здесь, главная проблема лежала не на виду, и заключалась в потере значительной доли чувствительности. В первую очередь оцифровывались, то есть, попросту говоря, заменялись цифровыми протезами – лицо, руки, женщины спешили улучшить – грудь, бёдра и ягодицы, мужчины – половые органы, и грудь, и бёдра, и ягодицы. Киборг вызывал у себя эрекцию уже мысленно, или с помощью простой перестройки дыхания, серии углублённых вдохов, но в то же время, на фоне так называемого «сглаживания», а в действительности – потери эрогенной зоны, оргазм тоже оказывался сглаженным, а бывало – утерянным. То же происходило и с чувствительностью груди, и с тактильной чувствительностью подушечек пальцев. И только Транс-Киборг, клиника Берке уверенно справлялась с этими проблемами. С возникновением такого препятствия в интимной сфере к Берке в своё время обратился и Данава, и не просто остался доволен, но даже сделал Берке личным врачом и консультантом по многим и личным, и внутрисемейным вопросам. Берке изобрёл «метод нервного трансусиления», он прошивал зону, утратившую чувствительность новыми нервными окончаниями, на основе квазибелковых золото-углеродных соединений, усиливая, а в ряде случаев, даже создавая новую эрогенную область, а за метод соединения этой встроенной нервно-нейронной сети в единое целое с центральной нервной системой, Берке и получил свою Нобелевскую премию. Данава, правда жаловался, что его половой орган чувствителен избирательно, но тестирующие датчики каждый раз показывали полное отсутствие нарушений. К тому же, при таком многочисленном женском коллективе для регулярного охвата, не обязательно быть двухсотлетним киборгом, чтобы чувствительность полового органа стала избирательной, считал Берке.

С тех пор, как Данава сделал его своим личным врачом, сразу после женитьбы на сёстрах Таре и Прие Чандракхан, Берке поневоле оказался в курсе всех его личных мероприятий. Так, среди прочего, Данава счёл необходимым перевести свой личный запас био-материала из Швейцарского Банка Спермы на Земле, сюда на Венеру, так как окончательно решил стать отцом сыновей, а семенной материал, как раз на этот случай, как оказалось, сдавал на сохранение, ещё в пору своей бытности на Земле, и ни разу, ни одной поставки сюда на Венеру, совершено не было. Берке отправил уведомление о полном изъятии и транспортировке, и был в немалой степени ошарашен, когда Швейцария ответила отказом. Оказалось, что протест шёл от страховой компании, посчитавшей, что Александрийские спецхраны ни в коей мере нельзя признать надёжными для обеспечения будущей активности репродуктора. Тогда как на острове Данавы имелась ультрасовременная клиника, самая совершенная во всей СС, и к ней в придачу, целый научный институт, специализирующийся на сугубо медицинской тематике. Земля прокомментировала свой отказ набором общих соображений, что поскольку Венера является очень горячей планетой, то случайный сбой в системе с лёгкостью приведёт к невосполнимой потере. Тогда, Берке в короткие сроки запатентовал хранилище нового поколения, которое в случае отказа стационарного оборудования, начинало работать в автономном режиме, тут же трансформируясь в компактный спутник-болид, который менее чем за час был способен вынести капсулу с био-материалом с горячей венерианской поверхности в космическое пространство. Швейцария отправила на Венеру экспертную комиссию, был произведён опыт с аналогичной жидкостью лабораторных грызунов, и после успешного проведения такого эксперимента, вопрос о выдаче генного материала был решён положительно. Первой, забеременела Прия, но Данава усложнил задачу, потребовав у Берке сделать так, чтобы будущая мать не догадалась о том, что её оплодотворили искусственно, так как отсутствие у неё какой-либо научной образованности вполне позволяло это осуществить. Зачатие произошло в любимом отеле Данавы – Клеопатра-Палас, и Берке откомандировал в их номер клиническую медсестру, но порядок проведения процедуры надо было продумать досконально – какое снотворное Данава подсыплет жене, и в какое питьё, причём сам Данава категорически настаивал на идее – растворить снотворное в бокале с вином. Надо было понять понадобятся ли ещё дополнительные инъекции, и вникнуть во все сопутствующие детали, каждую из которых, Берке предварительно рассмотрел.

С Тарой Данава не торопился, хотя подготовка велась куда более массштабная. Они с Берке регулярно встречались, и по вопросам организационного характера, и по поводу различных усовершенствований собственной киборгизации, что, вообще было одной из любимых тем Данавы, кроме того, они встречались, и как врач с пациентом, и Берке заметил, что Данава, то и дело вспоминает о Таре – нет-нет, да и найдёт повод произнести её имя, выглядит при этом, каким-то мечтательным. Об этом, и упомянул однажды Виктор Берке в лёгкой беседе, завтракая с женой. Берке надеялся, что её связь с Данавой закончена, но хотел получить, какое-то косвенное подтверждение этому из её уст, да и её возможная реакция, касательно этих вопросов его волновала.

– Похоже, что Джаерам влюблён, – подытожил Берке свои наблюдения, и пристально взглянул на Мишель, оценивая выражение её лица.

В ответ, Мишель усмехнулась:

– Влюблён, это сильно сказано, но если и так, то предмет его влюблённости – не Тара! – Засмеялась Мишель:

– Данава свихнулся на кибер-модели – сто лет держался-держался, да и не удержался! – И она снова, едко и не смешно рассмеялась.

Мишель была потрясающе красива. Много лет, Берке пылал к ней жаром любви и мучительной ревности, а теперь чувства почти остыли от болезненно-горького разочарования. «Она ревнует», – догадался Берке, – «Ну так, и поделом!» – добавил он про себя, и попросил ещё кофе.

То, что Мишель спит с Данавой, Берке знал давно. Ресторан Клеопатра однажды по ошибке выслал счета не Данаве, а ему, и он ознакомился с еженедельным распорядком встреч Берке с Данавой, на каждые понедельник и среду в ресторане Клеопатра бронировалась римская комната. А потом, уже и сам выяснил, что по пятницам они занимают ложу в Гедонисте. С тех пор, он, наверное, ни на минуту не забывал: «понедельник – Клеопатра, римская комната», ужаснее всего было то, что – как раз, воскресенье было их днём с Мишель. Берке настолько увлекался работой, что часто ночевал в клинике, ходил в разных носках, забывал побриться, позавтракать, вечно надевал рубашку не той стороной, и застёгивался, всегда путая пуговицы, но про воскресенье – не забывал никогда. Они так уговорились ещё в свой медовый месяц, когда совершали круиз по земному средиземноморью, вообще, не выходя из своей каюты. Берке был марсианином, учился на Земле – и в России, и во Франции, а после множества опубликованных работ по методам общей трансплантологии, получил приглашение выступить на крупном симпозиуме в Александрии. Тогда, они с Мишель и познакомились. А теперь, этими понедельниками с Данавой, она обесценила волшебство их воскресенья, лишила красок и его, до сих пор такое нежное отношение к ней. Тем не менее, их воскресенья продолжались, но Берке, осознавая своё поражение, и несостоятельность, уже не гипотетическую, а таковую, теперь замкнулся, хотя моментами, отчаянно страстно желал не только физической близости, но действительного сродства с Мишель и уничтожения этой границы между ними, перейдя которую, его чувство к жене стало смешным.

Александрия, помимо прочего, была знаменита и своими Модными Домами Высокого Гедонизма, их показами, презентациями, регулярными соревнованиями и стилем их неявного соперничества. Иконой стиля был клубный ресторан Гедонист, и ровно «ноздря в ноздрю», ни на секунду не отставая, рядом шла Клеопатра, со своими супер-роскошными отелем и рестораном. Это были всемирно известные законодатели венерианской моды, и даже, законодатели провозглашённой на Венере, новой эпохи – эры Высокого Гедонизма. Клуб Гедонист сделал своей отличительной чертой – идею безусловного мужского превосходства. В центре большого ресторана, на ступенчатом возвышении находилась сцена, на которой в режиме non-stop шла демонстрация обнажённой красоты завсегдатаев, с обязательным выходом на подиум при вступлении в клуб, и еженедельным показом. Это было престижно. Ты не чувствовал себя олигархом, пока не мог привести свою кибер-модель, чтобы она разделась в Гедонисте, и ослепила всех блеском своего совершенства – лучшим доказательством твоего самого блестящего положения.

Главной целью превращения человека в киборга, в действительности было не приближение к почти не ограниченной длительности существования, но к более полной свободе самовыражения, при которой, с внешней точки зрения, современный человек мог стать любым. Вариации внешнего моделирования не знали ограничений. Данава, как и Мишель, в этом смысле оказались консерваторами, и свободе творчества предпочли остаться на пике своей естественной красоты, только в небольшой степени, заставив её засиять ещё ярче. Но они были исключениями, потому что эра гедонизма диктовала новые правила в искусстве жить так, чтобы получать удовольствие. Наслаждение жизнью обреталось вместе со свободой творчества, освобождением от всех ограничений. Люди по всей СС учились творить. Гедонист славился своей коллекцией мужских кибер-моделей, и возможно, как раз с подачи этого клуба, стало безумно модным создавать собственные коллекции киберов. (Корпорация Кибер-Венориум встроила в это увлечение разумный ограничитель, согласно которому, чем более экзотической была внешность модели, тем менее длительный срок указывался в её контракте, после чего, теоретически, владелец был обязан предоставить ей шанс на самоопределение).

Кульминацией каждого вечера в Гедонисте была полночь, когда клуб демонстрировал свои потрясающие образцы, своего рода эталоны самого широкого спектра мужской красоты. Но, примерно в половине вечеров, в полночь, на сцену поднимались реальные люди – спортсмены, артисты, миллиардеры, на самом деле, любой мог вступить в клуб и подать заявку на выступление, которое начиналось всегда одинаково – в 23.00, мужчина выходил на подиум и раздевался, при этом, мог исполнить танец, мог разговаривать со зрительской аудиторией, рассказывать о чём угодно – правил не было. Полностью обнажённый, в 23.30 он брал лазерную указку, и указывал на женщину в зале, которую выбрал для себя, в качестве партнёрши на вечер. Все присутствующие заранее соглашались на это условие, либо покидали ресторан до наступления этого момента. Чаще выбиралась та женщина, или кибер-модель, которая выходила обнажённой ранее, в этот же день. Но, выбор мог быть любым. Избранница поднималась на сцену, и начиналось эротическое представление знакомства и раздевания. Ровно в полночь раздавался сигнал, и герой вечера со своей дамой оказывались вознесёнными над сценой и, усиленная динамиками, раздавалась команда: «Самки гедонистов! На колени!» Зрители, находившиеся в закрытых ложах, могли не участвовать, но общее возбуждение захватывало и, все женщины, во главе с главной участницей, опускались на четвереньки… Партнёрша должна была получать удовольствие, и демонстрировать это для всех. Герой сцены мог выбрать и двух, и трёх девушек, но в случае, если они не выказывали свое возбуждение должным образом, то его самого могли освистать, или опозорить. Вот такие вечера были в Гедонисте!

Клуб Клеопатра, ни капли ему не уступал, но здесь был феминистический лейтмотив, согласно которому, одного партнёра для наслаждения могло быть недостаточно. Этот клуб три раза в год проводил конкурс на звание новой Клеопатры, которой непременно должна была быть представительница Хомо Сапиенс, ни возраст, ни степень киборгизации не ограничивались. В этом, самом знаменитом на сегодняшний день, конкурсе принимали участие жительницы со всех уголков нашей галактики. В итоге отбирались три финалистки, с каждой из которых заключался контракт на два месяца. В течение этого времени, новая Клеопатра жила на территории отеля, которая представляла реконструкцию целого района древнеегипетского города этой царицы, реально существующей на Земле в псевдоисторический период ранней дотехнологической эпохи. В ресторане клуба располагалась сцена, на которой новая Клеопатра каждый вечер открыто совокуплялась с несколькими кибер-партнёрами, количеством от трёх до пяти. В этот клуб, любой мужчина мог прийти и один, официантки, все как на подбор, представляющие древних египтянок, тут же приступали к выполнению всех его желаний, хоть на танцполе, хоть где. В другой части ресторана, в центре танцпола была установлена цилиндрическая плазма с 3-D, которая за счёт своей величины производила впечатление прозрачных стенок круглой комнаты, внутри которой в течение всего дня, шла запись, желающие услышать звук, брали наушник, число которых не было ограничено. Вокруг этой «прозрачной комнаты» располагался танцпол и, свет был погашен. У Данавы был любимый сюжет, который он всегда мечтал воплотить, но секс с участием нескольких партнёров, раньше отвергал в принципе, и только сейчас, неожиданно всё поменялось…

Данава был страстным поклонником этих показов, щедро платил за повторы тех сцен, которые ему нравились… В Клеопатре, они всегда занимали римскую комнату, так называлась ещё одна замечательная находка этого клуба – спальная комната в форме дирижабля. Ряд римских комнат располагался на уровне верхних лож, где можно было либо настроить трансляцию вечера, либо включить режим путешествия – тогда создавалось впечатление полёта, дирижабль приходил в движение, выходил в атмосферу Венеры и, стенки становились прозрачными… Конечно, в действительности, римская комната оставалась на месте, но иллюзия была полной. Новички часто спрашивали: точно ли они вернулись? Их беспокоило, что по возвращению, не чувствовалось вхождения в александрийскую сферическую защиту.

Лето, и все, как один, её однокурсники из Шанти, намеренно обходили стороной эти клубы, считая их пафосными, а ценности эры гедонизма, подлежащими пересмотру. Виктор Берке узнал об этих клубах, когда подписал счета Данава-Берке, а вот Данава, как раз – вдохновлялся и, вместо кибер-партнёров, изготовил и привёл домой двух кибер-девушек. Первая кибер-модель была, как он сам, крупная и смуглая, но только – женщина. Её, он назвал – Ратна, что на древнем языке значило – драгоценность. А, вторую – светлокожую, по имени – Мохини, целиком скопировали с Мишель Берке, но не с сегодняшней – слишком властной, а с более женственной – с её самой первой страховой матрицы, которую, он смог отыскать без её разрешения – с 30-ти летней Мишель Клермон де Сен-Санс.

С самого первого дня, Том и Лето стали спать вместе. Соскучившись по близости, Лето, неожиданно для себя, стала её ценить. Том оказался совсем не глупым, на что жаловались многие, также имеющие кибер-партнёра, её одноклассницы, и не помешанным только на сексе, а наоборот, очень чутким и заботливым. В самом начале, когда немного замирая, она забралась под одеяло, Том подошёл, сел рядом на краешек её кровати, и задал самый необычный вопрос для кибер-парня:

– Ты очень устала за сегодня? Я хорошо массаж делаю – это сразу поможет, – предложил он,

– Хорошо, – согласилась Лето.

Она перевернулась на живот и, массажировать, он классно умел – размял и ноги, и спину, и плечевой пояс, и руки, а потом попросил перевернуться, и поцеловал прямо в губы…

Лето сразу полностью отдохнула. Так, до самого утра и не спали.

– Хорошо, что я пришёл? Что всё так получилось? – Спросил Том, когда через день, они вместе пошли на работу.

– Конечно! – Ответила Лето, поднялась на цыпочки, и они поцеловались.

От дома до клиники было полчаса ходу, и Берке, издали заметив их из окна, вздохнул с облегчением. Весь шестой этаж клиники Транс-Киборг, был заполнен тяжёлыми пациентами, прибывшими с Земли. Как-то совпало, что на разных кораблях, в одно и то же время, они прибыли в Александрию такой плотной группой. Двенадцать пациентов-акцепторов, ожидающих замены значительной доли составляющих всего организма. Всё большее количество территорий на Земле начинали существовать в режиме «ограниченной агрессии», активно подавляя жизнедеятельность крупных организмов, в основном, конечно же – человека. (Пример «неограниченной агрессии», это уже марсианские, или лунные условия, то есть конгломерат совершенно губительных для человека параметров). Население постепенно покидало умирающие места, многие крупные города, во избежание этой участи, уже имели в центре купольное покрытие, защищающее от проникновения отравляющего наружного воздуха, и обеспечивающее жителей чистой и обеззараженной средой безопасности. Такие условия совершенно не подходили, ни для поддержания здоровья, ни для долголетия, и у восьми из двенадцати пациентов общая деградация уже подходила к точке невозврата, но всё-таки, была ещё обратима. Лето увлекалась перфекционистскими задачами, её последней разработкой было аналоговое кожное покрытие, в точности имитирующее человеческую кожу естественного происхождения, всю покрытую мелкими, еле различимыми волосками. Тогда как, Берке создавал бархатистость методом напыления, которая, хотя и вытиралась со временем, но точно также могла быть восстановлена рядом повторных процедур. Но в такие дни, как сегодня, решать абстрактные задачи было некогда, так как впереди была перспектива пахотных расчётов по созданию виртуальной матрицы, и нахождению первой точки иммунологического соответствия, с которой, организм пациента позволял начать реструктурирование, и частичную замену внутренних органов. В этой ситуации, Том «пришёлся ко двору», и Лето усадила его за монитор, по которому, он должен был терпеливо фиксировать все текущие результаты исчисления, соглашаться с полученными результатами, или задавать системе новые координаты для расчёта следующих вариантов. С первого дня, Том во всём оказался полезен, ему можно было поручить всё, что угодно, он аккуратно всё исполнял. Почти всю ежедневную рабочую текучку, Лето смело перекладывала на него, и он справлялся. Вечером, был массаж, лёгкая, не напрягающая эротика, и завтрак – на подносе, прямо в постель. Том во множестве смыслов оказался бесценной находкой, и у Лето, теперь даже для Данавы нашлось время. Данава давно заметил её умение во всём, за что бы она не взялась, добиваться превосходных, практически совершенных результатов, и довольно часто, когда в готовых эскизах его штатных художников, на его взгляд, чего-то не доставало, он просил Лето, несмотря на её занятость, уделить минутку и его фабрике и, если, Лето эту минутку находила, то моментально получалось ухватиться за что-нибудь непонятное, потянуть, как за ниточку, видимую только ей, и в очередной раз воспроизвести шедевр, не поддающееся никакой логике, нечто прекрасное. В Кибер-Венориум, возможности творить было больше, и Лето, всё чаще совмещала работу в клинике с теми заданиями, о которых просил Джаерам.

– Данава, а зачем Том, всё время, ну – только ночью, конечно, старается свою штуковину мне пристроить? – Спросила Лето Данаву, озадачив прямотой вопроса: – Он же – не настоящий…

– Ну, во-первых, он всё-таки парень, а во-вторых, это полезно и для тебя… – Ответил Данава,

– Тогда, ладно… – Задумчиво кивнула Лето, и спросила: – А у вас как дела? Как Тара? Когда прибавление ждёте?

– Тара, слава богу, чувствует себя хорошо! А прибавление, месяца через два ждём, – ответил Данава.

Его все без конца об этом спрашивали, все знали, что он переживает волнительный период, готовится снова стать отцом.

– А как ваша любимица поживает? – Продолжила Лето свой допрос,

– Любимица? – Данава даже чуть вздрогнул,

– Прия! – Подсказала Лето.

– Тоже беременна… – Рассеянно ответил Данава, и ушёл к себе.

В действительности, с Прией было не ладно. Сразу, после рождения Алишы, месяца через два, когда, он всё время проводил у Тары, с Ратной, и с Мохини, Прия, почувствовав неладное, словно ополоумела, и вот тогда в первый раз, Данава её выпорол. Самым ужасным оказалось то, что он тут же ощутил мощнейшую эрекцию. Прия, действительно, и разозлила, и вывела его из себя, правильнее было, вообще, ни в чём не давать ей потачки и, уйти к Мохини, но он не стал себя пересиливать… Вот, с тех пор, ни одной недели не проходило спокойно. Прия, назло ему, постоянно нарывалась на порку. Дерзила, оставляла Алишу служанкам, и бесчисленное количество раз, он в буквальном смысле заставал её на месте преступления – его жена, часами смотрела порнофильмы.

– Ты свихнулась, Прия! – Прямо с порога, Данава срывался на крик.

– Свихнулась – потому что мой муж перестал спать со мной! – Прия точно также кричала в ответ,

– Я не хочу больше спать с такой дрянью! Ты стала грязной, от этой скверны, – указывал он на телевизор, продолжавший работать на порноканале, который Прия и не думала выключать, хотя смотреть такое в его доме было нельзя, о чём он уже устал повторять ей.

– Тогда, приведи мне кибер-партнёра со своей фабрики, – отвечала она злобным голосом.

Гнев снова охватывал его, а однажды, он ударил её по лицу, наотмашь, потом разорвал одежду, и продолжал бить, пока ярость не вышла… И только через некоторое время, свалившись рядом с ней на подушки, ужаснулся тому, что только что сотворил с ней, с матерью своего ребёнка: – Пошли! – Схватил её за косу, набросил покрывало, чтобы прикрыть её исполосованную наготу, и отвёз в номер Клеопатра-Палас, там сам умыл и обтёр, и оттого, что она снова стала похожа на его милую послушную девочку, покрытую следами и от ремня, и от кулака. Он поддался новому порыву нежности, снова захотел её и брал несколько раз подряд, и грубо, и с ласками, до тех пор, пока не устал. Потом, когда уже легли, яркая догадка вдруг ослепила его, через браслет, он открыл пространственную страницу её личных медицинских показателей, глянул – всё так и есть, безумная вспышка ярости и страсти совпадала с готовностью её организма зачать, и вызвал Виктора Берке. Через час, Берке вошёл в их люксовый номер, и вколол Прие снотворное под видом лекарства, она сразу заснула, Берке вышел, а медсестра из его клиники – зашла, вот так Прия и забеременела во второй раз. Неделю, она прожила в роскошном отеле. Джаерам накупил ей одежды, и множество разных подарков, по всем ювелирным магазинам, они прошли, и только когда синяки с её лица полностью исчезли, вернулись домой на остров. Счастью, вообще не было предела, когда оказалось, что она снова – во второй раз уже носит в животе малыша, и уже, точно – сына, поняла Прия Данава.

Пожалуй, самым значительным событием в том году – стало одновременное рождение у Рама Данавы сразу 18-ти детей. После рождения Алишы, Данава, хотя и ждал сына, но не особо задумался, а потом, совершенно случайно прочёл статью о том, что в случае применения донорской спермы, существует, оказывается множество факторов, понижающих вероятность рождения мальчика. И, так как, девочка у него уже родилась, здесь было о чём задуматься, над чем голову поломать. Берке указал на одну деталь – приём определённого препарата женщиной, готовящейся забеременеть даёт гарантированный результат многоплодного зачатия, таким образом, шансы несколько повышались, но не на много. Данава всерьёз задумался, и через некоторое время решение пришло. Он подключил свой административный ресурс, и на терре с кофейной плантацией выделил уголок для небольшого коттеджного посёлка, в котором разместили 20 молодых женщин, в спешном порядке привезённых с Земли, с Индийского суб-континета, родины Данавы. С каждой землячкой, юристы Данавы заключили контракт, согласно которому, женщина обязывалась путём искусственного оплодотворения, родить младенца, от своего права на которого, она заранее отказывалась. Данава прикрепил к этому посёлку 10 кибер-моделей – мужчин, и создал таким образом 10 условных семей, в которых у каждого кибер-представителя его корпорации, временно оказывалось по две жены. Когда Берке спросил: для чего, он дал партнёров этим женщинам? Данава объяснил, что поскольку, речь идёт о возможном наследнике: «…то пусть будущий ребёнок зародится в традиционных условиях…» – такими словами Данава растолоковал свою позицию, и Виктор Берке его понял.

Оплодотворение 20-ти землянок наметили осуществить чуть раньше, чем у Тары произойдёт зачатие, чтобы на момент её родов, было уже понятно, сколько всего мальчиков, у него родилось, и чтобы подменить этими сыновьями, родившихся у неё девочек. Так, без сучка и задоринки, всё и вышло. Тара – прекраснейшая из женщин, расцвела под лучами его любви, стала именно такой, как он и хотел – преданной и, в меру горячей, и зачатие произвели тоже в Клеопатре, где и сама Тара могла бы полностью ощутить атмосферу праздника. Вскоре, подтвердилась беременность, а позже, и наличие двойни, хотя самой Таре сказали, что у неё четверо. Данава успокоился, и осуществил ещё один свой проект – устроил у себя дома личную спальню, решив, что хватит скитаться по женским покоям. К тому же, Тара была в положении, а общество Прии, он теперь, совершенно не выносил. У старших жён, он в последнее время обедал, случалось, подолгу беседовал, а если и оставался, то стелили ему в отдельном кабинете, поэтому решил, что каждую ночь будет проводить с Мохини. Как так вышло, Данава, и сам не понимал, но однозначно – Мохини была лучше всех…

На кофе-терре, беременность наступила у 16-ти женщин, четверых отправили на Землю, а когда время подошло, то родилось два мальчика и 14 девочек. Тара родила тоже двух девочек. Сначала думал, этих двойняшек забрать, но в итоге – оставил. Так Тара, и оказалась матерью четверых младенцев.

В день, когда Тара родила, и его замысел увенчался успехом, в честь рождения сыновей, Данава устроил на острове большое праздник. На Александрийском плато, наступила венерианская ночь, и парк, окружавший резиденцию Данавы, украсили множеством разноцветных фонариков. Данава пригласил всех административных работников, также проживающих на его острове, и служащих своей корпорации и, поскольку, Тара находилась в клинике Берке, то Данава распорядился разместить в саду распылители возбуждающих ароматов, пригласил устроителей фейерверков и группу из 14-ти девушек-стриптизёрш, почему-то количество дополнительных дочерей, никак не выходило из головы, и он совершенно не представлял, как ему растить этих девочек, но о них мало кто знал и, пока, этого было достаточно. Сегодня – только веселиться и праздновать! В саду был организован фуршет, дополнительно к этому, официанты по всему саду разносили шампанское, мороженое и закуски.

Данава вышел с Прией, с тех пор, как она забеременела, он держал её в ежовых рукавицах, и для того, чтобы оградить от нежелательных телепередач, заключил соглашение с полицейским управлением, но, исключительно для соблюдения секретности. В результате этого соглашения, в комнаты Прии каждый день приходила женщина – полицейский офицер и проверяла пароли сетевых настроек, при необходимости ставила новые, и сканировала помещения на предмет возможно спрятанных гаджетов. Браслет связи, он также, у неё отобрал, сообщив родственникам на Земле, что действует по настоянию врача, и временно, до рождения ребёнка, связаться с ней можно будет через него, и никакого неудовольствия с их стороны это не вызвало. Сам Данава, к ней вообще не заходил, общался по видеосвязи. А сегодня, решил, всё-таки вывести из заточения, чтобы тоже порадовалась. Прия была на пятом месяце и выглядела хорошо. Они под руку прошлись по дорожкам, выпили шампанского, посмотрели на танец 14-ти девушек, и как-то незаметно свернули в затенённую глубину сада, Данава её приласкал, отвёл домой и передал служанкам, пообещал, что завтра обязательно зайдёт, а сам, тут же помчался к Мохини…

Лето Берке с Томом, тоже заглянули на этот праздник. Лето оценила возбуждение большей части его служащих, ощутила, как такое же настроение – от шампанского, танцев, и от томительной музыки, передаётся и ей, увлекла Тома в сторону от ярких огней, и порадовалась, что отец не послушался и не пришёл сюда, вместе с ними… Про свою мать, Лето, вообще, мало что понимала, но отец был таким пуританином, что точно, сразу умер бы здесь от разрыва сердца – решила Лето про себя и рассмеялась от удовольствия – валяться на траве вместе с Томом было здорово!

На следующий день, работы в клинике оказалось мало, плановое лечение шло своим чередом, трудных пациентов не было, и медики из числа представителей ИИ, сами идеально управлялись. Отец отпустил её в Кибер-Венориум раньше обычного, сказал, что сегодня даже Том, может уйти с нею вместе, хотя чаще оказывалось, что Тому надо ещё остаться и кучу расчётов сделать, и с демо-версиями, к примеру, сравнить… Лето, теперь каждый день успевала в двух местах почти одновременно работать. В Кибер-Венориум, она завершала свой проект – кибер-модель фэнтези. Уже запустили рекламу, и количество заявок оказалось рекордным. Кроме местных венерианских, из совершенно фантастического Коринфа-на-Ганимеде поступил заказ на поставку 30-ти таких девушек. Лето помогла её работа в клинике, куда постоянно обращались совсем молодые люди с запросом на именно такую киберизацию – фэнтези. Кибер-модель, которую она разработала, представляла собой девушку-леопарда. Конечно, от леопарда было немного – татуажный рисунок на лице, а по всему телу – окраска с эффектом полупрозрачности. На эскизы насыщенности и общую комбинацию пятен, и ушло больше всего времени, и ещё, у этой девушки была шерсть – по всей спине, частично на ногах – у этой модели был плотный короткошерстный покров. В целом, получилась очень славная кошечка, Лето была заранее уверена, что успех неминуем, так и случилось.

В тот день, когда отец отпустил Тома пораньше, они прилетели в Кибер-Венориум на катер-мобиле, и в своём кабинете, Лето сразу же вытянулась на кушетке. Ночь на Венере была таким временем, когда несколько месяцев вообще ничего не хотелось, кроме того, что можно совершать, оставаясь в горизонтальном положении. Том сбегал за кофе и, передав Лето, стал разминать ей ступни, массировать икры, что Лето больше всего нравилось, она отставила чашку, расслабилась, а Том, незаметно поднялся выше, куда он обычно проникал только дома, поздним вечером. «Пускай», – решила Лето и приготовилась к порции наслаждения, и наслаждение не замедлило, но пришло и ещё что-то, точнее – кто-то… Этот кто-то вошёл очень тихо, обхватил её грудь, и одновременно, закрыл рот поцелуем. Том не остановился, а новые ощущения, Лето понравились, она ответила на поцелуй, и открыла глаза – к ней склонился молодой человек, слегка небритый, кудрявый, с весёлыми карими глазами.

– Я – Томми! Я как увидел вас, сразу же захотел, – признался Томми, он был в шёлковом халате, одетом на голое тело, без церемоний потеснил Тома, и заступил на его место. Лето даже не успела возразить, потому что этот новый кибер-партнёр действовал потрясающе!

Томми был специальной моделью класса гамма, предназначавшейся для спарринг-партнёров. Такие модели не входили в общие каталоги, а только в специальную серию «Гедонист», и в открытой продаже таких каталогов не было. Их выпускали в основном для клубов, и ещё, определённая категория ценителей заказывала их для себя. Такие кибер-партнёры обычно шли «вторым номером», так как их специализация была исключительно эротической. Между кибер-моделями в таком случае сразу устанавливалась коротковолновая связь, благодаря которой, они действовали слаженно, и подводили человека ко всё более сильным эротическим ощущениям. Как правило, такие модели были снабжены скрытыми источниками афродизиака и датчиками, считывающими степень возбуждения человека. Ещё одним важным отличием была их узкая специализация. В остальное время, когда они были не нужны – они бездействовали, находясь в спящем режиме.

Лето приходила в Кибер-Венориум, и через некоторое время, Томми появлялся в её кабинете и, без слов, приступал к очередному эротическому сеансу. Сопротивляться этому, Лето не могла. Для неё наступала умопомрачительная пытка мучительным наслаждением. За короткое время, он превратился в наркотик, потому что с каждым разом продолжал усиливать степень остроты переживаний, чтобы на следующий день возбудить её ещё больше, заставлял терять рассудок от желания, от нестерпимых непередаваемых удовольствий.

Безумие длилось две недели, а потом всё закончилось. Один раз, на фабрике Данавы, она возвращалась из отдела материалов с папками новых образцов, и встала на другой эскалатор, который завёз её не туда. В этой части фабрики Лето ещё не была, она сошла с движущейся лестницы на последнем этаже и пошла вдоль панорамного окна, где смогла сориентироваться, и отыскивала теперь новый эскалатор, или лифты, ведущие вниз. Место, где она находилась, больше походило на залы каких-то президентских апартаментов, «странно» – подумала Лето, и наткнулась на стеклянную комнату, внутри которой стояла мягкая мебель, на полу лежал пушистый ковёр, а стены были из толстого звуконепроницаемого стекла. Вернувшись к себе, Лето вызвала схему пространства корпорации, и определила, что звуконепроницаемая комната на 14-м этаже значится как «закрытый зал малых показов», где следующее время работы специалистов заявлено на 17.00 сегодняшнего дня, и должно будет продлиться до 20.00. Это было временем встречи с Томми, которую Лето решила прогулять, и в 18.15 уже стояла на эскалаторе, направляющемся в дальнее противоположное крыло Кибер-Венориум. Все показы корпорации, как правило, были интересными, собирали большое количество зрителей из числа сотрудников, занятых на производстве, и Лето очень нравились, обычно она не пропускала ни одного из таких демонстрационных показов. На Земле было 4 подобных концерна, и шанхайское производство прямо заявляло о своей конкурирующей позиции, непрерывно проходили демонстрации самых разных коллекций, серии новых рекламных роликов, можно было смотреть целыми днями, и поэтому её озадачило, что коридоры и движущиеся лестницы по-прежнему оставались пусты. Наконец, она приехала, звуконепроницаемая комната неярко освещалась изнутри.

Лето приблизилась и замерла – там шло групповое совокупление. Трое кибер-партнёров мужчин и одна кибер-модель женщина показывали эротический этюд с элементами самой отвратительной непристойности. Это был самый грубый, самый неэстетичный показ эротики, из всего, что доводилось Лето видеть прежде. Тем не менее, она прилипла к стеклу, и смотрела, вздрагивая от отвращения, а потом поняла, что женщина в центре не была кибер-моделью, это была Мишель Берке – её мать… Тогда Лето развернулась и ушла. Вернувшись в свой кабинет, она застала Тома, который только вошёл, так как, задерживался в клинике, и сказала ему, что он уволен, контракт с ним ей больше не нужен, и чтобы он передал это Данаве, включая и её магнитную карточку-пропуск для входа в Кибер-Венориум.

Найдя свободный катер-мобиль, она вернулась в клинику. Отец был у себя, но сейчас, она никого не хотела видеть, и не была уверена, что когда-нибудь, ещё захочет с кем-то общаться. Лето прошла в отделение общей хирургии, разделась, легла в камеру виртуального сканирования, когда нужная матрица была готова, вызвала третью операционную бригаду, работающую на небольших операциях, состоящую из двух робот-хирургов, дрона анестезиолога, и двух помощников – с уровнем вспомогательных элементов общего персонала операционной. Сказала совершенно спокойно: «Пациентка – Лето Берке. Матрица активирована. Операция – гименопластика».

Виктор Берке прочёл о ходе операции на ленте новостей в своём кабинете. Он зашёл к Лето, когда она уже очнулась от наркоза в палате:

– Значит, к ужину тебя не будет?

– Не будет, – ответила Лето и снова заснула.

На следующий день Лето вернулась домой, а ещё через день снова вышла на работу в клинику.

– Папа! Что он здесь делает?! – Ворвалась она в кабинет к отцу, после того, как в коридоре столкнулась с Томом, который ей улыбнулся.

– Если ты в курсе, какую я операцию сделала, то, наверное, можно включить голову, и понять, что его видеть мне неприятно! И это – как минимум! – Закричала она, почему-то мигом оказавшись на грани слёз.

– Лето, но ведь он почти год стажировался у нас… Я знаю, что у вас что-то не вышло, но он и, как помощник, и как дежурный администратор… – Берке посмотрел на Лето и замолчал на полуслове.

– Так ты хочешь вернуть его Данаве?

– Да!

Берке вздохнул, и Том вернулся в Кибер-Венориум. Ни дома, ни со стороны Данавы, никто ни о чём её не спросил. И, через несколько дней непереносимо мерзкой жизни, Лето улетела к Борису и Андромеде на Сириус.

-4–      

Борис Берке сделал два корабля – Персея-и-Андромеду для себя и Цифрового-Лебедя-Принёсшего-Яйцо для брата. Это были сцепленные между собой корабли-близнецы. Если бы один из них, к примеру, вошёл бы в другую вселенную, или угодил бы в чёрную дыру, второй с лёгкостью нашёл бы его, в точности повторив маршрут, либо, самостоятельно построив новый – кратчайший, по ориентиру квантовой сцепленности обоих кораблей. Очевидным преимуществом была мгновенная квантовая связь, и благодаря таким кораблям, братья Берке всегда оставались легко достижимыми друг для друга. Виктор знал, что одно время брат работал над теорией мгновенных перемещений в пространстве, но теперь, словно забыл обо всём, окунувшись в мир, непонятно чем пригвоздившей его, планеты.

Как бы, вслед за ним, и Лето тоже, не устремилась на эту кривую дорожку – думал Берке. Дочь вернула девственность, бросила всё, и решила лететь в космическую пустоту, в какую-то неизвестность… Виктор Берке не мог уяснить, как у его брата и дочери могла возникнуть подобная ущербность мышления, но ничего сделать с этим было нельзя – только отпустить… Лето улетела. Уже на вторые сутки, она легла в камеру гибернации, так как наркотик, которым, без сомнения, снабжал её Томми, ещё не вышел из организма, и вызывал возвращение каких-то томлений, но она точно знала – этот мусор уйдёт, надо дать себе время восстановиться, и гибернация тоже могла помочь… Поэтому, Лето проснулась, когда Цифровой-Лебедь уже вошёл в планетную систему Сириуса А. На следующий день, ожил экран связи, и перед Лето возникло улыбающееся лицо Бориса, он объявил, что они очень рады её прибытию, и проинструктировал, что Цифровой-Лебедь должен остаться на орбите, а Лето совершит высадку в мобиле, что однозначно, в меньшей степени потревожит планету. Лето не удивилась – Борис всегда был не таким как все – он был лучше.

Лето выбрала в режимах спуска – болид-эвакуацию и, Цифровой Лебедь начал постепенно, виток за витком снижать радиус орбиты. Удивительно, что обе водные планеты Сириуса вращались вокруг него на почти равном расстоянии. Солярис находился ближе к Сириусу и обращался быстрее, а Сирион имел два спутника, и представлял большую планету, примерно в 1,5 раза превосходящую размерами Землю. Он двигался вокруг Сириуса по эллиптической орбите, так как Сириус В также принимал участие в их общей гравитационной взаимосвязи, и по предварительным данным Персея-и-Андромеды, сближение Сириона с Солярисом не могло происходить чаще чем раз в 25 лет, и тогда кратчайшее расстояние между ними должно было составлять почти вдвое меньшее расстояние, чем от Земли до Венеры.

– Постарайся побольше налетать над планетой, я выставил среднее время, но ты смело можешь увеличить его в настройках, – посоветовал корабль.

Для удобства общения с человеком, как и все корабли, он тоже персонифицировал свою личность, остановив выбор на зооморфном облике, и создавал такую мощную проекцию, что казалось – размахивая крыльями, он точно, или свернёт что-нибудь, или сам покалечится, так он шутил, и ещё любил проецировать после себя большие мокрые следы. Лето, хотя и общалась с ним недолго, но успела попасться в его не очень умную ловушку, когда он так наследил, что она побежала за тряпкой. В первый же день полёта, он придумал, как подучить повар-комбайна, чтобы всё меню состояло из 36-ти видов яичницы, и ещё, каким-то образом изготовил несколько искусственных яиц, которые постоянно подкладывал Лето, чтобы она села на них, или смахнула и вляпалась. Последнее такое яйцо разбилось, скатившись откуда-то в её спальном отсеке, и разделилось на множество мелких частей, которые начали скрипучими голосами крякать и хохотать. Но теперь, они начали снижение, и Лебедь посерьёзнел:

– Я настроил информационную панель, данных по Солярису очень много, Андромеда на совесть старается, так что тебе точно будет интересно. Жаль, что они в одном месте сидят, поэтому, мы с тобой попробуем восполнить пробелы, какие возможно. Животный мир очень разнообразный, и практически нет хищников, чего не бывает. Ну, это из того, что Андромеда смогла отследить… Ты у меня немножко в долгу, Лето, так что, пожалуйста, выясни, всё что сможешь: А – птицы; Б – хищники.

– В смысле – в долгу? – Не поняла Лето,

– Ну, я же, как мог, развлекал тебя всю дорогу, просто цирк одного актёра для тебя изобрёл… И, обратно, быстрее ветра, сразу помчусь, чтобы Виктору про твоё здоровье всё доложить, так что: А – птицы; Б – хищники. Договорились?

– Тогда ладно. Договорились, – ответила Лето: – Спасибо, что сказал, а то, я думала, что ты – грубиян в нашей семье, – поблагодарила Лето, а Лебедь захохотал, и выключился.

Для высадки, по совету Бориса, Лето выбрала облегчённый скафандр, и пристегнулась, устроившись полулёжа в мобиль-болиде. На информационной панели, обозначившейся в виде наложения поверх прозрачного сектора прямого обзора, увидела показания: время, уже начавшее обратный отсчёт до старта – 2 минуты, и время полёта до пункта посадки – 7 часов 40 минут.

Цифровой Лебедь катапультировал её в верхние слои атмосферы, и Лето помчалась над облаками, всё глубже ныряя в яркую синеву. Мобиль вышел из-под молочной пелены облаков и заскользил, постепенно приближаясь к поверхности. Лето удивилась, насколько прозрачен воздух. Множество раз, она видела снимки Земли из космоса, но не считала их реалистичными, как раз из-за отсутствия толщи атмосферного покрытия, а теперь, сама впервые видела планету, окружённую живой воздушной прозрачностью. Высоко, почти в самом зените стоял ослепительно белый Сириус, насыщая небо бело-голубым сиянием, а края горизонта у соприкосновения с водой окрашивались в густой туманный ультрамарин. Серебристая морская поверхность быстро летела навстречу, информационная панель неожиданно начертила красный четырёхугольник на обзорной поверхности, и Лето прибавила увеличение этого сектора. «Киты!» – раздался в мобиле голос Лебедя: – «Группа из 5-ти животных!», а информационный слой начал быстро чертить новые указатели: «Обозначаю условно-млекопитающих D», – снова прокомментировал корабль, они снизили скорость, Лето всмотрелась – вокруг невероятно огромных китов, резвились и выпрыгивали из воды другие – вылитые дельфины, многочисленной стаей, не меньше, чем из 20-ти особей, они окружили пятёрку китообразных и, отлично видимые с высоты, как угорелые носились туда и сюда, больше всего это было похоже на игру. Корабль оценил их размеры – не менее 22-х метров составляла длина крупных животных, и 2,5-3 м длина корпуса, условных D – дельфинов конечно. Мобиль-болид ненадолго завис над водой, чтобы Цифровой Лебедь смог завершить наблюдения, игра животных внизу продолжалась, но Лето уже неслась дальше. И вскоре, они увидели розовые отмели целой россыпи островов,

– Хищник! Хищник! – Завопил корабль, и на информационной панели снова замигал большой прямоугольник – в этом месте под водой плыла большая жёлтая черепаха, неторопливо пошевеливая широкими ластами,

– Неизвестно, что хищник, – ответила Лето, и отключила громкую связь.

Информационная панель запестрела десятками новых контурных обозначений, указывая на то и дело возникающие в поле зрения живые объекты. Новые острова под ними были окружены коврами из колышущихся на воде растений, над которыми кружились птицы, там явно что-то происходило, но они уже летели дальше. Ни одного более-менее крупного участка суши они не заметили, хотя постоянно попадались, как и одиночные острова, так и большие архипелаги, и повсюду, куда не кинешь взгляд – обнаруживалось никем не потревоженное царство живой природы. Мобиль-болид совершал экскурсионный полёт на небольшой высоте над сверкающей океанской страной. Наконец, они прибыли, Лето издали заметила Персея-и-Андромеду – огромную тарелку космического корабля, замершую под небольшим наклоном на вытянутом песчаном островке, и рядом стали видны две человеческие фигурки, сначала совсем крошечные, но всё быстрее и быстрее приближающиеся, машущие им, и вот – уже бегущие навстречу. Мобиль высадил Лето и, не касаясь поверхности, тут же умчался, а Лето оказалась в объятьях Андромеды и Бориса одновременно. Они были в одинаковых светлых панамах, в шортах до колен, и в лёгких рубашках, Борис сильно загорел и весь зарос светлой бородой:

– Добро пожаловать! Как долетела? – Поприветствовал он её,

– Спасибо! Всё хорошо!

– Но, что-то случилось? – Борис смотрел вопросительно,

– Случилось… Моя жизнь пошла так, как дальше я не хочу. Мне нужна передышка, – призналась Лето.

– Живи с нами, сколько понадобится! Наша связь идёт через Андромеду, и только одно условие: без передачи каких-то данных кому-то в Солнечной.

– Может быть, я, вообще туда не вернусь, – мрачно проговорила Лето:

– Так что, не думай, никакой передачи с моей стороны не будет.

Борис с Андромедой жили в корабле, где места было достаточно, но все дни напролёт сидели снаружи, и вообще ничем не занимались. Всё оказалось точно так, как рассказывал Борис на её дне рожденья – он ничего не готовил, и ел только то, что находил в море или на самом острове.

Море поставляло пропитание в изобилии. Борис собирал с кустов водорослей очень питательные орешки, выловленные медузы, побыв на жаре, не таяли, но превращались во вкуснейшее желеобразное угощение, можно было зайти в воду поглубже и набрать полные руки устриц, а, высушенные тёмно-красные водоросли, становились ароматной, немного жгучей приправой… Андромеда почти совсем не нуждалась в питании, и всё время сидела возле корабля, стараясь по возможности держать Бориса в поле зрения. А тот, или подолгу плавал, или находился неподалёку, сделав в песке углубление, сидел, глядя в даль, или лежал, уйдя в свои мысли.

Остров имел форму бумеранга, и в самом центре находилось маленькое озерцо пресной воды. «Это символ того, что вода лежит в основе всех феноменов нашего типа организации», – сказал Борис в первый день. Сутки на Солярисе длились 60 часов, а тёмного времени не было, потому что Сириус В довольно ярко светил ночью, когда Сириус А садился за горизонт. Вечером поднимался ветер, а иногда океан начинал бушевать. На второй день, Лето окатила большая волна, повалив на песок, и заставив убежать с пляжа, а когда ветер стих, то напряжение, державшее её ещё со времени последних дней в Александрии, отпустило, и Лето заплакала. Ночью пошёл дождь, а утром Лето увидела стаю из нескольких китообразных, державшихся метрах в ста от острова, и метрах в 30-ти друг от друга.

– Киты? – Спросила она у Бориса,

– Киты! – Подтвердил тот.

Они были немного другими, чем обитающие на Земле. Киты Соляриса любили плыть, оставляя часть сверху, и часто выглядывали из воды, – определила Лето.

– Они не опасны? – Спросила она, и тогда, один из этих китов вдруг затрубил. Он сложил музыкальную фразу, исключительную по громкости, и другие начали ему отвечать. Позже, Андромеда дала ей прослушать запись песни кита на Земле, и здесь на Солярисе, без сомнения было тоже.

– Они поют для тебя, – сказал Борис.

Он знал по опыту, какое воздействие может оказать планета, и на данном этапе, всё, видимое ими здесь, совершенно без исключения, был склонен воспринимать, как нечто, принадлежащее единому сознанию. К такому выводу, он пришёл после трёх лет, прожитых здесь, и теперь с интересом наблюдал за Лето. Заслышав песню кита, его племянница словно сошла с ума, она заметалась по берегу, а потом зашла в воду почти по грудь, будто намереваясь плыть к ним, но остановилась и, протягивая руки к китам, начала выкрикивать им в ответ что-то непонятное, и постепенно, он понял, что Лето сумела уловить что-то в их беспредельно-странном космическом речитативе, и теперь вторит им, точно встраиваясь в резонанс. Лето находилась в кетофильном трансе. Борису доводилось читать об этом, но впервые, он наблюдал, как человек, не замечая ничего вокруг и, даже, словно бы покидая тело, своим сознанием направляется навстречу к этим животным. Первый подобный случай был описан учёными на Земле около двухсот лет назад, но с тех пор, периодически, их фиксировали. В некоторых случаях, кетотики, то есть, поддавшиеся кетофильному трансу, были серьёзно больны, а спустя какой-то месяц, после случившегося, утверждали, что полностью выздоровели. Все, испытавшие такой опыт, позже описывали случившееся, как катарсис, и даже, как превосходящее все мыслимые пределы какое то благословение.

Чем больше слушала Лето, этих певцов, тем в большей степени понимала, что это – песни-плачи одиноких космических странников и, вслед за ними, уносилась куда-то, в невероятно-далёкие другие места… На следующий день киты исчезли, а придя в себя, Лето записала перевод их песни, которая в десятках вариантов была исполнена в этот день, и до сих пор не затихая, продолжала вибрировать в голове:

Зачем ты в материи, сын мирозданья?

      Сам-Зодчий Иного – бессмертного пламени,

      Иного блаженства, сознания вечности,

      Недвижно-бессмертия своды покинув,

      Сюда ты пролился под меркнущий свет…

      Зачем, о зачем, о зачем, о зачем?

К концу её пребывания здесь, у Лето скопилось 120 таких «переведённых» стихов, или фрагментов, она сама затруднялась с их наименованием. Вхождение в транс более не повторилось, хотя киты ещё появлялись и пели неоднократно, и она тоже пела, заходя в воду, и издавая крики, не понятные ей самой, потому что «переводы» появлялись в сознании утром, на следующий день, но которые нельзя было исказить, – «потому что, так пели они»…

В первый месяц жизни Лето на Солярисе часто шёл дождь.

– Это из-за тебя, – сказала Андромеда,

– В смысле? – Не поняла Лето,

– Ты приехала в отчаянии, а это место всё чувствует, и оно тебя лечит.

– Как то умиротворяет, – согласилась Лето.

– Если человеку плохо, он распространяет токсины своего состояния на всё вокруг, и происходит постоянная самоинтоксикация, то есть, самый настоящий замкнутый круг, потому что наше макросостояние, и есть то, что непосредственно нас окружает. Вы – люди, живёте, как в коконе – в плотном, как оболочка, окружении собственных энергетических полевых структур, я их вижу – это почти сферический ореол, он не замкнут, и по существу, мир вступает во взаимодействие с этой структурой, а самый главный парадокс, что через призму своей собственной макросферы, человек и общается со всем миром, а эмоции, наверно, вообще самая могучая составляющая такого взаимодействия…

– Получается, что каждый общается в первую очередь с самим собой? Так что ли? – Переспросила Лето.

– Что-то вроде… и, безусловно – человек распространяет своё влияние на всё, но не через слова или мысли, хотя – это тоже есть, но напрямую через свою макросферу, и сейчас, это «вливание», которое ты производишь, планете не нравится, и она смывает его дождём. Когда мы впервые сюда прилетели, Борис переживал кризис. Он где-то ошибся, и всё построение, то есть – целый год работы, оказалось неверно. Надо было искать новую отправную точку, и начинать заново… Он сказал, что после этого поражения, больше не считает себя математиком… Тогда тоже часто шёл дождь. Я провела эксперимент – брала воду в озере, и помещала в пустую кислородную подушку, и Борис сидел и выдыхал в трубку, заполняя подушку, потом, я всё замораживала, и фиксировала результат кристаллизации. Смотри.

Андромеда достала планшет, и Лето увидела появившееся на экране изображение – некая абстракция, напоминающая пейзаж какого-то разрушенного города.

– А вот это – последние.

Появившаяся картина походила на двухцветное и многократное увеличение сердцевины цветка, а может, на изображение галактики, и было так красиво, что хотелось долго смотреть…

– Этот мир поменял его, – улыбнулась Андромеда: – Но, когда мы слетали в Солнечную, Борис как будто опять заразился, но «выздоровел» за пять дней, а вначале – целый год на это ушёл.

– Как же ты всё это видишь?! – Восхитилась Лето, её всегда интриговало зрение Андромеды. Борис снабдил глаза жены способностью субатомного увеличения, к примеру, она могла отслеживать маркированные изотопы, вообще не прилагая усилий.

– Он хотел, чтобы я увидела жизнь. Жизнь во мне – это движение электронов. Я смогла что-то «почувствовать», только когда стала «видеть» это движение в себе самой. Теперь, когда я знаю, что я живу, мне грустно сознавать, что я и мой муж – представители разных видов…

– Главное, что у вас – понимание, – отметила Лето: – Дядя, ведь намеренно создал тебя, и в любом случае, мог жениться на женщине Хомо Сапиенс…

– Он такой фантазёр! – Вдруг засмеялась Медо: – Знаешь, он говорит, что у нас будет ребёнок!

– А какой? – Удивилась Лето, сразу вспомнив малыша, которого когда-то показала ей ракушка.

– Говорит, что – негритёнок, почти как я, – улыбнулась Андромеда.

А ребёнок, которого видела Лето, был, напротив, светловолосым.

– Эти раковины, наверное, всем детей показывают, – предположила Лето:

– А сейчас, чем он, вообще занимается?

Они сидели возле корабля и смотрели на Бориса, который совершенно не двигался, и казался изваянием на фоне серебристых волн и надетого на этот пейзаж ярко синего бесконечно-высокого воздушного колпака.

– А он где-то не здесь… Когда он так сидит, его макросфера гаснет, это значит, что в своём сознании, он куда-то ушёл, как ты, когда улетела к китам, хотя в то же время, была у самого берега… – Напомнила Андромеда тот случай, когда Лето оказалась в китовом трансе.

– А дядя что говорит?

– Говорит, чтобы я начала регулярно пить воду, если хочу, чтобы у меня тоже здесь что-нибудь сдвинулось, и я начала больше обо всём узнавать…

– А ты можешь?

– Ну да, могу начать потеть, добавить влажного блеска в глаза, ну, и всё такое…, буду писать… – Грустно улыбнулась Андромеда: – Но я боюсь, что вдруг однажды он не вернётся, и поэтому смотрю на него.

– Нет! – Категорически заявила Лето: – Начинай прямо сегодня – разработай схему и порядок изменений в своей организации, и обязательно делай что-нибудь, понемногу, но каждый день! Борис не станет просто так говорить!

Лето стала ждать случая, чтобы также обстоятельно побеседовать с Борисом, но тот оставался в глубокой задумчивости, и даже на простые вопросы отвечал невпопад, хотя оказался доволен, когда однажды, они с Лето устроились пообедать на берегу. Лето расстелила скатерть, набрала водорослей и, выбросившихся на берег, крошечных медуз, которые были по вкусу, как огурцы, и просто таяли во рту, Борис принёс две пригоршни мидий и, впервые, к ним присоединилась Андромеда. Она маленькими глотками пила воду из чашки. Борис взлохматил её курчавую шевелюру:

–Ну, наконец-то, и трёх лет не прошло, как моя жена всё-таки решила послушаться, и сделать, как я сказал! Ты творишь чудеса, Лето!

А вечером случилось вот что. Глядя на волны, Лето по обыкновению, слушала океан, когда показались дельфины. Они подошли совсем близко, и как ошалелые, стали носиться по волнам, начали выпрыгивать, и становиться на волну вертикально, на несколько секунд, умудряясь сохранить равновесие, как-то опираясь на хвост и, действуя таким манером, заворожили Лето, развернув перед ней, целую пантомиму. Дельфины стали выскакивать из воды вдвоём, как будто образовав пару, потом к ним присоединился третий, и тогда – два дельфина, начали демонстративно «ухаживать» за тем, кто оказался в центре, принялись с двух сторон, поглаживать и тереться о него, до тех пор, пока тот не бросился от них наутёк, отплыв на небольшое расстояние, он вытягивался неподвижно у самой поверхности, а через 5 минут, они снова оказывались вместе, и опять повторяли перед Лето все, эти же действия, от начала и до конца. В завершение выступления, после семи или восьми повторений, все втроём, они подплыли к берегу, высунулись из воды, и начали щёлкать и посвистывать, глядя на Лето, она могла бы поклясться, что им весело.

– Вы что, смеётесь надо мной? – Закричала она, а три дельфина закивали, и пуще развеселились,

– Это невежливо! – Крикнула им Лето, погрозив кулаком: – Вы сами тогда – дураки!

На это, они ещё раз расхохотались, глядя прямо на неё, и уплыли, продолжая выпрыгивать и кувыркаться вдалеке, пока совсем не исчезли у горизонта.

– Надо же! Просто невероятные чудеса! – Сказала себе Лето и засмеялась: другая планета шутит над ней!

Охваченная приступом веселья, она стала бегать и прыгать по берегу, от внезапного осознания небывалой свободы, от счастья, от переполняющей полноты жизни! А потом, неожиданно для себя – сделала сальто, чему научилась в младшей школе, но тысячу лет вовсе не тренировалась, а теперь вдруг – безошибочно, с разбега – раз, и прямо, как далёком в детстве, всё получилось! Андромеды не было видно, и Лето позвала Бориса:

– Смотри, Борис! – Разбежалась, и сделала ещё раз специально для него этот кувырок в воздухе: – Здорово я умею?!

– Шикарно! – Похвалил Борис,

– Представляешь, сюда приплыли дельфины и смеялись надо мной! – рассказала Лето: – Как, они показали что-то похожее на меня – вообще непонятно!

– Знаешь, у местных жителей, эта планета называется «планетой счастья»!

– Как? Как ты это узнал? – изумилась Лето,

– Со мною здесь говорят, – ответил Борис.

– Кто говорит? – недоверчиво спросила Лето: – Может это, ты сам, типа – бредишь?

– Я и сам, поначалу так думал, долго не доверял, хотя диалог шёл с самого момента прибытия… Чтобы выяснить, реален ли мой собеседник, я попросил подтверждений. Видишь ли, по моим впечатлениям о Сирионе, на который наша высадка, так скажем – не удалась, там явно присутствует развитая цивилизация, полагаю, что по уровню развития, превосходящая развитие Солнечной. Поэтому, я задал вопрос, для ответа на который, требуется большая осведомлённость, нежели наличествующая у нас. Я спросил: существует ли для меня возможность проникновения, или перехода в другую вселенную? И получил развёрнутый ответ, на основе которого выстраивается сразу несколько направлений для разработок доказательной базы, то есть научного подтверждения, и это точно не могло быть фантазией моего подсознания…

– И, как туда попасть? В другую вселенную? – Спросила Лето.

– Он указал способ через аннигиляцию, который я действительно могу осуществить – надо направить к одиночному астероиду, или к любому космическому объекту, достаточное количество анти-вещества, достаточную массу для его аннигиляции, и в течение определённого времени после реакции, причём временной интервал значительный, космический корабль будет способен выскочить туда, когда все последствия будут уже нивелированы, а ткань пространства-времени ещё не полностью восстановлена…

– Так ты выскочишь в анти-мир, где и сам аннигилируешься, – высказала догадку Лето,

– Как раз, нет. Анти-мир – это тоже часть нашего, его полное подобие, но взаимообратное. У нас никогда не получится оказаться на той стороне, это как раньше боялись разбить зеркало, потому что думали, будто есть вариант оказаться запертыми в отражении, а я сразу выскочу по ту сторону – в ближайшую параллельную нам вселенную. Можно попробовать поставить такой эксперимент, но, по возвращении, скорее всего, мы окажемся в нашей вселенной, но в другом времени, то есть, не существует способа войти в эту же временную точку, из которой мы вышли… В области работы с анти-веществом, он указал на ещё один интереснейший эксперимент: если среднюю массу аннигилировать в секторе входа в червоточину, то она образует ещё 4 ответвления от своей изначальной точки. А, теорией анти-вещества, я вообще слабо интересовался, так что однозначно, не смог бы увязать её, ни с теорией пространства-времени, ни, уж тем более с физикой мета-пространственных генераций… Так что, сомнений у меня не осталось, и я начал серьёзнее прислушиваться ко всей информации, которую получал.

В этой системе обитают три расы китообразных. Мой собеседник – представитель народа у-ва-у, его, я и услышал, когда понял, что мне запрещают посадку на Сирион, кроме того, он считается моим здешним куратором, по крайней мере, я так это понял. Здешняя цивилизация – это объединение трёх равных народов. У них есть свои названия, но по нашему, это – киты, дельфины и у-ва-у.

– У-ва-у – разве по нашему?

– Да, то есть, это их настоящее название, и у нас – таких нет. Похожие немного на тюленя, немного на человека, и только у них есть руки. Это и есть раса, развившая всю суммарную базу теории и научных достижений.

– А остальные? Не такие разумные? – Удивилась Лето.

– Здесь, вообще, всё не просто. То, что я сейчас сказал тоже неверно, потому что абсолютно главенствует раса китов. Ру-а – как-то так звучит на здешнем языке. Когда у-ва-у мне рассказывал, то он сказал про китов: «это боги». «Значит – бессмертные?» – спросил я, нет – оказалось: «почти бессмертные, почти смертные», в чём же тогда божественность? Ответ – «в совокупности их всемогущества и доброты». Вот так – не больше и не меньше… И, здесь же – народ дельфинов. Они, безусловно преданы китам, как младшие братья, и в то же время – это извечная оппозиция у-ва-у-нам, единственным технократам, которые, в свою очередь обеспечили всех равным использованием научных достижений, то есть всеми благами цивилизации. Но в то же время, сами они полагают, что главная цель всего их существования, впрочем, как и у расы дельфинов – в служении своим божествам.

– Китам? – Уточнила Лето,

– Получается, так. Есть ещё одно затруднение, чего я наверно никогда не пойму – что киты на Земле, в Солнечной, это они же, и то, что они там обитают, как вымирающий вид, и то, что тысячи лет, на них с гарпунами охотились, оказывается, ничего не уменьшает в их «всемогуществе», и должно восприниматься, как добровольное самопожертвование, которое они совершают до сих пор, на благо всем остальным. Я думаю, это из-за проблем со смысловой адаптацией и, со временем, моя способность к пониманию будет улучшена, а то, какая-то белиберда…

– Хотя бы примерно, какое у них всемогущество? – Недоумевала Лето,

– У-ва-у говорит, что киты, то есть – Ру-а, могут осуществить всё, и у-ва-у стоит только попросить о чём-то, например – о возможности космических перелётов, и через какое-то время, это реализуется.

– Непонятно… – Выдала свой комментарий Лето.

– Мне тоже непонятно. Тогда, над Сирионом, с орбитального уровня, я видел признаки развитой цивилизации – очень много воздушных объектов, искусственное освещение на огромнейших площадях, корабли амфибии, стартующие из глубины…

– А может, ты всё же ошибся? Люди, вот, например, обжили всю Солнечную, и везде похожие условия, а здесь две планеты совершенно разные, здесь же – никакого устройства. Как с этим быть?

– А то, что когда нам разрешили посадку, и через два дня, из ниоткуда, источник с пресной водой появился там, где раньше не было, это разве не устройство? Знаешь, мы с Андромедой, провели целый месяц в Африке, ещё до женитьбы. Я ведь, когда построил Персея-и-Андромеду, то долго её тестировал, в частности, как на связь, так и на её независимость от корабля и, просто репетиция медового месяца получилась… – Улыбнулся Борис:

– Мне так понравилось, что я решил ещё раз повторить, но чтобы уже – официально…

– А дальше? – Лето выдернула его из воспоминаний,

– Это я к тому, что почти половина Африки – дикие, почти первозданные территории, а это намного больше, чем все ваши венерианские площади вместе взятые, включая и терры. Самый минимум технологичности. Здесь же, какие-то знания точно применены, просто мы – не выясняли, а логика есть – целая планета каникул!

– А второй медовый месяц, где провели?

– Второй – в Альпах! Там тоже кроме туристов мало кто живёт, красота невероятная – на сотни километров – горы, луга и небо! Зато и въезд в альпийский заповедник – почти, как месяц в Александрии, в денежном эквиваленте… Понимаешь, о чём я?

Так этот разговор ничем, и не закончился. Спустя какое-то время, Лето заносила в планшет ещё одну китовую песню. Просыпалась рано утром, и нате вам – слова уже сидят в голове. Накануне, весь день с китами прошёл, и всё в ней отзывалось на такие вот непонятные: слова – не слова, ритмы – не ритмы, но всё целиком, рождало нечто, совершенно неподдающееся обычному пониманию… «Может, и боги» – говорила она про себя: почему всё меняется, стоит ей услышать их голоса – какие-то космические, какие-то совершенно нездешние – как будто бы они здесь, но только отчасти, и в это же время – продолжают свой путь через все времена, сквозь иные системы и скопления бесчисленных, незнакомых никому звёзд, а своей странной песней, они звали за собой, и её… Что позволяло ей понимать их на следующий день? Что позволяло отыскивать, или, пусть даже – выдумывать этот смысл?

      Кто ты? Кто ты?

      Вспомни! Вспомни!

      С дождём, с росой

      Прошёл – пришёл

      С громом небес,

      С дрожью звезды –

      В пену волны

      Сойти – сошёл,

      Войти – вошёл,

      Как Я! Как Я!

      В Ду-ат, в Ду-ат,

      Где сном объят,

      Как Я – забыт,

      Копьём забит.

Всё-таки, она чуть-чуть редактировала, чтобы как можно точнее всё передать, и неожиданно осознала, что здесь всё ясно – в Ду-ат – означало – «на Землю», «Как Я» обозначало того, кто наделён осознанием, ну, а «копьём забит», это и так понятно – это про древние времена, и про очень грустную жизнь на Земле.

– Знаешь, теперь я тоже понимаю китов! – Окликнула она Бориса, который направлялся куда-то на другую оконечность острова.

– А почему тоже? Я – наоборот, ничего не понимаю! И что ты поняла?

– Вот: Ду-ат, это наша Земля на их языке!

Борис сел, просматривая её записи: – А ещё что поняла?

– Что «почти смертные, почти бессмертные» это и про нас! «Как Я» – тоже про всех, кто понимает… И, я тоже, отчасти – кит. Я так чувствую себя изнутри, маленький кит – меньше, чем 10 см, живёт во мне, – Неожиданно определила Лето.

– Ты – молодец, – Серьёзно посмотрел на неё Борис: – Думаю, что всем нам, и правда – пора в Ду-ат… Я – разговариваю с У-ва-у, у тебя – началось превращение, Андромеда, наконец, услышала ракушку, и ждёт теперь малыша, я её без раковины забыл даже, когда видел… Она же всегда оставалась для меня «якорем здравомыслия», а теперь мы с тобой опасно повлияли на неё, и нас уже, совершенно некому сдерживать… Так что, Лето, ничего не поделаешь, я и без этого, – Он кивнул на её «переводы»: – Уже всё обдумал. Хочу побывать в двух местах– на своей лунной базе, с Петронием, обязательно надо продлить соглашение, и на Земле. Я же, ищу всё, что можно, понятно, что не сам, а Цифровой-Лебедь в Солнечной, для меня информацию собирает, любые сведения о китах, о Сириусе, и я обязательно всё просматриваю, вот он и отыскал на Земле одного человека, в Европе, очень пожилой учёный, как-то с медициной был связан, а теперь необычные статьи о китах публикует, и я давно думаю навестить этого старика. И, в Александрию – обязательно! Виктор на 60-ти летие, нас всех пригласил, – закончил Борис, и выразительно посмотрел на Лето.

– А какой сейчас месяц? – Лето растерялась, поняв, что совершенно выпала из времени,

– На Земле июль, ты прилетела зимой, а у нас – день какой неведомо, – пошутил он: – У меня тоже есть ощущение, что мы, как по волшебству попали, быть может, в благополучнейшее из мест во вселенной, я даже «путешествовал» с у-ва-у на Сирион, причём, мне было сказано, что есть способ и реального трансфизического перемещения…

– Это когда ты спал целый день? – Догадалась Лето.

Она вспомнила, что видела этого у-ва-у. Однажды, Борис заплыл так далеко от берега, что только Андромеда могла его различить, и сказала, что утонуть нет опасности, так как Борис не один, а ещё с кем-то, и, заинтригованная Лето, принесла бинокль, и тоже увидела, как лёжа на волнах, Борис разговаривал с незнакомцем. Первым впечатлением, было, что это – человек, но потом, рассмотрела, что он – почти человек, а из-за расстояния, всех деталей его внешности, было не оценить.

Когда же Борис вернулся, причём почти до середины, они плыли вместе, то показал Андромеде и Лето, матовый круг странного свечения, зависший в воздухе, и рассказал, что это устройство для координации перемещений сознания, и что, по настоящему, его собеседника рядом не было, так как физически, тот находится в это время на Сирионе. «А если бы ты начал тонуть?» – спросила тогда Лето, «а твои дельфины на что?» – весело ответил Борис, потому что, и вправду, Лето каждый день плавала с дельфинами, которые даже научили её одной шутке. Очень трудно было объяснить, каким образом она их понимала, но это понимание было фактическим. Они много разговаривали, обычно, когда заплывали куда-нибудь далеко и, держась за спинной плавник Ти-Лу, Лето спокойно рассказывала обо всём, дополняя трудные места жестами. Если, ей самой было что-то неясно, то при соприкосновении с закрытыми глазами, особенно, если прижаться головой, яркая детальная картина возникала сама по себе. Например, ей трудно было объяснить подругам – это были три дельфинихи, что значит «хищник», когда вспомнив обещание, данное Цифровому-Лебедю, она спросила, обитают ли здесь хищники, и оказалось – Лебедь был прав, и хищники действительно есть, но это – рыбы, и даже акулы, но разумные существа владели мысленными приёмами, не позволяющим им приблизиться. А шутка, которой они научили Лето, была следующая: обычно, она сидела на берегу в удобной позе для медитации, дельфины это видели, и предложили то же самое проделать в воде, но объяснили, что сделать это надо обязательно на восходе, и чтобы рядом никого не было и, в чём Лето позже убедилась, это и было самым главным условием, потому что, приняв это положение на самом мелководье, неожиданно для себя, она начала уверенно перемещаться, сидя на воде и, покачиваясь на волнах, но стоило кому-то посмотреть на неё, как всё тут же заканчивалось и, Лето уходила под воду, что и стало очередным поводом вдоволь повеселиться.

После того разговора с у-ва-у, Борис целые сутки спал в корабле, но, о чём он рассказал позже: всё это время, он провёл не во сне. Сосредоточившись на тёплом золотом диске, он оказался на Сирионе, где сам смог увидеть организацию крупного поселения у-ва-у. Он много рассказывал, но Лето была так поглощена дружбой с дельфинами, что из-за обилия информации, не всё усваивалось. Когда, Борис поинтересовался – чем она и трое дельфинов, занимаются целыми днями, пропадая неизвестно где, и услышал в ответ, что в основном – они играют в слова, он до слёз смеялся, и был прав, потому что с дельфинами было весело!

Но, их самым любимым развлечением, была игра в Кита и у-ва-у. Сюжет этой игры походил на старинную земную сказку о золотой рыбке, только здесь, на Солярисе, действующими лицами были – кит и у-ва-у.

– Ты, ведь похожа на у-ва-у! – Сказала Ти-Лу.

В этом чувствовался подвох, потому что отношение дельфинов к у-ва-у было каким-то насмешливым, но ничего не попишешь, так как сходства с у-ва-у, у Лето было больше. Сами дельфины в этой игре, все втроём, соприкасаясь друг к дружке, изображали Ру-а – так на местном наречии именовались киты, причём, как уяснила Лето – у дельфинов, и у-ва-у, имелись ещё и личные имена, а у Ру-а имён не было, и все Ру-а в целой вселенной звались одинаково. Игра заключалась в том, что Лето, то есть – у-ва-у, подступала к Ру-а с какой-то просьбой. Лето быстро уяснила, что чем смешнее, она показывает у-ва-у, тем лучше, а просьбы, как и в той земной сказке, были любыми. Каждое пожелание у-ва-у исполнялось тремя дельфинами немедленно, и всякий раз, игра начиналась с чего-то простого. Причём, в процессе, Лето узнавала много нового, как и о планете, так и обо всём их жизнеустройстве. Однажды, в роли у-ва-у, она высказала просьбу – поесть горячей еды, при этом, она изображала, что дрожит от холода, и оказалось, что на дне, во многих местах, выходят горячие источники, а из-за того, что повсеместно, самой разной еды было вдоволь, то и, вправду – можно было, как в ресторане – поесть горячего! Для выполнения сложных замыслов у-ва-у, среди которых было: летать по воздуху, превратиться в невидимку, попасть в СС на планету людей, Ти-Лу, Ути-Ли и Кти-Ту прибегали к сверхспособностям, ради чего, они и изображали Ру-а втроём. Они заводили Лето в центр, потом она закрывала глаза, и они все вместе сосредотачивались, а Лето, даже впадала в короткое забытье, и как наяву, присутствовала при исполнении своего, даже самого заковыристого желания. А потом, между делом, в ходе какого-то очередного совместного предприятия, Кти-Ту рассказала, что игра в Ру-а и у-ва-у была правдой, то есть имела под собой реальную историческую подоплёку – когда то в древнее время, именно так всё происходило на самом деле, а потом, у-ва-у как-то зазнались, и Ру-а бесповоротно отдалились от них. У-ва-у, по прежнему продолжает считать себя венцом эволюции, однако из 100 тысяч у-ва-у, только один может приблизиться к Ру-а и спокойно поговорить. Остальных что-то сдерживает, какой-то подсознательный страх. Тогда как, дельфиний народ – всегда рядом с Ру-а, словно с родителями! Да – согласилась Лето: если родители, к тому же – немного волшебники, это здорово!

– Скажешь Медо? – Спросил Борис, и вздохнул.

Андромеда теперь пила воду по одному стакану за день, и от любого переживания могла заплакать. На протяжении трёх лет, она наблюдала за траекториями движения небесных тел, высчитывая степень их взаимодополняющего влияния, и теперь сделала модель небольшой каменной обсерватории, вела календарь восходов и заходов каждого объекта, куда постоянно вносила новые уточнения, и всё больше склонялась к идее, что в Системе Сириуса, обязательно должны обнаружиться и другие планеты.

– Борис сказал, что мы улетаем на Землю, – подошла к ней Лето:

– Ты рада?

– А ты? – Ответила Андромеда вопросом,

– Я – нет. Я хотела бы остаться, и жить здесь всегда, – сказала Лето.

Но, уже через четыре дня они улетели. Борис получил одобрение, и намеревался сделать несколько витков над Сирионом, чтобы иметь возможность оценить, например, процентное соотношение суши к воде, и сравнить предполагаемый уровень развития этой цивилизации, с теми наблюдениями, которые возможно будет сделать с орбиты. Ещё в самом начале, он отказался от желания всё систематизировать, и просто вёл дневниковые записи с отчётом о каждом разговоре с у-ва-и, и теперь, два месяца предстоящего перелёта, решил посвятить работе над теми заметками, которые он вёл, и помимо этого, запустить расчёты, необходимые для новых экспериментов, ради проведения которых, он и летел сейчас, на Луну, где имел возможность использовать для себя, но тем самым, и к выгоде Петрония-Плекс практически всю техническую базу его лабораторий.

Лето поняла, что не хотела улетать даже ещё сильнее, чем думала, и вначале их отбытия, она всё время мысленно возвращалась на Солярис – к Ти-Лу, Ути-Ли и Кти-Ту и разговаривала с ними точно также, как и Борис со своим у-ва-у, и только когда Персей-и-Андромеда вышел из системы Сириуса, это общение существенно затруднилось. Дельфины её утешали, уверяя, что в будущем, все вместе, они ещё обязательно встретятся, но не так быстро, а довольно не скоро, но зато, как пообещали они ей:

–Тогда ты прилетишь не одна!

– Как вы можете знать? – Спрашивала Лето.

И, оказалось, что, можно всё абсолютно выяснить и о будущем, и о прошлом, если подойти к Ру-а, и просто спросить о чём хочешь, и тогда – сразу всё и узнаёшь!

– Мы спросили про тебя, и узнали, что ты обязательно ещё прилетишь, и даже больше: Он сказал, что ты будешь всегда на виду.

– Как, на виду?

– Потом всё узнаешь! – отвечали со смехом дельфины.

Но «налаживать общение» день ото дня становилось всё тяжелее, и Лето вошла в гибернацию, а проснулась в Солнечной Системе, за два дня до Земли. С Землёй, и с Петронием оказалось не всё так гладко – на Земле ввели ряд временных ограничений на порты прибытия, и надо было вставать в очередь, чтобы получить допуск к снижению в атмосферу, и график был очень плотный, им предложили единственное «окно», которое пустовало, но прямо сейчас, или через две недели, если регистрироваться в самом хвосте. Оба аватара Петрония-Плекса были заняты на околоземной орбите, и Петроний тоже предложил отложить их встречу на Луне, потому что, и сам предпочёл бы встретиться лично. Поэтому, на базу в Селена-Плекс, они направлялись только после Александрии, что с одной стороны, было не очень удобно, а с другой – как раз, и позволяло наилучшим образом всё устроить, прежде чем надолго, как предполагал Борис, засесть на Луне.

Тяжёлые корабли уже давно не садились на Землю, а стыковались с орбитальными станциями, от которых, как и на Венере, курсировали шаттлы. Но Персей-и-Андромеда под категорию больших кораблей не попадал, и поэтому мог самостоятельно приземлиться в порту, а после таможенного досмотра, даже – свободно перемещаться, так как космические корабли – тарелки легко маневрировали в городской среде, зависая над поверхностью любой мобиль-площадки для приёма или высадки пассажиров. Земля оставалась единственным районом СС, где до сих пор оставались актуальными бумажные документы, и теперь, Андромеде пришлось перечитать целый ворох таких бумаг. Она, как капитан корабля, облачилась в синюю форму космолётчика, одела золотые серёжки и, тоже золотое, обручальное кольцо, на ногти и на губы нанесла коралловый цвет, и во время дезактивации корпуса корабля почти 5 часов проходила всю таможенную волокиту. Борис и Лето, без помех, оставались внутри, а Медо сидела в отделе таможенного управления, терпеливо заполняя опросные листы. Потом, три офицера таможни зашли внутрь, просветили сканером каждый отсек, заглянули в камеры гибернации, и только тогда, Борис и Лето тоже удостоверили свою гражданскую принадлежность, на предмет соответствия с декларацией о составе экипажа и пассажирах, поданной Андромедой Берке. Сканер проанализировал отпечатки пальцев, и считал идентификацию личности с паспорта, встроенного в ладонь при рождении. На этой процедуре приземление завершилось, и ещё через 4 часа, ровно в полдень, они уже входили в воздушное пространство нужного города.

Город Эспебер раскинулся по берегам широкой реки у самой дельты, и за всю историю более сотни раз оказывался серьёзно затоплен, но, видимо, был удобно расположен, и настолько живописно устроен, что жители продолжали населять его до сих пор. Борис заранее договорился о встрече, поэтому, когда Персей-и-Андромеда высадил их на городской крыше, маленький дрон-путеводитель уже ожидал их, и спустившись вслед за ним на улицу, они прошли несколько мрачных кварталов довольно плотной застройки и, свернув во двор, усыпанный жёлтыми листьями, оказались на месте. Дрон отыскал нужную дверь, Медо прижала палец, к матовому окошку у него на спине, и после выполнения банковской операции, дрон назвал номер квартиры на девятом этаже древнего кирпичного здания. Двери раскрылись и, поднявшись на лифте, Берке смогли попасть к этому знатоку китов – Марку Григорьевичу Зоринге. Зоринге оказался обладателем непримечательной внешности, стариком, без малейшего признака киборгизации, как сразу определила Лето, но, неожиданно, с очень прямым взглядом, который ощущался почти также, как физическое воздействие. Зоринге провёл гостей в просторную, почти пустую гостиную, и когда Берке расселись, сел за письменный стол в уголке и, надев очки, «для серьёзности» – сразу решила Лето, сказал:

– Я очень внимательно вас слушаю.

– Мы, с женой – космонавты, – начал Борис: – Моя племянница, также сопровождала нас в нашей экспедиции в пределах Системы Сириуса, где нам удалось вступить в общение с расой китообразных, населяющих эту систему, и представители этих существ, заверили нас, что тамошние жители на протяжении многих тысяч лет, поддерживают тесный контакт с СС, а именно – с жителями на Земле.

– Это очень интересно, – ответил Зоринге: – Но это хорошо мне известно. Действительно, эволюционное воздействие из Системы Сириуса мы получали, и продолжаем получать по сей день, – и он улыбнулся, продолжая внимательно смотреть на Бориса, отчего тот смутился:

– Понимаете, сейчас мы направляемся на Венеру, и специально приземлились не для того, чтобы донести до вас эти сведения, а, как раз наоборот – получить у вас какие-то разъяснения, или какой-либо комментарий по поводу этого, как вы говорите, настолько давно существующего явления.

– Я вас слушаю, – повторил Марк Зоринге,

– Первый вопрос такой, – начал Борис: – Как вы получили эту информацию, откуда у вас такие знания о китах?

– Хорошо, – Зоринге кивнул: – Передача этих знаний существует в устной традиции, также, к примеру было два философа-эволюциониста, которые в своих работах затрагивали подобные феномены но, самое важное – есть и возможность непосредственного получения этого знания, в некотором роде «из ниоткуда», и тем не менее, этот источник, если он вдруг открывается – надёжен.

– Значит, вы черпаете знания «из-ниоткуда»? – Борис удивлённо взглянул на Зоринге,

– Началось с того, что я ощутил в себе самом присутствие этого открытого источника. «Из-ниоткуда», можно с успехом заменить на «родство с китом», с тех пор, вот уже 50 лет, я считаю себя помощником китов на Земле, – сообщил Зоринге.

– А в чём, как вы считаете, заключается ваша помощь этим существам?

– Всё не так. Моя помощь не адресована этим существам, моя помощь – в распространении того воздействия, которое оказывают киты на Землю. Я читаю лекции, и вы тоже можете прийти сегодня в 18.00.

– А в чём суть такого воздействия? – Борис никак не мог вырваться из «заколдованного круга» предельно уклончивых ответов землянина,

– Лучше спросите: кто такие киты? – Предложил Зоринге.

– Хорошо. Что вы можете сказать – кто такие киты? Что именно они собой представляют?

– Об этом я и читаю лекции… Попробую изложить самую суть: в некотором смысле, киты сформировались в результате прямого божественного влияния на весь мир низшей материальной полусферы, которую Бытие выделило из самого себя, как нечто наименее совершенное, подлежащее дальнейшему росту. Под низшей полусферой, я подразумеваю всю совокупность материальных вселенных. Сила единого бытия и осознания спустилась в эти миры, подобно некой «дрожжевой закваске»…

– Это видимо бог? – Спросил Борис,

– Несомненно, – подтвердил Зоринге.

– Прежде, чем я смог бы уяснить для себя всю полноту вашей концепции, необходимо принять и постулат его существования, а я, признаюсь вам, Марк Григорьевич, и не готов, и не вижу особого смысла в подобных конструктах, – решительно проговорил Борис:

– Мне жаль, что мы отняли ваше время. – Он поднялся, в качестве примирения, протянул учёному руку.

Зоринге вышел из-за стола, пожал ему руку и они распрощались.

– Извините нас, – Андромеда поднялась вслед за мужем, она была чуть выше Бориса, а невысокий землянин, вообще оказался ей по плечо.

Зоринге улыбнулся в ответ.

– Извините, но у меня тоже есть вопросы, ты иди, Медо, я тоже скоро приду, – сказала Лето, и обратилась к Зоринге:

– Понимаете, там, на Сириусе, они так и говорят, что киты – это боги, но мы думали – это условно…

– Многие говорят, что и люди, почти что, боги уже, – ответил Зоринге.

– А если кит во мне? – Задала свой вопрос Лето,

– Тогда, ты сама будешь знать, что тебе делать, – улыбнулся Зоринге, и похлопал её по плечу,

– А как это вышло? – Снова спросила Лето.

– Считай, что твоя бессмертная душа пробудилась, и таких людей, особенно на Земле сейчас всё больше, и через связь осознания с высшим началом, действительно, может произойти что-то новое. Вокруг много изменений, и теперь, хоть из другой галактики, безо всяких средств связи, я смогу напрямую обратиться к тебе, и ты сразу меня поймёшь, особенно, если ты дашь этому началу развиться дальше… Береги это чувство, – посоветовал Зоринге: – Если ещё будут вопросы, обращайся, но очень скоро, ты и сама сможешь абсолютно во всём разобраться.

Лето взяла руку Зоринге в свои, и попрощалась:

– Спасибо, Марк Григорьевич, если я буду ещё на Земле, можно будет зайти?

– Можно, – разрешил Зоринге: – Я всё время на связи.

На прощанье, Лето ему улыбнулась – старик ей понравился: конечно – непонятный, но когда человек, наоборот, как открытая книга, это сразу не интересно… Борис, например – более непонятного, вообще, трудно повстречать, но, и лучше него, тоже, попробуй найди…

Борис с Андромедой ждали её сидя во дворе на скамейке, вокруг по всему двору носилась детвора, лазала по горкам, и в песочнице совсем маленькие барахтались, Андромеда смотрела на них во все глаза. В Александрии – только в специально устроенных местах были дети, не сновали туда-сюда в каждом дворе. На Земле, похоже, во всём была своя и немного другая жизнь.

– Полетели к морю! – Предложила Лето: – Посмотрим, какое оно здесь!

– Давайте, – Согласился Борис.

Андромеда вызвала корабль, и тем же маршрутом, они двинулись обратно. Но, море оказалось далеко, и Лето не понравилось. Они летели на малой высоте над свинцовой водой, и под ними, кроме редких морских судов – только чайки. Ни весёлого морского разнообразия, как на Солярисе, ни ярко-бирюзовой воды с разноцветьем мобилей, как в Александрии – ничего не было – холодные серые волны, и такое же серое очень низкое небо. Далеко на западе, закатный горизонт ненадолго засиял жёлто-золотым, а потом сгустились сумерки.

– Всё-таки, чайки здесь есть, – сказала Андромеда, словно все они, и вправду думали об одном и том же, стоя в рубке у полностью открытой панорамной панели.

– Лето, а что ели дельфины на Солярисе? – Спросил вдруг Борис, не с того, ни с чего.

– В основном губку, это такая масса, которая разрастается под водой, водяные орешки, медузу ели, да много ещё всего…

– А ты эту губку пробовала? На что похожа?

– Ну да, за ней только нырять надо, а на вкус она, почти что, как хлеб.

– А что они там делали, эти дельфины твои?

– Они прилетели, чтобы поближе к китам пожить, говорят, что если с китами жить бок о бок, то в какой-то момент, память о прошлых жизнях даже начинает работать. А сами киты, и вправду, иногда уходят, и рождаются на Земле. Говорят, что Ру-а сами выбирают сколько им жить и где…

– Странно, что пока тебя не было, дельфины к нашему острову вообще не подходили…

– Когда вернёмся, я тебя познакомлю, – пообещала Лето.

Борис замолчал, и до самой Александрии что-то высчитывал у себя в чертёжных отсеках, рисовал какие-то графики. А к тому времени, когда после работы в Селена-Плекс, Борис с Андромедой вернулись на Солярис, Лето снова была на Земле.

-5-

Александрия встретила их мягким утренним светом, когда во всех парках зацветают деревья, и всем уже не терпится лететь в Тюльпан-Амарну, и многие девочки, родившиеся в это время, и даже новые кибер-модели получают себе цветочное имя – Тулип. Клуб Клеопатра присудил победу новой Клеопатре с таким именем, и впервые Клеопатра в Александрии носила двойное имя – Клеопатра-Тулип. Мишель Берке подарила мужу на юбилей приглашение на вечер с её выступлением, потому что все сходили с ума по этой Клеопатре, а Данава заболел.

Сказалось сердце. Вместе с Берке, они забраковали несколько кардио-стимуляторов, прежде чем один всё-таки показал нужный результат, подошёл почти идеально, и тогда снова стало полегче. Самой большой радостью оказалось, что Прия родила ему сына, мальчиков стало трое, и Данава разрешил, наконец, своим молодым жёнам общаться, так как теперь их права полностью уравновесились сыновьями.

Виктор Берке впервые за много лет, как мальчишка ждал дня рождения – из-за встречи с братом, из-за возвращения Лето. Лето поразила отца сияющими глазами, и своей весенней, какой-то трогательной красотой, «как бы не влюбилась» – почему-то пронеслось у него в голове, а потом выяснилось, что он просто, как в воду глядел.

Праздник по случаю дня рождения организовали в точности, как 25- летие Лето, которое тогда так понравилось, и так хорошо прошло. Правда, Мишель настояла, чтобы официантки, которые снова прибыли из Клеопатры, выглядели на этот раз не такими унылыми, и все египтянки ошеломили Вик-тора, потому что оказались нагими по пояс, маленькие передники прикрывали перед, но ни сколько не закрывали зад. Данава пришёл с двумя жёнами, и тоже удивил Берке, когда тот заметил, как Данава, ни капли не смущаясь, не только смотрит на египтских официанток, но ещё и гладит по ягодицам. Прия снова была с малышом, а Данава представил всем, наконец, и Тару, четверо близнецов которой остались дома. «Какая красавица!» – увидев Тару, восхитилась Лето. Прия оценила её точно также, когда после 3-х летнего перерыва, сёстры встретились, и она увидела словно другими глазами – не только сестру, а теснившую её соперницу. Тара была такой красоткой, каких поискать – высокая, с тонкой талией, широким задом, и удивительно точёным лицом. Чёрные глаза в пушистых ресницах, смирно опущены, кожа смуглая, но зато сильнее белеют зубы, ярче розовеет рот, язык во рту – просто призывный, и глаза – обжигают, если взглянет. Прия с горечью вспомнила, что мать Тары была арабкой, и рассказывали, что отец голову потерял из-за её красоты. Зато, Рам просто влюбился в их малыша, хоть тот и был самым младшим, но господин часами не спускал его с рук, старшие госпожи сразу сказали, что и на Земле даже – нигде и никогда до сих пор, такого не было. А Лето, увидев, как сильно изменился Данава, всего за полгода, и как, оказывается, ужасающе, он не молод, подкараулила отца на террасе:

– Папа, а что с Данавой? Ты же его врач, куда ты смотришь?

– Ну, сейчас ему получше, – попытался увильнуть Виктор, а потом сдался: – Сердце. Старое изношенное сердце. Что делать?!

– Бить тревогу! Папа! Скажи ему, он же несколько штук младенцев завёл, пусть донора клонирует!

– Не успеть с донором, у него же ничего не предусмотрено, – Берке как-то сжался.

– Ему даже дышать тяжело! Папа, очнись! – Лето сурово посмотрела на отца.

– Всё так, всё так. Но, он отходит от болезни. Я всё время работаю, все варианты держу, – Виктор оправдывался, как мог: – Посмотрим, зачем необходимость экстренных мер провоцировать… Лето, из нас двоих всё-же, я – врач, а не ты, и я – работаю, – он строго взглянул на дочь, и она ушла, спустилась на берег, на своё любимое место у маяка.

Перед террасой установили сцену и на ней уже кружились несколько танцовщиц, играли со своими прозрачными покрывалами, прежде чем ритм барабанов, выйдя на первый план, не подведёт их к кульминации, когда скинув одежды, и словно забыв обо всём, они станут сплетаться в объятьях.

– Значит, в Александрии не задержитесь? – Услышал Виктор вопрос Данавы, когда снова вернулся к гостям.

– Думаем, задержаться на пару дней, что скажешь, Медо? – Борис обнял жену,

– Я уже обещала Лето, что завтра мы точно будем здесь, – ответила Андромеда: – А где она? – Спросила она у старшего Берке и, получив указание, выскользнула, оставив мужчин любоваться представлением в окружении египтянок.

Жёны Данавы с малышом сидели поодаль, а Мишель скрылась в комнатах.

– Но, ты сказал, что планируешь, как раз наоборот, как следует задержаться в Солнечной, – напомнил брату Виктор: – И я обрадовался, что, в кои-то веки, мы будем рядом,

– Мне надо поработать на Луне, – ответил Борис.

– Неужели новый корабль? – Удивился Виктор,

– Значит, ваши прекрасные корабли собраны на Луне? – Спросил Данава,

– Да, на платформах Селена-Плекс.

– Значит, Петроний, и для меня может построить такую тарелку? – Заинтересовался Данава.

Самый старший из его земных сыновей, как выражался он про себя, уже несколько лет, как обосновался на Нептуне, и настойчиво звал отца, да и сам Данава, неоднократно слышал о феномене тотального оздоровления в тамошних местах, об этом сейчас разве что, немой только не говорил…

– Да, нет, я не стал патентовать свои наработки, а лучшие корабли сейчас производят на Юпитере, концерн Учитесь-у-Меня-Пацаны – вот признанный лидер в кораблестроении на сегодня, – рассказал Борис,

– Да, куда мне?! – Улыбнулся Данава, указывая на своих женщин с младенцем: – Кто же меня теперь с Венеры отпустит?! У меня и дома, ещё пятеро, и таких, и самую малость постарше! Расскажите лучше, как там, на Луне люди живут, Селена-Плекс, это от Пенториума недалеко? – Он назвал самый первый лунный мегаполис, потому что названия других и не знал.

– Скорее, ближе к Красноярску, Пенториум – столица, а Красноярск-на-Луне, наверно, самый крупный промышленный гигант в нашей системе, есть уже рабочие проекты об их слиянии, но там свои сложности…

Из-за специфики устройства лунных поселений, где города разрастались под лунной поверхностью, строительство продвигалось медленнее, чем даже на Марсе, но лунные города, и подкупали, как близостью к Земле, так и самым большим коэффициентом надёжности, к сведению до нуля абсолютно всех рисков. Капитальное жилое строительство, как фактор народообразования, началось на Марсе, так как Луну очень долго рассматривали исключительно в качестве базы ископаемых ресурсов, и о возможности там удобно и безопасно жить, вовсе не задумывались. Однако, именно на Луне, впервые на законодательном уровне ввели положение об обязательной искусственной гравитации во всех детских и общеобразовательных учреждениях, и соответственно – между этажами закладывается слой высотой 1 метр, с магнитным ускорителем поля гравитационного взаимодействия. А теперь, по всей Луне почти не осталось старых зданий без подобного «утяжеления». С Земли, в пятнадцать крупнейших лунных городов с 2-х часовым интервалом шли шатлы, а Красноярск-на-Луне, полностью обеспечивал себя воздушным кислородом, и поставлял чистый кислород в другие города, после того, как 300 лет назад на площади, более чем в сотню гектаров основал фермы зелёных масс кислородообразующих бактерий. Когда, для основания этих ферм выделялись средства, управленцы того времени поскупились, и ни в какую не соглашались на освоение целой сотни гектаров под эти фермы, которые выглядели просто, как болотистые участки, и где, в специальных кессонах, размножались влажные зелёные массы – родственники древнейших циано-бактерий. Купольное покрытие трёхметровой высоты, для таких ферм считалось достаточным. С точки зрения утилитаризма, заложить такие фермы на площади в 20 гектаров, и то казалось верхом расточительства, но главный био-технолог того времени, Михаил Аркадьевич Вишневский, чей портрет, сегодня мы видим уже во всех школьных учебниках, тоже упёрся, и в конце концов, на Земле, в Америке нашёл частных инвесторов. И, только потом стало ясно, что это оказалось поистине бесценным вложением, так как на данном этапе, 30% составляющих всей фармакологической продукции, культивируется именно там. Ещё 100 гектаров заняты сплошными древесными посадками, на которых леса из лиственницы, пихты, осинника, ели и кедровой сосны уже подпирают кронами купольный свод, и школы всех земных континентов, с целью ознакомительных экскурсий, сплошным потоком везут туда школьников. Земля, Венера и Марс сделали такие путешествия обязательной частью школьной программы. В лунном лесном хозяйстве, тоже интересно придумали – так как в условиях пониженной гравитации, древесина получается очень низкого качества, при новых посадках стали закладывать в почву сетку гравитационного усиления, и оказалось, что если силу гравитации повысить выше единицы, то есть– земного показателя, то, деревья хотя и снижают темпы развития, но качество древесины сразу же возрастает. Таким образом, вся Луна неторопливо осваивалась, жилые кварталы обладали минусовой этажностью, но каждая площадь, более или менее значительный сквер выходили на поверхность – под купол. Почему-то на Луне именно так говорили – «небесный купол», здесь в обыкновении было – гулять под небесным куполом. От глубинных улиц туннельного типа потихоньку отказывались, даже самые низшие ярусы связывались между собой фешенебельными проспектами с прекрасной иллюминацией, украшенные – либо рядами зелёных насаждений, либо – нескончаемой чередой ярких витрин. Когда Борис проживал в Селена-Плекс, строя оба корабля Берке, то подолгу бывал в Красноярске, в индивидуальном порядке сотрудничая со многими НИИ. На Марсе, на Луне, во многих НИИ, он числился как внештатный научный сотрудник, как инженер-конструктор, учёное сообщество было наслышано о его, зачастую поразительных, инновациях.

– Так, неужели, там лучше, чем здесь? – Задал Данава свой любимый вопрос.

– Знаете, Джаерам, там – надёжнее, хотя, пока своей атмосферы нет, переезжать – рановато, – в тон ему ответил Борис.

– А их новые города? Мы вот, изобрели венерианскую сферу, как универсальный здесь тип защиты, и настроены, чтобы именно его и растиражировать, а может, надо и другие новые идеи пытаться внедрять?

– На мой взгляд, лучшая стратегия на сегодня, это – наращивать площади, и заполнять их собственным кислородом. Киана – самый молодой город на Луне, японский, вообще не сильно внутрь заглублён, и новейшее кислородное производство уже обеспечило их стабильной воздушной подушкой. Там самые высокие небоскрёбы, почти как на Земле, и самый высокий купол, выше, чем здесь, единственный город на Луне, сплошь заполненный воздушным транспортом… Я давно там не был, но, в этот раз обязательно заеду, к тому же, знакомых там много живёт…

– А к Петронию зачем? – Спросил Виктор,

– Хочу провести ряд экспериментов, с анти-веществом поработать… Есть идея, как самому прокладывать червоточины…

– Зайдёшь в такую червоточину, она сомкнётся, и полетишь обратно кружным путём на 100 лет, – скептически заметил Виктор,

– Есть вероятность, – кивнул Борис: – Всё равно надо пробовать, пущу робота по каждому направлению, будут обо всех этапах, о каждом пройденном квадрате докладывать.

– Завтра же у нас награждение в Большом Зале! – Вспомнил Данава:

– Виктор с Лето всегда посещают, так и вы с женой присоединяйтесь, мне несложно и вас пригласить. Если планету перспективную открыли, или червоточину, все такие выдающиеся заслуги обязательно отмечаем, завтра тоже, насколько я в курсе, за открытие новой планеты орден будет вручён, какую-то жизнь в космосе снова нашли. Всего пять человек по разным направлениям к наградам представлены, удачно, что и вы в Александрии, я сейчас же занесу вас в общий список приглашенных, которые прямо из первых рук – от самих первооткрывателей всё узнают, а журналисты – уже потом! – Пообещал Джаерам, и поднялся: – На этом, откланяюсь, супруги мои, мне уже давно знаки какие-то подают, – Данава пожал руки обоим Берке, поздравил Виктора ещё раз, и простился до завтра.

В Большом Зале, куда на следующий день они прилетели все вместе – Виктор с дочерью, и Борис с женой, Лето вообще ничего не увидела, потому что Андрей Кормчий выступал тогда самым первым, и в момент его появления, Вселенная, всего на секундочку, приостановила свой бег и заглянула в глаза Лето, а её будущее, вдруг получило новую мелодию звучания, под названием – «Андрей Кормчий», потому что с самого первого взгляда на него, Лето влюбилась. В перерыве, когда все переместились в фонтанный дворик и в буфетные гостиные, к Борису Берке подошёл сам Иван Баренцев, а к Андромеде – Хьюго-Пу И, в результате чего, Борис с Андромедой впервые временно разъединились, так как Андромеда согласилась посетить Академию Кибер-Психологии, и в качестве почётного гостя, летала и в Париж, и в Женеву. Рам Данава оказался в огромном замешательстве, потому что только тогда понял, что родственница его друга и лечащего врача – андроид. Но для Лето, все эти события остались «за кадром», она подошла к Кормчему в буфетной гостиной, после чего, на всё оставшееся время его пребывания в Александрии, они стали почти неразлучны. Андрея поселили в гостинице, куда он её не пригласил, но остальное время с утра и до вечера, они проводили вместе, и когда, через два дня, он улетел, она тоже вылетела на Землю, чтобы во всём помогать, и присоединиться к делу его жизни – спасению морской фауны на Земле.

Братья Берке с коньяком в пузатых стаканах, сидели на террасе в задумчивости. В процессе лихорадочных сборов, Лето перевернула весь дом, и ночью улетела, с рюкзаком и саквояжем, на пассажирском шаттле. Совсем не так, как тогда, когда она отбывала на Сириус на родительском корабле, тогда перемены не чувствовались, а сейчас – дом опустел. Андромеда улетела шесть дней назад, с Хьюго-Пу И, на шаттле Петрония, где единственным человеком на борту был Кормчий, и должна уже быть на Земле, но никаких известий от неё не было, и Борис чувствовал себя совершенно беспомощным ещё и потому, что Персей-и-Андромеда ещё ни разу не стартовал без неё, но первым звонить жене, он не хотел. Братья, обоюдно не одобряли выбор друг друга – Виктор не мог принять Андромеду в качестве полноправного члена семьи, а Борис не любил Мишель.

– А где Мишель? – Поинтересовался Борис.

– А мы, наверное разведёмся… – Неожиданно для самого себя ответил Виктор.

После совместного похода в ресторан Клеопатра на представление, которое он не смог смотреть, и сразу же, поспешно ушёл, он не знал о чём ему разговаривать с женой, и можно ли вообще о чём-то с ней говорить, а Мишель после этого, осталась в Александрии, и Виктор не знал – ни где именно она остановилась, ни попрощалась ли она с Лето. У него был небольшой дар предвидения – достался от матери, вышедшей с Земли, из прославленной врачебной династии, а Борис, став инженером, пошёл по стопам отца. Знание о будущем проявлялось не часто, и всегда одинаково – еле слышный внутренний голос просто сообщал о том, что случится, и если Виктор, это улавливал, то мог быть уверен – именно так и произойдёт, дело решённое. И сейчас, этим внутренним чутьём, он уловил, что стоит на пороге длинной череды важных событий, и не справится, если и дальше, станет работать один, без Лето. Ещё накануне её отъезда, он подал заявку об открывшейся вакансии, в Межпланетную Ассоциацию Медиков, и первые претенденты уже направили ему свои рекомендации и послужные списки. Сам Берке предпочёл бы в качестве коллеги, видеть мужчину, но наиболее вероятными кандидатками на должность оказались женщины.

– Да, время ты, как я вижу, терять не намерен! – Рассмеялся Борис, когда Виктор спросил совета в этом вопросе.

– Не мели чепухи! – Осадил брата Виктор: – Просто скажи серьёзно, что думаешь. У меня огромная загруженность в клинике. На ассистентов, из числа ИИ, я не во всём могу положиться, очень многое надо делать красиво, мы же не аппендиксы удаляем… Что ты, в самом деле, из меня дурака делаешь…

– Да шучу я, шучу! – Сдался Борис: – Давай, помогу, но ты не к тому обратился, я же полностью асоциален, как ты вполне мог заметить, из-за своей неспособности общаться, я же и сделал себе женщину-робота, так и она, вот, сбежала от меня…

– Тебе, наверно, пока хватит, – сказал Виктор, и убрал бутылку с коньяком за диван.

– Вот, смотри, какая у меня тут проблема – две кандидатуры: Соланж Харрисон, 37 лет, кандидат наук, кардиолог, имплантология, как дополнительная специальность, и Франческа Долобит, 48лет, кандидат наук, нейро-хирург, имплантология, как вторая специальность.

– Ну-ка, дай посмотреть, – Борис взял у Виктора планшет с данными претенденок.

– Соланж Харрисон, Медицинская Академия –Земля, Северная Европа, докторнатура – Марс, практика – марсианская Саванна, Медикал Групп Виктория, Кения-Транс-Киборг… Так, с этим понятно, Следующая – Долобит, надо же – родилась в Хвойном посёлке под Красноярском-на-Луне, Медицинская Академия Нейро-Программирования и Общей Трансплантологии, Москва-Борейск, докторнатура – Москва-Борейск, практика и последнее место работы Селена-Транс-Блю, – вполголоса прочитал Борис: – Знаешь, Виктор, по моему, двух мнений не может быть – однозначно, Франческа Долобит, она точно, лёгких путей в жизни не искала, – задумчиво проговорил Борис: – Жаль, что фотографий нет…

– Фотографии есть, – улыбнулся Виктор: – Я их временно скрыл, в некотором роде для чистоты эксперимента. Я и сам к этой Долобит больше склонялся, столько невероятных случаев в этом Селена-Транс-Блю, просто уму непостижимо, что они там творят, а фотографии – вот, – и Виктор открыл изображения: – Гляди!

Борис изменился в лице, Соланж Харрисон милая блондинка со светлыми, почти льняными волосами, заплетёнными в косу спокойно улыбалась с экрана, и следующая за ней Франческа Долобит – тёмные волосы зачёсаны назад, длинный нос и массивный выступающий вперёд подбородок. Долобит смотрела без улыбки, странно прищурив один глаз.

– Не надо было фотографии прятать, – огорчённо промолвил Борис.

– Зато, я все твои подозрения сразу отмёл, – засмеялся Виктор: – Что поделать, если с красивыми девушками не везёт?!

Он достал из-за дивана бутылку и снова плеснул в стаканы.

– Какие у тебя дальнейшие действия? – спросил Борис, видя, как Виктор активирует окошко «кандидатура одобрена»,

– Наверно, по скайпу свяжемся, хотя нет – тут сразу идёт: «пригласить на собеседование», – и он нажал на следующее окно.

Через несколько минут система связи сообщила о том, что доктор Долобит через 10 дней 15 часов и 20 минут сможет лично прибыть в Александрию для встречи с доктором Берке, Виктор отправил «Согласен», и взглянул на Бориса:

– По всем статьям идеально подходит, да ведь, ты и сам подтвердил.

Вечером, вышла на связь Андромеда, и Борис успокоился, решил не сидеть в Александрии, а двигаться в Селена-Плекс, и встретиться с женой на Луне. Мишель вернулась домой, но Виктор понял, что их семейная жизнь завершилась, и притом, довольно давно, но только сегодня, он и сам это вполне осознал.

-6-

Перед приземлением пассажирам, впервые прибывающим на Землю, подключили адаптацию для коммуникационных браслетов, и Лето связалась с Кормчим. По голосу было трудно разобрать его реакцию, но он пообещал вызвать для неё спец-мобиль, потому что от космопорта в Аризоне, до места в Атлантическом океане, севернее Азорских островов, где он в этот момент находился, было далековато, и сказал, что, конечно будет очень рад снова её увидеть.

Проносясь над Атлантикой, Лето смотрела на почти Солярианский океан до тех пор, пока какое-то пятно не привлекло её внимание, оно начало быстро увеличиваться в размерах, пока не превратилось в грязный квадрат мусора посреди бесконечного водного пространства, со всех сторон уходящего за горизонт, а рядом с плавучей свалкой, в 20-ти метрах гордо сидела на волнах новенькая космическая тарелка – Амфитрита-Несущая, только что качестве почётной награды, поступившая на службу к Кормчему. Андрей встретил её на палубе, подхватил багаж и неловко обнял:

– Здравствуй, Лето! – Немного официально поздоровался и представил подошедшего паренька:

– Знакомьтесь, это Алёша, а это – Лето с Венеры, будет с нами работать. Планктон, можно сказать, восстановлен, и теперь, мы берёмся за всё остальное, за все факторы бедствия в этом районе.

Алёша Поворотов Лето понравился, он выдал ей защитный комбинезон с логотипом Зелёной Планеты, утеплённый изнутри пухом, в котором, Лето и проходила все полгода существования их экологической команды – Бригады Кормчих. Амфитрита, размерами не уступала Персею-и-Андромеде. В земных условиях, верхняя часть её корпуса представляла широкую палубу с выступающей центральной рубкой. Корабль окружал всю палубу сферическим силовым полем, создавая метеорологический щит от всех разновидностей погодных катаклизмов, будь то хоть дождь, хоть ветер, хоть ураган. В бурю качало, но ситуации экстренного подъёма на высоту в целях безопасности не было ни разу, для морских экспедиционных условий Амфитрита, подходила, как нельзя лучше. Прямо сейчас работы не было, стояли в ожидании мусоросборщика, и охраняли огромнейшее масляное пятно, окружив его канатом с поплавками из пенопласта, выловленным здесь же, вместе с остальным мусором. Андрей рассказал, что ситуация с охраной морей после запрета на промышленное рыболовство, резко ухудшилась, так как, оказывается, океаническая секция пищепрома, в основном, и курировала водоохранную деятельность. После выявления недопустимого уровня заражённости всех промысловых пород, рыбная ловля почти повсеместно оказалась временно приостановлена из-за опасности массовых отравлений, и на экологическую обстановку, практически махнули рукой, переведя рыбоперерабатывающие фабрики на продукцию рыборазводных хозяйств. Поэтому, мусоросборщик вот уже 5 дней, никак не мог добраться до них, средств на оздоровление морей практически не было. Андрей приобрёл списанную грузовую платформу, и они соорудили плоты под мусор, который на двух мобиль-амфибиях собирали при помощи допотопной «линии» из надувных подушек. Они работали в самых грязных местах у побережья, больше месяца собирая пластик с поверхности. Амфитрита, только войдя в команду, с воздуха сразу же опознала огромное жирное пятно на воде, и они перекочевали сюда. Корабль был укомплектован двумя новейшими мобиль-амфибиями для быстрого реагирования на месте, и, тем самым настоящая база по спасению водной среды, была создана.

«Нужен грамотный подход!» – сказала Лето и, разложив по полкам в отсеке все свои вещи, взялась за работу, ночью зашла в сеть, и уже рано утром неуклюжий грузовой мобиль доставил на Амфитриту две тонны коагулянтного порошка. Подняв мобиль на полуметровую высоту, дрейфуя над водным участком, Лето нанесла этот порошок на масляную поверхность, аккуратными, на сколько это удалось, ровными бороздками, строго по инструкции, высыпая его с помощью специального совка. Это была новая разработка – порошок, оказавшись на поверхности, первым делом сцепился между собой, образовав кружевную структуру, и тут же, прямо на глазах начал разбухать до тех пор, пока не вобрав в себя полностью масло, не превратился в ровный «ковёр» на воде, который Андрей с Поворотовым скатали в рулонный свёрток, стоя в двух мобилях, на полный максимум снизив борта. Когда это получилось и от масляного пятна не осталось, вообще ничего, Андрей заключил Лето в объятья, и прямо при Алёше, жарко поцеловал. С этого момента, 50 мешков с порошком «AqvaFreshBlue», доставленных комбинатом по производству фильтров, превратились в её личный запас волшебства, потому что на масляное пятно было затрачено всего половина мешка, а результат оказался таким чудесным! Три следующих месяца, они курсировали в мобилях над близлежащими районами Атлантики, разыскивая подобные масляные загрязнения или разливы нефти, и очищали пораженные площади, действуя по отработанной уже схеме, и каждый раз после оздоровления очередного участка, Андрей и Лето целовались. В остальное время ей вполне хватало звука его голоса, случайных прикосновений… А от их поцелуев, она сразу же перемещалась куда-то за радугу – в страну бабочек. Лето потеряла голову, и жила в золотистом сиянии влюблённости, с утра до вечера летая над палубой, и надо всем Атлантическим океаном.

Так, на площади Северной Атлантики приблизительно на 100 морских миль во все стороны от стоящей «на якоре», Амфитриты, поверхность океана оказалась очищенной. Атлантический Мусоросборщик так и не подошёл, и Лето оплатила коммерческий подъём всего собранного ими объёма. Спустя 2 часа, прибыл огромный глейдер-эвакуатор, с командой дронов-помощников, которые, удаляя излишки влаги, всё смяли, скомпоновали в небольшие брикеты а, когда улетели, забрав абсолютно всё, до самого последнего крошечного обрывка, разницу – между «было» и «стало» решили отпраздновать.

Вскоре, Амфитрита-Несущая определилась с новым участком, они взяли старт, и менее чем через час, опустились в новой точке координат, сместившись к северу, где посреди сравнительно небольшого нефтяного пятна обнаружилось болото гниющего планктона, источающего смрадный дух скопища дохлой рыбы и сотен полуразложившихся птиц.

– Ничего себе подарочек! – Ахнул Поворотов, оценив масштаб катастрофы, и сокрушённо прибавил: – В аккурат, на мой день рожденья, надо же, прямо – день в день…

Вечером, после первой очистки, Лето заказала доставку праздничных блюд с побережья, потому что повар-комбайн на Амфитрите кормил их скромно, а для Поворотова, захотелось устроить настоящее праздничное торжество, с разнообразием горячих блюд, с изобилием морепродуктов, с фруктами и вином – Алёше исполнилось 23 года! Когда и родители, и школьные друзья, и Лето с Кормчим, уже после всех, как следует, его поздравили, он отплыл от Амфитриты на мобиле, и долго низвергал в океан всё съеденное и выпитое за вечер, весь бледный, еле-еле вернулся и отправился спать. Лето с Андреем проводили его улыбками. Они сидели на палубе, глядя на разноцветные вечерние облака, Амфитрита заметно покачивалась, и вечер был очень хорош. Лето взяла руку Кормчего и поцеловала в ладонь, Андрей привлёк Лето к себе, и погладил по волосам.

– Можно? – Спросил он и, не дожидаясь ответа, распустил её волосы, которые она носила собранными в тугую причёску, чтобы не мешались, а лишний раз расчесать их – было некогда. А теперь, волосы, высвободились, и тёмным струящимся шёлком укрыли её до колен.

– Какая же ты красавица, Лето, – прошептал он, пропуская пряди меж пальцев, немного помолчал, словно собираясь с мыслями, и продолжил, но, уже, как совершенно другой человек:

– Не влюбляйся в меня. Мы – команда, не стоит рассчитывать на что-то ещё. Может быть тебе нужна разрядка, ты скучаешь по сексу?

– Вот ещё! – Ответила Лето резко: – Я – девственница!

– Вот, видишь, какую ошибку мы могли совершить! – Проговорил он непонятно о чём, и поднялся, сделал неловкое движение и смахнул стакан со стола.

– Нам не надо этого делать. Я всё уберу, ты отдохни, ляг пораньше, мы все устали за сегодня.

Лето ушла, совершенно не понимая, как ей теперь с этим быть, Кормчий, словно ледяной волной её окатил… Утром принялись за работу, Андрей с Алексеем взялись за остатки нефтяного пятна, Лето отправила запрос на покупку минерализаторов, села ждать, а в голове поднялся вопрос – почему? Вопрос расширился чуть ли не в полокеана, и встал, заслоняя собой весь горизонт. Почему? Почему он так отреагировал, и получается, что просто-напросто, её не захотел? Почему? Самым логичным решением было – спросить прямо сейчас, но Лето боялась. Хотя, его непроизнесённое «нет», всё-таки довольно отчётливо прозвучало вчера, Лето не могла в это поверить. Получается – она влюблена по уши, а он – не совсем, или – совсем не влюблён, или – всё же влюблён, но не совсем…Мысли попали в заколдованный круг, и ходили по нему, как в лабиринте… Сеть выдала ей такой же отрицательный результат – ни одно из предприятий на Земле продажами минерализующих веществ не занималось. Лето задумалась, и через час новый план действий был готов. Она составила длинный список всех НИИ, с био-химической направленностью, в начале – все, относительно близлежащие, а более отдалённые, с географической точки зрения – в конце. Сделала ряд ярких фото и видеоматериалов их заражённого участка, и когда все втроём, молчаливые и подавленные, они сидели на камбузе, вручила всё Поворотову:

– Такая будет у тебя командировка, Алексей. Нужны минерализаторы. Без них, если только, всё это кладбище – закопать. Полетишь по всем адресам, показывай картинки, проси и убеждай.

– Может, хотя бы развеешься, – добавил от себя Кормчий: – Трать сколько нужно, даже не спрашивай, если понадобится больше – звони.

Кормчий взглянул на Лето, никаких личных средств у него уже не было.

– Надеюсь, затрат не будет, – сказала Лето: – Мы же к учёным обращаемся, не к продавцам. Ну, если надо будет заплатить, ничего страшного, главное, Алёша, чтобы тебя выслушали.

Поворотов отправлялся вместо Кормчего во все подобные командировки, потому что был потрясающим типажом – настоящим магнитом для человеческого милосердия. Со стороны – почти мальчик, с голубыми глазами и светлыми густыми ресницами, с крупными кудрями цвета спелой пшеницы и ярким румянцем. Белёсые брови домиком, по временам придавали его лицу какое-то, совсем жалостное выражение. В результате, все обращения и просьбы Поворотова, как правило получали поддержку. После обеда, он натянул свой единственный целый свитер и улетел. А Кормчий с Лето, решили ещё раз обойти остров разложения, попробовать оценить его площадь. На самой малой скорости, на мобиль-амфибии, с полностью опущенным верхом, они двинулись в обход, прикидывая параметры ширины, и заметили умершего дельфина, обезображенно глядящего из воды. Лето вздрогнула и прислонилась к Кормчему, словно ища защиты, и он обнял её за плечи.

– Любовь и смерть, – тихонько сказал, и потеснее прижал её на мгновенье.

Утром, Алексей доставил две ёмкости с бактериями, а через 20 дней, в следующей командировке, Научный Институт Сотрудничества с Природными Экосистемами снабдил Поворотова большим пакетом со спорами универсально действующих повсюду, искусственных грибов, утилизирующих любые органические вещества. В действительности, это были нано-устройства, обладающие заданным алгоритмом развития и всего цикла существования, самостоятельно распадающихся при завершении нужной ликвидации, или переработки. В этом НИИ, им порекомендовали рассыпать данные «споры» по всем гниющим останкам, и просто – забыть на неделю, а потом, даже вспомнить об их существовании может быть, не получится, так как мёртвая органика бесследно исчезнет. Хотя, на деле оказалось не совсем так, но и с этой задачей Бригада Кормчих справилась.

Что-то не давало Лето покоя, пока наконец, она не поняла, что здесь надо обязательно взять воду на анализ. Алексей раздобыл нужные ёмкости, и вместе с Кормчим, они заполнили их взятой на пробу водой, из разных участков этого места, где ещё вчера существовал «остров разложения». Амфитрита прекрасно ориентировалась, и выделила нужный периметр лазерным обозначением. Воду забирали с 2-х и 3-х метровой глубины, Андрей отлично нырял, что было удивительным для марсианина.

– Я же, всегда знал, что буду жить на Земле, когда ещё, и не понимал ничего, и всегда искал возможность плавать, нырять… Готовился к этому дню! – Пошутил он и весело рассмеялся.

Лето попросила взять пробу воды глубже, и Андрей нырнул на 20 метров. Он настроил свой браслет на отсчёт глубины, чтобы через каждые 10 метров, тот подавал световой сигнал, и на втором сигнале открыл ёмкость, и снова закупорил. Потом повторил то же на глубине 40 метров, 50 метров, потом, на глубине 60 метров. После 60-ти метров, он поднялся на палубу и опустился в кресло-шезлонг. Лето приобрела для Амфитриты 4 таких кресла, которые всем понравились, а Кормчий тогда ничего не сказал, но она догадалась – одобрил. Лето принесла ему стакан сока, и опустилась рядом:

– Хватит нырять, Андрей, уже достаточно глубины.

– Хорошо, если ты просишь! – Ответил со смехом, притянул и поцеловал её в щёку.

После такого неожиданного поступка, Лето прижалась к нему, словно боясь отпустить, и он отстранился, сказал: – Всё хорошо.

И, как маленькую, погладил по голове. После того случая, на дне рождения Алёши прошло больше двух месяцев, и вот – они снова чуточку сблизились! Лето разослала запросы по всем лабораториям Северо-Атлантического побережья, и после того, как ответы были получены, Поворотов повёз пробы в самую близкую. Андрей улетел в дежурный рейд, проверить, не обнаружится ли поблизости, ещё какое-нибудь неблагополучие, а Лето вошла в сеть, где, в скором времени, уже появился ответ Береговой Водоохранной Лаборатории – результаты по их запросу: отравление глубинных вод северной части Атлантического океана – недопустимое превышение содержания в морской воде ртути и недопустимое превышение содержания в морской воде свинца. Алексей вернулся и без слов понял, что всё известно, потому что Кормчий и Лето сидели вдвоём как на похоронах. Но, несколько решений всё же нашлось. Вызвать робот-батискаф, самый простой, но самый дорогостоящий, а потому, и труднодостижимый из вариантов, решили пока не рассматривать. Лето, как единственный нано-технолог в команде, предложила старинный, медленный, но проверенный способ: использовать специальные нано-поверхности – металлические плоскости с изменённым строением молекулярной решётки, к которой все металлосодержащие частицы должны будут налипать, будто бы примагничиваться. Андрей одобрил, но опустить на самое дно такую плоскость не годилось, так как характер дна был неясен, их нано-устройства могли сгинуть в толще придонных отложений, и даже простое песчаное дно не подходило наверняка.

– Опустить с поплавка и закрепить якорем, – предложил Алёша.

– Уже получше, – кивнул Андрей.

Но, идеальный вариант снова нашла Лето: – Опустить с поплавка, и привязать к данной точке координат через спутник.

Все расслабились, Поворотов, чаю себе налил, но через минуту, снова тревожно переглянулись: как это сделать?!! Понятно, что проще простого, но как осуществить на практике? Каждый ребёнок знал из чего сделать корпус, из каких материалов «начинку», «базовое программирование» на микрочипе ещё в 7-м классе в мозги встраивалось, когда в школьной программе начинались такие предметы, как Орбитоведение и Основы Орбитального Хозяйствования. Понятно, что в арсенале землян на сегодня тысячи спутниковых систем, но именно для их случая, скорее всего ни одна не подойдёт, и надо будет свой спутник задействовать. В школе все спутники запускали. Интересные были уроки, сами собирали корпус, сами всё рассчитывали, сами выводили на орбиту, и потом, отслеживали распад в телескоп. Школьники запускали на самый первый орбитальный радиус, то есть, ещё в атмосферу, маленькое устройство, которое в нужное время, в заданной точке бесследно самоуничтожалось, производя при этом красочное световое представление. Соревнования школ проходили на уровне города, а победители выходили на Общую Всеземную Олимпиаду. Ну, если ты земной школьник, конечно. Потом обнаруживалось, что во взрослой вселенной, всё обстоит уже не так празднично. Теоретически, каждый человек мог создать собственную спутниковую систему, но вывести её на орбиту, можно было исключительно через космопорт, и неизбежное заполнение налоговых деклараций и уплаты нескольких довольно серьёзных пошлин. Все спутники-нелегалы моментально уничтожались специальной полицейской системой слежения.

– Нам надо вступить в Спутниковое Содружество, – сказал Алёша, когда Андрей признал, что к финансовым вложениям сейчас не готов, а Лето промолчала, так как поняла, что её финансовая обеспеченность, не окажет ей помощи в любовном вопросе, а скорее всего – навредит, превратит в белую ворону, в существо, не пригодное для искренних чувств. Таким отношением к богатству, она была сыта по горло, ещё со времени учёбы в Шанти, где александрийцев, вообще сначала массово презирали всем студенчеством, и только после 1-го курса, начинали постепенно вникать – что ты за человек, и кого «оправдывали», а кого-то, и нет.

– А что это за содружество? – Спросил Кормчий, хотя и так было ясно.

– Наполовину любительское общество, у кого спутники – это хобби. Там всё сообща делают, и в каждом филиале должны быть выходы к космическим кораблям. Это содружество многим, таким как мы помогает. Вот, Обществу Помощи Бездомным, например. Там, все бездомные на учёте. Моя сестра в этом обществе состоит.

– Опекает бездомных? – Поинтересовалась Лето,

– Да нет… Она сама – бездомная…

– Как? – У Лето даже слов не нашлось.

– Всех чипируют, как животных, если состояние здоровья ухудшается, находят и везут в госпиталь.

– А потом что? Выгоняют? – Нахмурился Андрей,

– Убегают. Это вроде душевной болезни. Человек отвергает все правила жизни в обществе. Живут в зонах отчуждения, в заброшенных городах… В населённые места заходят только что-то стащить… Сестрица моя была совершенно нормальной. А как 18 лет исполнилось, вот, как с ледяной горы покатилась…

Лето и Кормчий, оба инопланетники, и представить не могли, что так бывает. Хотя, на Марсе условия ближе к земным, но не настолько, чтобы могло происходить что-то, хотя бы отдалённо похожее…

– Андрей, в это общество лучше тебе лететь, – определила Лето, потому что настоящим экологом и Другом Океана к тому же, был Кормчий.

– Нет, и точка. – Ответил Андрей: – Сами справитесь, я тут буду.

Вышел из-за стола и ушёл к себе.

– Это он из-за воды расстроился, – объяснил Алексей.

Спутниковое Содружество занимало ретро-теплоход «Орбита», стоявший в Чесапикском заливе, в нескольких милях от берега, рядом покачивались на волнах разноцветные катер-мобили, вокруг старинного судна была устроена лёгкая пристань, а на борт вели дополнительные лестницы. Таких доброжелательных людей, как те, что окружили их на этом теплоходе, Лето, наверное, ещё никогда не встречала, Алексей тоже весь день с улыбкой на лице проходил. Первым делом, их усадили за столик в кафетерии на палубе, на мягком диванчике под ярким парусиновым тентом. Дрон подал кофе, и несколько активистов содружества их, самым внимательным образом, выслушали. Оказалось, что их проблема, не такая и сложная, а скорее напротив, самая распространённая в деле охраны небольших экосистем – к примеру, за колониями коралловых полипов примерно также следят, и даже бывает, что под видом морских обитателей в особенно уязвимых местах, несут службу роботы-зооморфы. Так что, почти наверняка, выполнение их задачи удастся подключить к уже существующей спутниковой системе, а значит, останется лишь написать программное обеспечение. Эту работу они сразу же обязались исполнить, и даже больше – прямо в их обществе располагался конструкторский отдел, который на месте брался выполнить и сборку простого устройства, для корректировки рабочего положения готового прибора, состоящего из поплавка с закреплёнными на нём, и уходящими под воду рабочими плоскостями. Отдельной строкой прописывался учёт местоположения поплавка всеми системами навигации на случай прохождения судов по этому сектору, и режим отпугивания гидробионтов, тоже надо было задействовать. Всё растолковали самым детальным образом, вошли в курс относительно точной модификации требуемых нано-пластин, плюс – датчик по изменению массы, все данные которого будут постоянно обновляться в сети, тогда выйдет ещё немного дороже, но через две недели уже всё будет сделано. Лето взглянула на Поворотова, тот кивнул, и она согласилась, через браслет связалась со своим личным окошком в Единой Финансовой Системе Расчётов, и сразу закрыла платёж, было бы, о чём говорить. Алёша, если и удивился, то виду не подал. Им принесли ещё какао с маленькими профитролями, и было приятно вот так посидеть в кафетерии среди людей, а после этой поездки, он ровно через неделю погиб…

На обратном пути, от Кормчего пришли новые координаты Амфитриты, так как на дежурном рейде он обнаружил новые нефтяные загрязнения, и переместил корабль дальше на север, в Лабрадорское море, откуда уже был виден Ньюфаундленд. Здесь на шельфе, постоянно велись нелегальные нефтеразработки, так как на малой глубине, вдали от охраняемых береговых вод, небольшие месторождения были легко доступны. Бригада Кормчих умела быстро справляться с такими пятнами, и здесь же несколько раз, они замечали проходящие вдалеке стаи китов, но Андрей, будто бы что-то предчувствовал, ходил сам не свой, и сказал, что: «ощущает, как его несёт в темноту». В этих местах было холодно, ветер окреп, часто, волны дотягивались и выпрыгивали к ногам. Лето выносила на палубу горячий чай, и они пили обжигающий напиток, стоя у борта. Пользуясь обстановкой, она улучала момент, чтобы приблизиться к Кормчему, опереться плечом, словно для того, чтобы согреться. Он, тут же её обнимал, прижимал к себе, но дело не двигалось. Лето изнывала от любви и от нежности, а он – то ли совсем её не хотел, то ли – всё же хотел, но – не совсем. Было совершенно непонятно, что дальше, и Лето отважилась на соблазнение Кормчего химическим методом, несмотря на то, что внутри себя, она знала – не стоит, это плохой поступок, но всё же, решила рискнуть, и хотя бы, вопреки всему, но добиться желаемого.

Алёша, как и положено такому светлому солнечному человеку, был жаворонком, то есть, вставал раньше всех, и по вечерам уходил к себе, тоже раньше. Лето с Кормчим, часто ещё сидели на камбузе, но говорили мало. Андрей – оттого, что был немногословным, а Лето, потому что всё время думала, как бы к нему подступиться… В Кибер-Венориум был отдел по изготовлению возбуждающих ароматов, так как многие кибер-модели, кроме красоты, имели и такое подспорье. Лето, как-то позаимствовала оттуда одну плоскую упаковку, она так и осталась запечатанной, но по какой-то случайности, оказалась в её багаже. Афродизиак от Кибер-Венориум, оказался летучей мазью, и как только, Алексей попрощался и ушёл спать, Лето быстро обработала поверхности вокруг места, где по обыкновению сидел Кормчий. Он был на палубе, и Лето слышала, как с Поворотовым, они о чём-то поговорили, а потом, всё пошло не по плану, потому что, едва Лето намазала за ушами, на камбуз, с безумными глазами ворвался Андрей:

– Амфитрита выдала предупреждение, что здесь распылили химическое оружие!

Ничего не оставалось, кроме как – действовать на опережение, и Лето обвила его руками:

– Это – я! Это, я – химическое оружие!

– Зачем ты это делаешь? Это же – негуманно! – Он попробовал её вразумить, но было поздно, она была у него в объятьях, и побег оказался невозможен.

– Я очень хочу тебя! – Призналась Лето.

Из-за воздействия препарата, она тоже чувствовала возбуждение, хотя и не такое сильное, как он, потому что, обнимая её, Кормчий вдыхал афродизиак, и сильнейшая эрекция у него уже началась. Он распахнул комбинезон и вышел из одежды, Лето сделала то же самое. Несколько секунд, Кормчий смотрел на неё, потом развернулся, выскочил из рубки и с разбега нырнул в Атлантику.

Когда погиб Алёша, и Лето плакала, уткнувшись Андрею в плечо, то ещё до прибытия полицейского подразделения, Кормчий сказал, что она не нужна на Амфитрите, и не будь её вовсе, то Поворотов остался бы жив.

Лето летела на Землю люксовым шаттлом, с рестораном и сауной, с индивидуальными спальными купе, где на пассажиров оказывалось седативное воздействие электро-магнитными волнами специальной частоты, и весь полёт проходил в атмосфере умиротворяющей расслабленности, а теперь она прождала лишних 5 часов в космопорте, чтобы попасть на самый дешёвый рейс «дровяным шаттлом», где пассажиров сразу же закладывали в камеры гибернации, Лето хотела умереть, или хотя бы на 7 дней спрятаться от мыслей в своей голове.

Светлое время в Александрии закончилось, и как в её жизни, наступила такая же непроглядная темнота. Из-за вечернего освещения, море казалось мерцающим опалом в оправе из сияющих огоньков, Лето открыла окно, и вместе с тёплым воздухом, её мобиль-болид заполнился музыкой набережных, медленно затихающей в синем бархатном воздухе.

Остров Данавы встретил её знакомой иллюминацией, за домом во все стороны лучился фонарь на маяке. Дома была Мишель, которая и огорошила Лето новостями: отец с новой помощницей живёт в клинике, а Рам Данава там же, с остановкой сердца и на аппарате искусственного дыхания. Рано утром, Лето помчалась в клинику, но дальше вестибюля её не пустили, там был установлен турникет, и два дрона сурово охраняли, и без того закрытый проход.

– Представьтесь, изложите цель предполагаемого визита, – потребовали у неё.

– Я – Лето Берке, мой отец – директор этой клиники! Вы обязаны меня пропустить!

Поскольку, представители ИИ не могут физически бороться с людьми, Лето уже подумывала – просто перелезть через препятствие, но к дронам подошло подкрепление. Женщина-врач, в светлой униформе, шапочке и маске, закрывающей лицо, а значит – человек, вышла на этот КПП с той стороны:

– Здравствуйте, Лето, я – заместитель вашего отца, доктор Долобит. Вы ни в коем случае не можете быть допущены на этажи, поскольку, у нас задействована реанимационная палата. Если вы хотите видеть господина Данаву, изложите мне цель визита, и если я сочту эту цель уважительной, вы пройдёте процедуру поверхностной условно-стерильной обработки. Только так.

– Но я пришла к отцу!

– Тогда ждите, он спустится. – И, доктор Долобит ушла.

-7-

Виктор Берке понял, что ему повезло с Долобит, когда в истории выздоровления Данавы, она предложила верную последовательность действий, опирающихся на её собственное медицинское чутьё.

Каждая планета СС, выбранная человечеством для основания новых колоний, добавляла к развитию цивилизации что-то своё, каким-то образом, осуществляла свой вклад. На Марсе получали вдохновение самые блестящие теоретики-фундаменталисты, «в прошлом, Марс, будто бы усвоил некоторые горькие уроки, и уже готов разделить плоды своих познаний с ищущими», – так объяснял историк и профессор палеоархеологии Семён Кормчий успехи фундаментальных наук в Академии Точного Знания на Марсе. Самое большое количество изобретений, в области практического применения абстрактных идей шло с Венеры, а на Луне, по непонятным причинам родилась лучшая во всей СС, терапевтическая практика. Полной картины всех закономерностей построения человеческого организма до сих пор не было. Существовало несколько серьёзных, но противоречащих друг другу теорий, и параллельным курсом развивалась практическая медицина, где зачастую применялись методы лечения, полностью объяснить которые, теория медицины не могла. Таким неординарным подходом гордилась Лунная Терапевтическая Академия, основанная в Пенториуме – в столице Луны, городе пяти земных континентов, которая в свою очередь, послужила следующим городообразующим центром, её скромный поначалу, академический городок, сам превратился в большой город Асклепий-Селеногорск, знаменитый курортным климатом, и насчитывающий почти 400 тысяч жителей, в одной из клиник которого, и работала долгое время доктор Франческа Долобит.

Внешне, она походила, скорее всего, на ворону – немного всклокоченная, с хищным носом, сжатым ртом, с маленькими тёмными глазами, но на деле, она оказалась кладезем эрудиции и профессионализма. Вместе с ней в Александрию приехал целый штат её сотрудников – почти столько же представителей ИИ, сколько и работало в Био-Транс-Киборге до неё. Первой реакцией Берке на такое количество представителей Интел Сапиенс, требующих трудоустройства, была негативная, но доктор Долобит предложила провести собеседование с каждым сотрудником из общего количества 24-х претендентов, отдельно. Берке согласился, и в результате принял на службу почти всех, за исключением дрона – личного секретаря Франчески, заведующего всей документацией и деловой перепиской, который отмечал все интересующие её публикации, как по всем разделам медицины, так и по широкому спектру смежных областей, который остался в качестве личного помощника у неё на балансе. А клиника, к примеру, получила такого сотрудника, как Флорист-Фармакологии, космический корабль класса курьер, который лично совершал фармакологические рейсы, возобновляя все запасы лекарственных препаратов и всех расходуемых средств, отслеживая все новинки, опытные и экспериментальные образцы. Из общего числа 24, ещё три представителя ИИ, входили в состав его экипажа, но какую-то часть времени проводили в клинике, заведуя общим хранилищем и медицинской кладовой.

Вводя Франческу Долобит в дела клиники, Берке начал с момента её основания, 17 лет назад, чтобы детально ознакомить Долобит со всеми методами применения его разработок. Он составил обширную библиотеку практических пособий по имплантации каждого физиологического «узла» организма, с возможной вариативной последовательностью киберизации ряда органов, одного за другим. Первоначально в клинике было всего два отделения: 1-ое отделение эстетической трансплантологии, и 2-ое – терапевтической трансплантологии, и уже в бытность доктора Долобит в качестве заместителя доктора Берке, добавилось третье отделение – реанимационное. Когда Франческа Долобит поступила на стажировку, в 1-ом отделении, в стационарном режиме находилось 6 пациентов, во 2-ом – четверо больных, в состоянии средней тяжести. Историю выздоровления каждого пациента, Берке обсудил с ней очень подробно: на каком основании, и к какому выводу в каждом отдельном случае он пришёл, какие действия произвёл, и какие процедуры назначил.

В качестве завершающего этапа знакомства с клиникой, Берке открыл перед Долобит историю выздоровления Рама Данавы, добавив краткий рассказ о недавнем многочисленном прибавлении у него в семье. Франческа заявила о крайней необходимости получения донорского сердца в кратчайшие сроки, учитывая динамику ухудшения самочувствия Данавы, о чём свидетельствовали результаты еженедельных осмотров, обязательность проведения которых, Берке отстоял. Виктор, и сам знал, что начать выращивать донорское сердце надо было уже три года назад, и тогда на сегодняшний день у них в резерве имелся бы превосходнейший орган. И он подготовил всё необходимое, но процедуру изъятия материала, то есть отщепление нескольких клеток сердца Данавы, предполагал осуществить во время операции, когда необходимость проведения таковой настанет сама по себе. Франческа же, отмела этот план, заявив, что процедура забора клеток не страшна, а опасно, наоборот – промедление. Данаву надо госпитализировать на 1-2 дня, причём, она настояла на том, чтобы истинную причину ни в коем случае, не сообщать, так как, и Данава, и в особенности, его сердце (которое, ссылаясь на опыт лунных коллег, предложила считать в какой-то мере сознательным участником жизни, в общей команде игроков, под названием «Рам Данава») не должны подозревать о нависшей над ними огромной опасности, иначе, человеческое существо, поддавшись меланхолии, в критический момент, может «шагнуть не туда»… Берке согласился, и вскоре, Данава провёл 24 часа в клинике, причём доктор Долобит оказалась права, никакой травмы не было, состояние гибернации нагрузки на сердце не оказывало, наоборот, давало отдых существования в облегчённом режиме, и сам Данава признался, что отдохнул, так как дома у него: «переизбыток молодого поколения, и молодые жёны, тоже не дают покоя, а постоянно изводят, требуя повышенного внимания с его стороны».

В строгом смысле, только Прия постоянно изводила Данаву, требуя повышенного внимания и контроля. Тару, наоборот, он сам окружил штатом помощников по уходу за четвёркой малышей, чтобы в редкие моменты, когда он навещал её, им никто уже не мешал. Мохини доставляла исключительно радость, к тому же, была единственной из его женщин, от которой он не скрывал ухудшения своего самочувствия, а она, получив базовую спецификацию опеки, по-настоящему о нём заботилась. Данава любил проводить время с ними обеими, поступая таким образом, он затрачивал на Тару гораздо меньше усилий, хотя и видел, что та предпочла бы встречаться наедине, но молчала, чем заслуживала кроме удовольствия, ещё благодарность. Вспышки ярости, на которые его провоцировала Прия, начинались одинаково, а заканчивались по разному – физическая расправа, насилие, оргазм, катарсис, или же – оргазм и сердечный приступ, или проще – только сердечный приступ. Берке заподозрил его перенапряжение на поприще семейных неурядиц, и незадолго до реанимации, пригрозил, что «отключит» эрекцию, если так и дальше пойдёт, но домашние обстоятельства всё накалялись, и закончились остановкой сердца, когда он всё-таки добрался до своей спальни и свалился на руки Мохини. Но это, Джаерам пережил и лежал теперь под стеклянным колпаком со специальными режимами аэрации – озонирования, и усиленной кислородной подачей. Ткани тела на груди были разъяты и оголённое сердце опутано золотыми нитями электродов, по которым в 6 точек шли микротоковые импульсы. Видовая панель перед ним передавала картину ночного неба с растущей Луной, заснятую в его родном штате на полуострове Индостан. А ещё, в колпаке реанимации беспрестанно повторялся звук одного слога мантры. Совокупность этого колдовства придумала Долобит, Берке смягчился, когда увидел, что губы Данавы шевелятся, и он тоже повторяет про себя этот слог. Второй день, он лежал с посеревшим лицом и смотрел перед собой на Луну.

Отец вышел к Лето тоже в костюме реаниматолога, в маске, закрывающей нос и рот,

– Здравствуй Лето! Как я рад, что ты дома, – сказал он и тоже остановился за турникетом.

– Как Данава, папа?

– Можно сказать – выкарабкался, хотя пока, всё на нитке… Дня через три, как преодолеем этот этап, тогда только вздохнём. А пока что, я – тут. С моей коллегой, доктором Долобит, ты потом обязательно познакомишься, а пока, мы держим оборону по очереди. Она – очень, очень толковая.

– А домой ты когда? – Спросила Лето,

– Дня через три, может, через четыре, как только здесь напряжение снимем. Ты – молодец, что заскочила проведать! И, Данава – молодец, не сдаётся!

Лето двинулась к дому по ярко освещенной дорожке. Венерианской ночью, центральное освещение не давало яркого света, и даже днём всё оставалось пасмурным, поэтому, почти повсеместно устраивали дополнительную иллюминацию, добавляя немножечко волшебства, которое Лето, всё равно не чувствовала. Для неё волшебство закончилось в Лабрадорском море, и было непонятно, как теперь, в этой сумеречной пустоте жить.

На второй день, Рам Данава дышал уверенней и, отследив серию обнадёживающих показателей, Долобит с Берке пришли к выводу, что дальше тянуть не следует, и Берке направился к Данаве с теми новостями, которые для него и были припасены.

– Здравствуйте, Джаерам, дружище, вам нельзя говорить, поэтому – слушайте, а я как-нибудь вас пойму, – войдя к Данаве, сказал Берке.

Данава прикрыл глаза в знак согласия.

– Две новости, Джаерам – одна очень хорошая, другая – не настолько, поэтому, начну с хорошей. Мы вас полностью поставим на ноги! Слабости, недомоганий – ничего этого больше не будет, вы снова будете абсолютно здоровы, вообще забудете и о лекарствах, и о кардиостимуляторах! А вторая новость, что всё это произойдёт не сразу… Через полгода, не раньше, и на этот срок, придётся – поспать.

– Что? – Прошептал Данава, и его брови поползли вверх.

– Новое сердце не готово. Если будете, как сейчас, нет гарантии, что продержитесь… Искусственное сердце, или чьё-то донорское, то же самое – останетесь прикованы к постели, на лекарствах и, опять нет гарантии выздоровления. А если согласитесь не гибернацию, то после неё – будете здоровы совершенно! Месяц реабилитации после операции по пересадке, но при этом, уже будете чувствовать себя лучше, чем сейчас. И никаких ограничений по образу жизни уже не будет. Хоть снова женитесь на нескольких. – Подбодрил Берке.

Данава задышал и слабо пошевелил кистью:

– Когда? – Спросил еле слышно,

– Послезавтра, или через два дня. Лучше – послезавтра. Обдумайте, что сделать, кого из близких пригласить. На завтрашний день, мы вас подкрепим, обещаю, что справитесь.

Данава долго молчал, потом вздохнул, и открыл глаза:

– Хорошо. Сия и Ратна пусть придут.

– Сия и Ратна? – Переспросил Берке,

– Да, – Данава чуть двинул губами.

Берке пообещал зайти через два часа и вышёл, связался из своего кабинета с администрацией Данавы, потому что эти имена были ему неизвестны. Там знали обо всём произошедшем, и ждали новостей, заместители надёжно всё контролировали и, подтвердив значимость этих леди, направили Берке в домашнюю резиденцию Данавы.

Сия Джаерам была старшей женой Данавы, а по венерианскому законодательству, его действительной женой являлась она. Ей исполнилось 156 лет, обязательно два раза в год, она летала на Землю к дочерям, но в этом году не получилось, после того, как Рам отвёз её на кофе-терру, к своим 14-ти бесхозным дочкам. Из их проклятых матерей, с ними остались две побродяжки, да ещё молоденький паренёк – робот Баладан. Так она и оказалась прикованной к этим сироткам, которых настрогал их сумасшедший отец. Непали и Рита – младшие из их старшего поколения гарема Данавы, тоже ездили помогать, но чаще – всё сама, к тому же, Рам, одной ей, и доверил все полномочия, госпожа Джаерам Данава – только она. Когда, домашний секретарь провёл Берке в приёмную, госпожа Джаерам сама его встретила. Все знали, что это тот врач, который осматривал Тару, точно ли девственна, когда Рам усомнился, думал обратно вернуть, врач и не ведал, от какого позора, он, эту несчастную уберёг – после того, что учинили над ней на Земле, девственной остаться, она никак не могла. За то, что Виктор Берке помог Таре, Бог обязательно его наградит, в этом Сия нисколько не сомневалась. Она принесла кофе и дынные ломтики, какие только для неё делали, поклонилась и подала, известно, что господин их в опасности, и от врача этого многое зависит. Берке вежливо отпил из чашечки и осторожно взглянул на Сию Джаерам, как оказалось, главную женщину в жизни Данавы:

– Супруг ваш выздоравливает, но дело это неспешное.

Сия кивнула, соглашаясь:

– Истинно так, господин врач. Истинно так.

– Прислал меня лично вам передать, чтобы завтра вы непременно зашли навестить его в клинике, в 12.00.

На лице госпожи Сии Джаерам отразилась тревога:

– А ещё что просил?

– Ещё просил, чтобы с вами леди Ратна пришла.

– Ну, конечно, мы вместе и придём, а как же ещё? Но, неужели, господин доктор, дело серьёзно?

– Довольно серьёзно… – Кивнул Берке.

На следующий день, когда ровно в полдень обе дамы прибыли, Берке удивился, увидев Ратну, она оказалась подобием Данавы в женском варианте. Просто младшая сестрёнка-близнец! И только по манере говорить, совсем другой, чем у всех женщин этой семьи, Берке догадался, что это кибер-копия Данавы. Данава, и сам в своё время удивился, получив Ратну, хотя сам заказал своим специалистам – девушку, по внешним параметрам, похожую на него. Хотя предназначал её для Тары, на роль подружки, для игр, происходящих в спальной комнате, но сам её наготу не выносил, как будто, и вправду, то ли сестра, то ли дочь… Вот, и оказалась Ратна в некотором смысле не у дел. Стала выполнять поручения, и в качестве помощника его старших жён, вполне подошла. Однажды, он поговорил об этом с нею самой – не обидно ли ей, что вот, с Мохини, они ровесницы, и полностью равные, стало быть, но, Мохини – его главная любимица, почти что жена, а Ратна, так и осталась никем… И, надо отдать должное его корпорации, потому что Ратна очень сильно его удивила, сказав, что мечтает – стать андроидом, представителем Интел Сапиенс, чтобы в дальнейшем получить возможность состояться, как детский психолог, как учёный, как врач. Данава только руками развёл. Вот, с недавних пор, выдержав непростой экзамен из трёх сложных этапов аттестации, Ратна получила статус гражданства СС и удостоверение личности Интел Сапиенс, теперь состояла на службе у Данавы и параллельно училась в Шанти. Стажироваться мечтала на Земле, но об этом рано было говорить, к тому же, на сегодняшний день, и в семье Данавы тоже хватало детей.

Первой, к Данаве зашла жена, но не под сам колпак реанимации, а встала рядом, откуда вся палата просматривалась, и самого Данаву было видно, видела, что при её появлении, он рукой помахал, а поговорили они по видеосвязи. Данава, благодаря инъекциям и двухдневной передышке, выглядел отлично, говорил бодро, как будто, вовсе, не заболел. Он сразу объявил, что полгода будет отсутствовать, и поручил ей срочно, ещё раз изменить его завещание, чтобы наследником считался старший из младших детей – сын Тары, Санджай. Опекунами при котором, он назначает её, Тару и Ратну. Душеприказчики – Виктор Берке и Лоуренс Оккам. Всё составить, и явиться через час с нотариусом за его подписью. «Теперь, пришли Ратну, а сама иди, Сия, выполняй!» – вот так по-военному, её отпустил. А Ратна, когда зашла, то записала под диктовку два письма. Медсестра дрон-тарелка отнесла письма Данаве, и он их подписал, своим знаменитым размашистым росчерком. Запечатав письма, Ратна убежала, и внизу увидела Сию, та вызвала сюда нотариуса, а сама тихо плакала в уголке. Ратна сбегала за Берке и полетела в полицейское управление, так как адресатом первого письма значился Лоуренс Оккам. С нотариусом вышло без проволочек, Сию Джаерам успокоили каплями, а Берке зашёл к Данаве.

– Не устали, господин Джаерам?

– Держусь, пока. Как Оккам отрапортует, что моё задание выполнил, так считайте, что на гибернацию – готов, – ответил Данава.

Берке кивнул:

– Тут, госпожа Сия внесла предложение – что если здесь в клинике устроить маленький переговорный кабинет, своего рода – отделение связи, ввиду того, что и она, а по её словам, я понял, что и две её коллеги, тоже ваши супруги – уже немолодые дамы, то может быть, имеет смысл облегчить им эту разлуку, и если они смогут приходить сюда, и уединённо беседовать с вашим цифровым представителем, то для них, это может послужить хорошей психологической поддержкой. Поскольку, Джаерам, вы упоминали об оцифровке вашей личности, то, мне кажется, для дам, это было бы не без пользы. Как вам моё предложение? Собственно, это идея госпожи Сии, это – её просьба.

Берке показалось, что Данава улыбнулся:

– Конечно, как же ейубедиться, что я ещё не в могилке лежу! – Он в точности повторил слова жены.

– Хорошо, Виктор, свяжитесь с фабрикой, пусть программисты – Нарасимхадас или Озеров придут с копиями, вы им сами объясните, а мы все вместе поглядим, какие мои копии есть. Мысль неплохая… Но, что-то, я утомился, – последнюю фразу он произнёс много тише, и Берке, взглянув на время, понял, что период бодрости, выделенный больному для личных мероприятий истёк, и через несколько мгновений, Данава уже спал.

Берке, в очередной раз мысленно похвалил себя за то, что он принял на работу именно Долобит, и отправился к ней. Виктор знал, что в первую очередь, он – инженер от медицины, и стоящим терапевтом, никогда себя не считал, поэтому, не будь рядом Франчески, испытание, выпавшее на его долю с Джаерамом, он, вполне вероятно, мог бы и провалить… Долобит занималась всем остальным, пока Берке улаживал всё с визитёрами Данавы. Они решили, что тому необходимо по меньшей мере 4 часа сна, поэтому, прилетевших, как на пожар, программистов Кибер-Венориум, Берке принял у себя, даже не во врачебном кабинете, но в гостиной своей скромной квартирки, примыкавшей к крылу их главного здания. Всего служебных квартир в клинике было две. Во время отсутствия Лето, когда в их браке с Мишель появилась сквозная трещина, Виктор обосновался на работе. Вторая квартира предназначалась Долобит, но та сказала, что так долго мечтала поселиться в Александрии, что найдёт для себя жильё там. Убедившись, что все включённые палаты уже задействованы в ленте новостей, и Франческа справляется, Берке с программистами вышел в сад и, обогнув здание снаружи, поднялся к себе. Предложил гостям холодной минералки и сел в кресло. Специалисты Данавы, один в клетчатой рубашке, другой в майке, оба в чёрных брюках и в сандалиях на босу ногу, совещались со своими устройствами, наконец, о чём-то договорившись, включили TV плазму. Виктор, бывая дома, смотрел новости медтехнологий, и инфо-видовые обзоры о жизни и устройстве разных городов СС, про Луну все серии пересмотрел, раз, и Долобит оттуда, и Борис, местом работы для себя выбрал Луну. Но сейчас на экране возник Данава.

– Прохлаждаетесь, Берке? – Язвительно спросил он.

Виктор мигом поднялся:

– Здравствуйте, Джаерам. Вы сейчас спите в клинике, и там, доктор Долобит на дежурстве, – он неловко поздоровался и отчитался.

– Через полчаса я проснусь, и вы должны быть на месте.

– Конечно, господин Джаерам, вам не о чем волноваться.

– Как не о чем волноваться?! – Данава повысил голос: – Когда вы у телевизора, а я – практически бездыханный, брошен на руки одних медсестёр! – Данава сдвинул брови, твёрдость лазера наводилась из его зрачков на Берке.

– Там доктор Долобит, а вам нельзя нервничать, Джаерам, всё учтено, ни одна секунда не потеряна, вы – спите и уже набираетесь сил, – Берке справился с ситуацией, и заговорил с этим Данавой, как с ещё одним пациентом. Данава на экране смягчился:

– Хорошо, Берке, вы – мой врач, и вам я доверяю полностью. Каковы мои шансы?

– Практически 100%, Джаерам, как только вы окажетесь в гибернации, начнётся отсчёт к выздоровлению.

– Хорошо, считайте, что вы меня убедили. Ступайте работать. – Данава добавил теплоты глазам, и кивнул.

Экран погас.

– Ну как вам, доктор, что скажете? – Спросили программисты,

– Сильно. – Признался Берке, переводя дух: – Я такого не ожидал. А другие эмоции есть?

– Да. Весь спектр эмоций проработан. Но, господин Данава обычно – такой.

Берке ещё больше удивился, потому что, когда программисты развернули перед Данавой, пространственную страницу с записью этой беседы, Джаерам остался удовлетворён, сказал поменять шевран – тип то ли пиджака, то ли платья, которые он носил, с простого оранжевого на его любимый – красный, полностью расшитый драконами, и удлинить волосы, а бороду, наоборот – сократить до самой небольшой эспаньолки. Берке понял, что Данава, не просто сознаёт, что красив, но и сознательно взращивает свою красоту. У него были густые волосы ниже плеч, которые он носил распущенными, часть собирая в хвост на затылке, а после женитьбы, этот хвост, часто оказывался заплетён.

Тем временем, Ратна добралась до Лоуренса. Управление Внутренних Дел Александрии на площади Юстиции располагалось в простом здании из пористого тёмного камня. Первые пять этажей выглядели наследством другой более древней эпохи, а начиная с 6-го, в небо уходила типовая зеркальная вертикаль высотного здания с несколькими проёмами в верхней части для пролёта мобилей. Вдоль всего фасада росли аккуратные самшитовые кусты в виде конусов, широкие составные колонны поддерживали овальный козырёк над аркой главного входа. Очевидным преимуществом представителей ИИ было то, что их беспрепятственно везде пропускали, что объяснялось простыми фактами – Интел Сапиенс никогда не искажал правду, не хулиганил и не имел корысти. В своём кабинете, Оккам предложил Ратне кресло напротив и прочёл письмо Данавы:

– Надо же, так давно не виделись, что я и не знал… Но, ты говоришь, через полгода встанет на ноги?

– Врачи так говорят.

– Хорошо. Сделаю, как Данава просит, тут всё понятно, работа не сложная, – Лоуренс вызвал к себе дежурного офицера, и вручил тому письмо Данавы:

– Откомандируй Томпсон и Валевски по этому поручению. И немедленно доложить.

Таким образом, домой на остров, Ратна прилетела на спец-мобиле, в сопровождении двух полицейских – Маргарет Томпсон и Анны Валевски, которые вместе с ней проследовали в комнаты к Прие. Прия, в шёлковой пижамке играла с Алишей на террасе. Увидев гостей, она позвала няню, и прошла в гостиную, а оттуда – сначала на полицейском спец-мобиле, а потом на шаттле Полицейского Управления Александрии в сопровождении двух женщин – офицеров полиции, была доставлена на Землю, к господину Ананду Чандракхан, своему отцу, которому офицер Томпсон вручила конверт с письмом от его зятя Рама Данавы, где зять писал, что из-за внезапной болезни, вынужденно отсылает свою жену Прию в родительский дом, так как больше не в силах справляться ни с её непослушанием, ни с её неумеренной чувственной одержимостью. Вместе с этим, он сообщал, что его другая дочь – Тара и все внуки здоровы, и будут счастливы снова увидеть Прию в Александрии, в том случае, если пребывание в родительском доме скажется на ней благотворно. Когда Прия узнала о чём письмо, то с криками: «Это неправда!», попыталась оказать сопротивление доставившим её полицейским, но тщетно. Ананд закатил ей такую оплеуху, что Прия упала. На крик выбежали женщины, её подняли и увели.

Виктор Берке вместе с Данавой ждал отчёта Оккама, и как только шаттл Александра -213, принял Прию на борт, Лоуренс пришёл лично, поднялся к реанимационной палате, и друзья поговорили по скайпу. Потом, Оккам и Берке простились рукопожатием, и Берке начал готовить Данаву к гибернации. Экстренная кардиотерапия по методике Долобит себя оправдала, сердечные сокращения были в норме, но при следующем приступе, исход мог оказаться иным. Медицинская гибернация отличалась от гибернации дальних полётов, здесь упор делался на терапевтический эффект. Живой организм запрограммирован природой и постоянно работает в режиме авто-коррекции и самовосстановления, но при условии исключения всех негативных воздействий. Поэтому, гибернация обладала терапевтическим эффектом во многом за счёт длительности и снижения всех факторов риска, позволяя живому существу исцелиться. Медицинская кровать, на которой лежал Данава, по мере того, как тот засыпал, трансформировалась, подняла борта, мягкими фиксаторами осуществляя захват конечностей, захват корпуса, захват шейного отдела и головы, аппликаторы 36-ти датчиков, вышли из стенок камеры и сами начали находить нужные точки, провода подачи питания, отвода жидкостей сами припали к местам взаимопроникновения, и человек соединился с окружившим его со всех сторон устройством жизнеобеспечения. Колпак реанимации опустился на закрывшуюся камеру, следя за непрерывностью нужных условий. Зажглись 12 мониторов слежения, начиная марафон диалога с 36-ю спутник-агентами, непосредственными очевидцами процесса жизни. Берке и Долобит наблюдали за меняющейся картиной отчётности всех систем, и когда загрузка гибернации завершилась – обнялись. Четверо суток они спали урывками по 2 часа, регистрируя малейшие изменения в работе реанимационного кардиоцентра, внося коррективы и в подачу препаратов, и в работу стабилизатора кардиоритма. Рост нового сердца во 2-м корпусе был абсолютно стабилен. На эту минуту – всё шло хорошо.

– Какие мы молодцы, Франческа! – Виктор расчувствовался, когда напряжение последних дней закончилось,

– Я рада, что работаю с вами, – ответила Долобит,

её глаза подозрительно заблестели:

– Меня уже десять тысяч лет не обнимали, и вы будьте поосторожней, – не то, я влюблюсь! – Пошутила она.

– Меня не обнимали примерно столько же, так что, влюбляйтесь! – Весело ответил Берке: – Думаю, сегодня можно по-настоящему выспаться, назначьте дежурных, на ваше усмотрение, как вы считаете?

– Считаю, что вы совершенно правы, – согласилась Долобит, они ещё раз улыбнулись друг другу и разошлись.

Первый раз, после отъезда Лето на Землю, и брата на Луну, Виктор направлялся домой. Мишель не было, а Лето с задумчивым лицом сидела в кресле-качалке, глядя на море,

– Как Данава? – Спросила она, едва Виктор появился на террасе,

– В гибернации, теперь можно передохнуть… А ты как? Как на Земле?

– На Земле хорошо, а как я – ещё не знаю… Хотя, знаю – я снова буду с тобой работать, но не сильно. А на самом деле, хочу помогать Земле. Там, ужас просто, что творится… Нужны будут средства, чтобы понемногу разгребать наслоения земного пофигизма. В общем, пока думаю… Видела твоего заместителя, как она, вообще?

– Ну, не ошибусь, если скажу, что после тебя, она – лучший человек в клинике, – улыбнулся Виктор: – Надеюсь, что вы подружитесь.

Лето вернулась в клинику, место её работы чётко определилось – отделение эстетической трансплантологии, создание виртуальной матрицы, дизайн имплантов и общее моделирование. Лето удивилась обилию новых сотрудников, но все они были милыми, и все на своих местах. Франческа попросила, чтобы общение с поступающими пациентами в приёмном отделении, она тоже взяла на себя, но здесь был помощник, её старый приятель, дрон-секретарь, ответственный за все внешние сообщения, который за полгода её отсутствия, прошёл повышение квалификации, и стал андроидом, так как по преимуществу – общался с людьми, и в новом облике, сидел за стойкой общей информации и регистратуры, отвечал на все вопросы и предлагал кофе. Он превратился в замечательного собеседника, и не дал бы Лето заскучать, но такой опасности не было, так как от него, все прибывшие, шли к ней, каждому полагалась медсестра-тарелка, руководившая первичными процедурами по подготовке, но со своими пожеланиями, пациенты обращались к Лето, и в её кабинете всё-время кто-то сидел. А скоро, Лето оказалась даже сверх меры загружена работой, потому что Кибер-Венориум выпустила очередной сенсационный каталог кибер-моделей, сопроводив его рядом шоу с демонстрацией фантастических супер-новинок, и как это уже бывало – несколько ярких молодых звёзд вознеслись в высокое пространство александрийской кибер-культуры, итоговая стоимость выставленной на аукцион новой топ-модели в очередной раз побила рекорды прошлых лет, и александрийские гедонистки тоже оказались захваченными свежими веяниями – в моду вошли груди острой конической формы, вместо плотно прижатых полушарий, и как следствие, в клинику Био-Транс-Киборг, отовсюду слетались новые пациентки. Теперь уже Лето призвала на помощь Франческу – генерировать идеи многообразия, и вдвоём, потратив на это не одну ночь, они создали несколько сотен вариантов острых грудей для виртуального каталога рекламы идеальных клинических образцов. Вместе с этим, Лето продолжала постоянно размышлять о Земле. Наконец, приняв решение, она связалась с НИИ Глобальных Проблем Океанологии в Хоккайдо, одним из немногих научных центров, всесторонне изучающих проблему сокращения общего видового разнообразия жизни моря. Направленность и подробная тематика исследований были в широком доступе, и Лето, из средств, заработанных ею в последнее время в клинике, выделила целевой транш авторам самых перспективных с её точки зрения направлений, группа учёных экспериментировала с генетической модификацией водоросли, способной абсорбировать тяжёлые металлы. В первую очередь, Лето оплатила поставку 30-ти километров защитной сетки, с тем, чтобы минимизировать для этих водорослей опасность быть съеденными. Она вступила в переписку с учёными, занятыми в сфере улучшения экологии водных ресурсов и повышения безопасности жизнедеятельности гидробионтов, и в результате, большую часть своих финансов направляла туда.

То, что отец с матерью фактически разошлись, стало очевидно, едва Лето снова очутилась в Александрии, и было, с одной стороны – грустно, но в общем, вполне предсказуемо. Мишель по-прежнему много времени уделяла корпорации Кибер-Венориум, но это было неважно. Лето оказалась на пороге открытия, что, доктор Долобит неравнодушна к отцу, потому, как она «замирала», когда он заходил, а однажды, Лето заметила, как она краснеет, из-за того, что Виктор спросил о каком-то пустяке. И, если честно, Лето была «за», потому что, Франческа оказалось очень отзывчивой, а то, что – некрасивая, то Био-Транс-Киборг, вполне могла, эту ситуацию переменить.

-8-

В клинике, между вестибюлем и приёмным отделением находилась маленькая буфетная, которую, Берке, посоветовавшись с архитектором, ИИ Глафусси-не-Пусто, решил временно переоборудовать в кабинет связи с Данавой для его жён. Глафусси – их бухгалтер, юрист, и архитектор по совместительству, был настоящим эксцентриком и большим экспериментатором по части формы, о чём в первую очередь свидетельствовал его собственный облик, представлявший собой подобие узкого шкафа-этажерки, на открытой полке которого сидело объёмное изображение куклы Пьеро, либо говорящего резинового осьминога, которое и играло роль коммуникативного субъекта. Когда Глафусси принял такую внешность, нашлись противники, выдвинувшие против него обвинение в дискредитации ИИ. Было несколько судебных слушаний, мнение присутствующих разделилось практически поровну, но Глафусси-не-Пусто, по своей первой специализации являлся членом Межпланетного Юридического Сообщества, и сумел привлечь на свою сторону одного из лучших адвокатов СС Карла Фучик-Поланского, который, и отстоял его правоту. Виктор Берке почитал Глафусси одним из самых выдающихся деятелей Александрии из числа представителей ИИ, хотя два вида граждан имели такую тенденцию к перемешиванию, что уже становилось не существенным о представителе какого вида идёт речь – Хомо Сапиенс, или Интел. Глафусси-не-Пусто декорировал бывшую буфетную, превратив её не в комнату переговоров, как предполагал Берке, но в гостиную Данавы. Джаерам выходил сбоку, из-за чёрной портъеры, и появлялся перед присутствующими на большой видовой панели. Благодаря хитроумному освещению реальный чёрный занавес совпадал с виртуальным так точно, что явной границы не было. Посоветовавшись с цифровым Дановой, Глафусси установил в гостиной кофе-машину, и посетитель мог предложить Данаве чашечку кофе, которая в выдвижном ящике уезжала в стену, но казалось, что уехав отсюда, она появляется на экране, потому что Данава доставал такую же, из того места, в котором она как бы появлялась на его стороне, и пил кофе со своим гостем. За спиной Данавы виднелось открытое окно, выходящее куда-то в сад, и место его виртуальной обители представлялось весьма приятным. Настоящее окно в комнате, Глафусси скрыл, и было только окно позади Данавы, поэтому реальная часть гостиной и виртуальная, совмещались в единое пространство, разделённое невидимой стеной, за которой в хорошо видимом, но каком-то другом мире, продолжал активно существовать Джаерам. Берке снова нанёс визит госпоже Сие, чтобы специально сообщить, о том, что в клинике всё подготовлено, и к Данаве, в некотором смысле, уже пускают посетителей. Госпожа Сия так обрадовалась, что поклонилась ему прямо в ноги, так, что Берке, не успел её удержать, и на следующий день, прямо с утра, все три старшие супруги Данавы прибыли для встречи с мужем. Дрон регистратор со своего места, отворил им гостиную Данавы, и госпожа Сия вошла. Через два часа, никак не меньше, вышла, снова в слезах, но, по её словам, это были слёзы радости, оттого, что их господин жив! С того дня, так и повелось, дамы прилетали по очереди, и по 2-3 часа проводили в беседах с мужем. Гостиная Данавы пропахла благовониями и, лучший, его любимый сорт кофе, они привозили с собой. Через несколько дней, другая супруга Данавы – госпожа Непали, попросила о встрече. Берке встретился с ней в приёмном кабинете Лето, так как его кабинет был этажом выше, но ни лифта, не эскалатора на второй этаж не было, а дама, о чём его предупредили, была тучной, и Берке, чтобы не вынуждать её подниматься, и не беседовать с ней в вестибюле, воспользовался приёмной Лето. Дама оказалась чрезмерно полной, но двигалась грациозно, отличалась совсем юным лицом, что бывает у непомерных толстяков, и в целом, Берке понравилась, на ней было множество украшений, и все они сопровождали каждый её жест тихим позвякиванием. Берке усадил её на диван, потому что, ни одно из кресел, ей бы не подошло:

– Я к вашим услугам, госпожа Данава, скажите, чем я могу быть вам полезен, и всё, что в моих силах, я сделаю, – сказал Берке,

– Спасибо, доктор. Я хочу соединиться со своим господином, проведите меня к нему, – ответила Непали.

– Но, это – невозможно, так как господин Данава сейчас в гибернации, а вы беседуете только с портретом,

– Поместите меня тоже в гибернацию, – попросила госпожа Непали.

– Это не поможет, – Берке старался найти аргумент, чтобы как-то её убедить, и нашёл: – Пойдёмте со мной к Джаераму, и он сам вам всё объяснит, что вы встретитесь, когда мы его выпишем, и он вернётся домой.

Она ничего не ответила, Берке помог ей подняться, и вместе, они прошли в кабинет к порталу Данавы. Как только Данава появился, его жена сложила ладони в молитвенном жесте:

– Я хочу зайти к вам в гибернацию, господин, скажите доктору, – попросила она.

Данава на своей стороне помрачнел:

– Не позорь меня, Лали. Просто смирись. Я не могу тебя принять, никак не могу.

– Может быть, колдовством, вас запечатало в гибернации?

– Да, если тебе угодно! Считай, это колдовством! – Ответил Данава:

– Но, чем больше ты будешь стонать передо мной, тем крепче оно будет держаться.

Госпожа Данава с неожиданной лёгкостью поклонилась до пола, и убежала, звеня браслетами.

– Извините, Берке, – уже другим тоном, сказал Данава:

– Женщины, все, как дети, и чем красивее, тем меньше ума в голове.

– Вы, главное, поправляйтесь, Джаерам, – Берке, чуть было руку не протянул, настолько этот Данава был живым.

А однажды, к Данаве пришла Мишель. Обычно, у Берке не было дел на первом этаже, здесь находились служебные помещения и кладовые, но в тот раз, для чего-то спустился, и увидел её со спины, когда она выходила. После рождения Лето, Мишель увеличила рост – перенесла непростую операцию, ноги от колен заменили имплантами, удлинив голени и лодыжки на 30 см. Тогда, они вместе почти месяц создавали виртуальную модель её новых ног. Виктор, ни с кем в целом свете, не смог бы перепутать свою жену, её царственную походку, её покачивание бёдрами при ходьбе. Он смотрел, как она уходила, и мелькнула мысль, бежать к себе, чтобы увидеть из окна, куда она двинется дальше, но этого он себе не позволил. Просто сжалось сердце, когда она шла, ну, и всё… И не успели ещё, как следует позабыться эти события, его опять вызвали вниз, в приёмную для встречи с супругой Данавы. На этот раз, Берке ожидала госпожа Сия. Этой даме он симпатизировал, и сразу улыбнулся, идя ей навстречу, почти всякий раз, как он её видел, она, или улыбалась, или была в слезах, а сейчас, ждала его с озабоченным видом:

– Здравствуйте, господин доктор, снова у нас не ладно – с Тарой совсем плохо. Мы, уже и сами, чего только не перепробовали, а ей только хуже. Наш господин сам сказал, чтобы к ней не кого-то, а именно вас позвать. Только что говорила с ним…

– А что с ней? – спросил Берке,

– Плачет всё время, уже какой день не встаёт, на детей, если приведут, глянет, и совсем заходится… Не ест ничего. Так, что, вы уж, выберите время для нас.

– Я обязательно сегодня зайду, – пообещал Берке.

И, ближе к вечеру, как только освободился, снова полетел к жёнам Данавы. Госпожа Сия спустилась в приёмную, и сразу же, по центральной парадной лестнице повела его наверх.

– Вот, как выяснилось, что это Прия лиходействовала у нас, так Тара слегла. Видно сильная порча на ней, может, Прие кто-то на Земле помогает.

– А зачем это ей? – не понял Берке,

– А колдуну лишь бы колдовать… Ну, а Тару, она всегда ненавидела, это вам, кто угодно подтвердит.

На третьем этаже в широком холле, с выходящими в сад террасами, у закрытых дверей на полу сидели служанки, и завидев Сию с Берке, жестами призвали их к тишине.

– Дети спят, – шёпотом пояснила госпожа Сия, и они прошли дальше.

Тара лежала в просторной комнате, с террасы открывался вид на море, а в море виднелись острова Европы и Азии. Посреди комнаты стояла круглая кушетка и три мягких диванчика поодаль, чтобы дети могли свободно бегать вокруг, или кувыркаться в своё удовольствие где захотят, или может, они пока ползают – невольно прикинул Берке, и остановился на первой версии, дети, которых он сам и принимал у неё – две девочки, да и мальчиков, тоже он принимал… Это было уступкой, на которую, под нажимом Данавы, он согласился, хотя не был акушером, но привлёк двух специалистов ИИ из александрийской родильной и неонатальной клиники, вот, все вместе, тогда и справились, а теперь, дети должны были уже бегать. В большой комнате почти ничего не было, но Сия указала ему на альков, где на широкой кровати под тёмным балдахином лежала Тара.

– Здравствуй, Тара, как ты себя чувствуешь? – Берке приблизился, зайдя к ней под балдахин.

Тара хотела что-то ответить, но подавилась рыданьями. Она заикалась, попробовала сесть, плечи задрожали, и она начала сотрясаться в беззвучном судорожном плаче. Берке отошёл. Перед ним развернулся классический пример тяжёлого истерического припадка, просто иллюстрация из учебника, потому что, кроме как в учебной литературе, нигде больше с истерическим неврозом, Берке не встречался. Это заболевание, имеющее в качестве своей следующей стадии полную деструкцию личности, а то и шизофрению, находилось в перечне побеждённых болезней, и в периодических медицинских журналах упоминаний о нём не было.

– Здесь явная одержимость злыми чарами, – сказал он госпоже Сие:

– Мне понадобится таз с водой и полотенце. Надо открыть террасу, и какую-нибудь музыку сделайте, – попросил он: – Злые духи, возможно, начнут выходить, и в этой комнате вам будет опасно, – уведомил Берке госпожу Сию, в надежде, чтобы она отошла

– Музыка нужна, чтобы духи поняли, что здесь нет горя, и им больше нечем поживиться, – придумал он на ходу.

Служанка принесла воду, Берке сполоснул руки и тщательно вытер поданным полотенцем,

– А вы, госпожа Сия, сядьте подальше, вам даже лучше накрыться для безопасности, – посоветовал он.

Попросил для себя табурет, и поставил у кровати больной. Музыки не было, Берке нашёл простой лаунж через браслет, снял и положил на диванчик посередине, чтобы только не было тишины, он попросил раскрыть двери на террасу, и оттуда сразу же повеяло ветерком. Глянул на Сию, та уже завернулась в покрывало и сгорбилась в далёком креслице у дверей.

– Тара, – подступил Берке к больной: – Я сейчас начну сеанс исцеления, а ты ничего не говори, чтобы ты не почувствовала, главное для тебя – полностью мне довериться, – обратился он к Таре, та полулежала на подушках, спрятав лицо.

– Ты поняла меня?

Она кивнула и снова начала всхлипывать.

– Хорошо. Теперь, постарайся расслабиться, и в конце моего доброго волшебства, половина злых духов должна улететь.

Берке сосредоточился и, опустившись на табурет, просунул руку под одеяло к больной. В результате, положение, которое ему пришлось принять, оказалось предельно неудобным, но зато, он подобрался к влагалищу, и для начала сделал несколько простых движений в районе половых органов. Тара окаменела, но через минуту, поддавшись его ласкающим прикосновениям, придвинулась ближе, и Берке смог слегка разогнуться. У него отсутствовала практика исцеляющих сеансов такого рода, но небольшой личный опыт всё-таки был, к тому же, схема врачевания была простой – пальпируя определённые органы женского тела, надо было спровоцировать оргастический катарсис, в результате которого, снятие большинства нервных спазмов и психопатических расстройств, произойдёт само по себе. Вначале, Виктор, явно делал что-то не так, но спустя какое-то время, Тара поддалась, и с болью в лице, начала совершать ответные движения, с этого момента, он, уже ощущая себя победителем, начал комментировать для госпожи Сии, процесс проводимого им волшебства:

– Злые духи и все вредоносные существа, и биопатогенные бациллы уже готовятся выйти, готовятся отступить, Тара, ты чувствуешь освобождение?

– Да.., да…, да, – с промежутками отвечала она и, в конце концов тихо застонала.

Берке выпрямился:

– Тара, ты всё сделала правильно, теперь тебе будет легче, а послезавтра, я проведу следующее изгнание. Тебе надо подкрепиться, а завтра – как можно больше движения на свежем воздухе. И, обязательно окуривать помещения дымом целебных растений, – это он добавил для госпожи Сии, которая, поняв, что сеанс окончен, подошла к больной,

– Обязательно, господин доктор, всё сделаем, а ты, что молчишь, Тара? Благодари доктора, девочка!

– Спасибо, – прошептала Тара, она порозовела, и Берке встретился с её взглядом.

Она была младше Лето, удивительно прелестная женщина и, надо же, такая судьба – вздохнул он про себя и простился. Весь следующий день прошёл, как нельзя, благоприятно, Виктор обедал с Франческой в маленьком кафе клиники, что случалось не часто, и был в таком ударе, что без конца смешил её рассказами о нравах александрийцев, а добавив парочку пикантных острот и, вовсе заставил покраснеть, они даже решили повторить кофе, под такое хорошее настроение – будто бы некий праздник готовился войти в его жизнь. А когда, он снова прилетел во дворец Данавы, госпожа Сия сначала угостила его какой-то затейливой едой, которую она ела вместе с ним, беря рукой, потом напоила крепким чаем с медовыми орешками, и они очень мило беседовали о том, о сём. У Тары, госпожа Сия, полностью завернулась в одеяло, начала вращать перед собой маленькую трещотку, и что-то вполголоса бормотать, и пояснила, что таким образом, усиливает защиту от чёрной магии вокруг всего их имения. Таре было лучше, она не плакала и робко улыбнулась, когда он подошёл. Как в прошлый раз, Берке включил музыку, вымыл руки и приступил к «волшебству». Тара расположилась удобнее, положила свою руку на его ладонь, и помогала, немного направляя, так, что в этот раз, они старались вместе, а когда её желание начало нарастать, их взгляды встретились, и в этот момент, её губы шевельнулись – она назвала его имя. Берке почувствовал эрекцию и закрыл глаза, отчего ощущения её податливой влажности стали ярче, а под конец, еле вытерпел и, благополучно избавив её ещё от одной армии демонов, о чём Тара удостоверила его тихим сладостным стоном, не смог задерживаться и, пообещав быть послезавтра, сбежал на крышу, в ожидавший его мобиль, и только в полёте, смог выпустить пар. Послезавтра всё повторилось, и он выдал себя тем, что покраснел под её взглядом, и она также зарделась румянцем. Виктор ощущал влечение с самого начала, и всё то время, пока ласкал её под одеялом, думал только о том, как сильно он её хочет. Освобожздение от злых сил закончилось тем, что Тара сжала его руку, и не отпускала ещё минуту, гладя его ладонь большим пальцем. Берке, сам мог бы застонать в этот момент, поэтому сказал госпоже Сие, что раз Таре намного лучше, то возможно, его помощь больше не потребуется, и что вполне вероятно, они, и своими силами справятся. Но, госпожа Сия переменилась в лице:





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/tekla-matveeva/zemlya-rodina-intelov-67123182/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Если текст книги отсутствует, перейдите по ссылке

Возможные причины отсутствия книги:
1. Книга снята с продаж по просьбе правообладателя
2. Книга ещё не поступила в продажу и пока недоступна для чтения